Пина Ветринская — Аргентаурум — Глава 5

— Таким образом, я и Джеймс оказались подвязаны друг к другу. Но, как легко догадаться, работать сообща мы не горели желанием. Мне кажется, что он, скорее, меня бы засадил за решётку, чем дал подойти на метр к тому, что он разыскал. Однако как я понял сегодня. Мы оба зевали напротив печки*. — встав из-за столика, продолжил рассказчик, пока его слушатель развалился на кровати, который, казалось, проворчал в воздух следующее:

— Я все ещё не понимаю, что именно привело тебя в такой поздний час в мою обитель, нагло отогнав Морфея.

— Festina lente**, Карл! Festina lente. Спустя несколько дней я наведался в Лондонский университет. Подумал, что было бы не плохо узнать о возможности изготовления золота, так сказать, на дому. И я не прогадал. В один из дней там проходила открытая лекция об алхимии старшего преподавателя химии и физики Чарльза Джонсона. Он много всего рассказывал и о первых алхимиках, и о Фламеле, и о Ар-Рази, и о философии значения космоса в процессе преобразования. Все это было интересно, но все слушатели превратились в слух в тот момент, когда он заговорил о цели алхимии и, собственно говоря, как оказалось о насущном.

— Что же отличает благородные металлы, такие, как серебро, золото, платина от других металлов, помимо их устойчивости? — обратился к аудитории молодой человек высокого роста лет двадцати пяти, поправляя очки, — Я предполагаю, что ключ сокрыт в плотности. Возьмём серебро и золото.

Брюнет достал из карманов своего лабораторного халата два бруска металла: золота и серебра. Молодой учёный написал на доске формулу Архимеда, благодаря которой можно измерить плотность материала: r=m/V. Где r — плотность, m — масса и V — объем. Проведя ряд измерений, Чарльз наглядно вывел, что серебро по плотности меньше золота.

— Если память мне не изменяет, то именно этот факт и повлиял на выбор золота, как денежной единицы. — прокомментировал рассказ Карл.

— Именно. Но интересно то, что на основе этого, он сделал вывод, что любой металл можно преобразовать в иной с помощью расщепления или уплотнения материала. — заметил Габриэль. — А так же. Он сказал, что, скорее всего, должен существовать металл между серебром и золотом. Он его назвал «Аргентаурумом». На лекции он не стал распространяться об этом веществе, но после я подошёл к нему с некоторыми вопросами. Одним из них было описание аргентаурума. Какие свойства имел бы этот металл, как его бы добывали и прочее. Он поделился своим мнением исключительно насчёт свойств:

— Осмелюсь предположить, что аргентаурум должен быть по плотности приближен к золоту, и как вследствие обладать схожими свойствами, например, высокой температурой плавления (около 1000 градусов Цельсия). Металл должен быть тяжелее серебра, но, возможно, легче золота. Легким для ковки, то есть пластичным.

Было видно по энтузиазму, с которым рассказывал Чарльз, что эта тема ему очень интересна. Поэтому я решил ковать железо пока горячо.

— Вы хотите сказать, что аргентаурум, по большей части, должен быть похож на золото? — удивился тогда я.

— Отчасти. Первичные внешние признаки могут произвести впечатление, что перед вами золото, но раз аргентуарум стоит между серебром и золотом, то он должен обладать и свойствами серебра. — ответил учёный, протирая очки тряпочкой.

— Например?

— Не знаю. Это надо выявлять экспериментальным путем. Возможно, реакции с какими-то веществами будут схожи с серебром.

— А на какой основе вы можете предполагать, что серебро способно перетечь в состояние золота? — все ещё со скепсисом спросил тогда я.

Чарльз тогда посмотрел на меня изучающе и как-то с недоверием, почесывая свой острый несколько заросший подбородок. Видимо, ему показалось странным такое количество вопросов, но без ответа он меня не оставил:

— На основе «химического дарвинизма». Любой металл с течением времени может эволюционировать в другой металл.

— Не сказать, что он знает много об этом металле, но странно, что он единственный — проявил подозрение священник.

— Мало кто знает? Карл, ты давно газеты не читал! Сейчас все знают о магии превращения серебра в золото, но никто точно не знает: кто, где и зачем создаёт его. — не согласился Габриэль. — Но, признаться честно, я его тоже подозреваю. И именно поэтому сейчас я нахожусь здесь.

— А вот теперь давай подробнее! — заинтересованно приказал собеседник, приняв сидячее положение.

— Больше недели я следил за мистером Джонсоном. Весьма скучный экспонат, надо заметить, — тем не менее агент достал из сумки маленький блокнот, — Чарльз Джонсон, родился в рабочей семье в Лондоне. Холост. Не общителен, редко посещает общественные места.

— Да, ты на него целое досье составил! — с лёгкой усмешкой заметил слушатель, перебив Габриэля.

— Знаешь, ты очень долго ехал, Карл! Пришлось делать все самому! — не оценил издевки рассказчик, — Так вот, живёт он на Руперт-стритт, дом 9. Здесь он живёт со своей сестрой — Маргаритой. Она — актриса в любительском театре на Ковентри-стритт. Каждое утро, кроме воскресенья, в 8 утра он отправляется в университет. Там он работает, читает лекции, проводит эксперименты до 19 часов. Частенько он задерживается там до 20 часов. После этого он отправляется по адресу Берлингтон Гарденс, дом 7. Я не смог выяснить на какой этаж он ходил и чем конкретно там занимался. Поэтому в один прекрасный день мне в голову пришла странная идея: залезть в этот дом и проследить за Чарльзом изнутри. Каково было моё удивление, когда, забравшись в это строение, я понял, что это обычный склад. Как не трудно догадаться, меня там засекли собаки и, судя по всему, охранник. Поэтому пришлось пробежать такой длинный марафон от Берлингтон Гарденс до сюда.

— Что-то никогда не меняется — хихикнул Карл. — Но ладно с этим. Что ты ещё интересного об этом химике узнал?

— Ничего особого. Верующий, католик, по воскресеньям ходит в церковь со своей сестрой. Говорю же, закрытый человек. — захлопнул блокнот парень.

— Не густо…

— Увы. Но с того склада я успел прихватить это.

Голландец бросил итальянцу круглую гладкую медаль жёлтого цвета. Священник повертел её в руках, посмотрел на неё при свете свечи.

— Обычный кусок золота. Никаких отметин. — сделал вывод Карл и поймал монету, которую кинул ему его друг. Новый предмет оказался чуть тяжелее первого кругляка. Однако они имели идентичный размер и толщину.

— Тебе не кажется, что этот кусок золота легче монеты из того же металла? — спросил, улыбнувшись брюнет.

— Ты думаешь, там складируют этот новомодный металл?

Голландец пожал плечами:

— Может хозяин склада попал на мошенников и получил оплату в виде этих монет. Не знаю.

Какое-то время Карл ещё сравнивал два объекта под неровным бликом свечи. Он искал отличия в цвете, гибкости, блеске, но спустя какое-то время отметил, что именно вес является главной чертой, на которую стоит опираться.

В этот промежуток времени Габриэль занял место Карла на кровати, раз тот все равно сидел за столом. Он сам не заметил как провалился в сон после долгого дня.

Нельзя сказать, что парень врал другу. Нет. Но были моменты, которые он опустил из истории. Например, те несколько дней. Точнее говоря, два дня после разговора с работниками Скотланд-Ярда. Он их помнил как в тумане. А все из-за плохих вестей. Ведь нас ломает то, что нам не подвластно.

Покинув дом Фришей Габриэль направился в бар, где ранее общался с Амелией. Он хотел получить информацию о сути соглашения между орденом и Скотланд-Ярдом, ведь знал не по слухам, что значит заключать договор с этой организацией. Однажды его предок с дуру подписал бумагу с ними и вот теперь в каждом поколении старший сын должен работать на орден. Конечно, есть условия для его расторжения, для откупа, как говорит сам голландец. Но выполнить их сложно. Так что. Он решил выведать подробности и заодно отдать записки, которые передали мистер Фриш и мистер Гилберт. Но его ожидало разочарование, ведь псам и рабам не дают лезть в дела верхов. Таким образом молодой человек вернулся домой ни с чем. Только с предположениями, основанными на опыте, которые не сулили ничего хорошего.

«Если они заключили соглашение, то наверняка орден хочет получить формулу производства золота себе. А всех членов нынешней организации ликвидировать.» — сделал вывод агент, поднимаясь по лестнице к своей комнате.

Но из путов размышлений его вывел конверт, дожидавшийся его под дверью. Содержимое письма заставило его ощутить бессилие и собственную глупость.

Не ведомо мне, насколько это точно, но Мартин Опиц был бы точен в этих строчках по отношению к нему:

«Как смею я, глупец, не замечая зла,

Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и мгла,

Петь песни о любви, о благосклонном взоре…».

Нельзя не признать, хорош был план у шведского принца Густава. Ненавязчиво, через слугу подать эту дурацкую идею брату норвежской Королевы с её убийством. И самому организовать сие мероприятие. Самобичевание Оскара и его самоубийство он просчитал, но вот, что выбилось из планов — это восстание в Швеции и гибель брата. Но этот форс-мажор лишь уверил его в верности своего пути по захвату норвежского трона изнутри. А для этого он решил попытать счастье в сближении со вдовой Оскара — Амандой.

От строк выведенных из под пера дворецкого голландец ощутил впервые, как сам же и подвесил колокольчик на шею кота***. Следующие два дня он помнил как в тумане. Как он был в каком-то баре. Там встретил некого Уильяма Эттвуда. Он призывал людей подняться ради ратного дела — революции против безработицы, вызванной золотой валютой. Так же разговорился с каким-то испанцем, который был очень хорош в метании дротиков и ножей. Он много говорил о корриде, быках и лошадях. Голландец не был разговорчив. Он хотел забыться хоть на миг, а чужие истории да с хорошим рассказчиком — лучший метод, чтобы потеряться в чужих глубинах. Хоть молодой человек и не помнил цельной сути рассказов, но ему запомнилось то, как незнакомец вёл свой сказ о боях с быками. Насколько опасное и рисковое дело. Когда каждая минута на счету и любая сторонняя мысль о будущем иль прошлом может стать роковой. Он помнил карие глаза, что словно наблюдали сейчас за всеми этими сценами зверств, страха, боли, отваги и роковой удачи.

«Может Карл был прав? Да, он, безусловно, прав. Действительно, чувства все усложняют» — эта назойливая мысль, мухой витала вечно рядом и, касаясь плеча, напоминала о себе, но именно во время вкрадчивых слов из уст испанца она обрела осмысленность и вес, — «Мне надо сосредоточиться на главном. На этой минуте.»

*Зевать напротив печки — нидерландская пословица «Взяться за дело, с которым один человек не справится».

**Festina lente (лат) — торопись медленно.

***Вешать колокольчик на кота — нидерландская пословица «Совершать опасный и неразумный поступок».