Kiara — Дьвольская страсть. Глава 4

О, подлость! Пусть закрыта дверь,

Предательство войти в нее сумеет.

В.Шекспир

Ветер, усилившийся к вечеру, срывал листья с окружавших гостиницу деревьев и швырял их в ее старые стены, вздымая и унося к темным, унылым холмам, еле видным в гаснущем свете сумерек. Мелкий дождичек, который заморосил около полудня, постепенно перешел в настоящий потоп. Ничто так не раздражало Тиббитса, хозяина гостиницы «Привал путника», как ненастье. Плохая погода никак не способствовала делам, а лишь подбавляла работы. Дождь выявлял латанные-перелатанные дыры и трещины в кровле и лился сквозь них на пол, а то и, не приведи Господи, на какого-нибудь постояльца. Гостиница стояла на бойком месте — пересечение дорог, ведущих к Лондону с севера и побережья. Так что здесь постоянно останавливались путешественники, не говоря уже о почтовых каретах, которые регулярно высаживали туту пассажиров для пересадки в другую карету или просто чтобы сменить усталых коней и дать ездокам размять ноги перед следующим этапом пути.

— Вернись, окаянный! — завопил Тиббитс, заметив подростка, прошмыгнувшего мимо по узкому коридору к выходу. Протянув длинную волосатую лапу, он ухватил паренька за шиворот. — Куда это ты направился? Я что не велел тебе убраться у джентльмена в комнате? — продолжал хозяин, тряся мальчишку как грушу.

— Дык я и убирался, пока энтот джент не отправил меня подальше... и еще глянул так погано. Ну, я и решил не перечить и смылся оттуда, — угрюмо объяснил мальчуган, стараясь вырваться из цепких рук.

— А ты, паршивец, случаем не врешь? Если надул меня, голову тебе оторву. Я не потерплю, чтобы тут всякий лживый негодник выставлял меня перед джентльменами в непотребном виде. Я видывал, как они разъяряются, ежели, что не так, и лишний раз мне такого не надо. Помню, как одна леди, стоя вон на этом самом месте, аж заскрипела зубами от злости, а все потому, что я пожалел отдать лучший кусок говядины ее собачке. Она еще тогда стукнула меня по пальцам из-за этого проклятого тявкающего комка шерсти. Так что я не потерплю, чтобы жалкий бездельник выставил меня в дурном свете. Слышишь? — прорычал Тиббитс съежившемуся мальчишке.

— Ничего я не вру! — воскликнул то, когда рука Тиббитса больно сжалась.

— Ладно, поганец, возвращайся в заднюю комнату, и чтобы я не слышал ни слова, ни звука, а то... — И он дал тычка мальчугану, а сам направился в обеденный зал гостиницы.

Придирчивым взглядом хозяин окинул стол, который горничная накрывала для вечерней трапезы. Его накрывали сразу для нескольких постояльцев, так как небольшая столовая была сейчас занята вдовствующей герцогиней внушительной наружности. Теперь двум на вид богатым джентльменам, занявших его лучшие комнаты, придется нынче пообедать в обществе друг друга, а возможно, с прибытием почтовой кареты и еще с несколькими постояльцами. Тибиттс уже велел приготовить несколько комнат для пассажиров, которым придется заночевать в гостинице.

Он мысленно потер руки и улыбнулся в предвкушении щедрых чаевых, без которых наверняка не обойдется.

***

Напротив, сэр Диггори Бекингем вовсе не улыбался. Находясь в комнате как раз над головой Тиббитса, он угрюмо уставился в залитое дождем окно.

Сэр Диггори был в ярости! Здесь под одной крышей, в соседней комнате, находился его злейший, несокрушимый враг лорд Алекс Тривейн. Как же он ненавидел само имя этого дьявола! Глазам своим не поверил, когда увидел всадника в гостиничном дворе. Огромный вороной конь нетерпеливо разбивал копытами комья грязи. Услужливые конюхи поспешно увели красавца жеребца.

Лорд Тривейн! Это имя звучало в его ушах еще громче и неприятней оглушительных раскатов грома за окном. С тех пор как ненавистный лорд появился в его жизни, удача изменила сэру Диггори. Незадолго до этого он выиграл весьма значительную сумму: наступила полоса везения, и он выигрывал одно пари за другим. Внушительные выигрыши впервые за долгое время позволили ему не бояться стука кредиторов в дверь.

Однако он слишком долго ходил с пустыми карманами, чтобы удовлетвориться подобным благосостоянием. Слишком хорошо была ему известна быстрота, с которой расходы прогрызают дырку в кошельке, и возвращаться опять в нищету, граничившую с унижение, он не собирался. Стесненные финансовые обстоятельства доставляли ему много неловких минут, превращая временами в навязчивого лизоблюда, презираемого, в том числе и теми, кто купался в притворной лести, отнимая остатки самоуважения, что было последним ударом по достоинству любого джентльмена.

В конце концов, он ведь всего-навсего хотел того, чего заслуживал по наследственному праву. Он был рожден джентльменом и, Бог свидетель, мог рассчитывать на подобающую жизнь. Вместо этого ему приходилось ловчить, со временем сэр Диггори превратился в настоящую проныру. Он стал непревзойденном мастером по части интриг и умения уклоняться от неприятных вопросов. Сэр Диггори не сомневался, что может заговорить зубы кому угодно и выйти сухим из воды. Этому его научили нужда и инстинкт самосохранения. Он убедил себя в том, что собственной вины в этом нет: жизнь научила его изворачиваться.

После смерти родителей сэру Диггори не досталось ничего, кроме непомерных долгов. Он рано столкнулся с жестокой и безжалостной необходимостью бороться за существование. В противном случае ему грозил переход на низшую ступень общества, не говоря уже о принадлежности к его сливкам. Родители его были известны как «королевская чета», «король и королева бубен». Их всегда можно было увидеть за какой-нибудь азартной игрой. Сэр Диггори унаследовал от них не их всепоглощающую тягу к игре, а только лишь их умение, которое и помогало ему наживаться на несчастьях других. Не напрасно свет наградил его прозвищем Джокер, то есть шут королевской карточной семьи.

В обществе всегда могли рассчитывать на шутника Джокера, чтобы оживить вечер. Никто никогда не знал, чего можно от него ожидать и где он может объявиться. Истинное его лицо было скрыто, так что все радостно приветствовали его личину шутника, остроумца, клоуна, который обладал даром тонкого мгновенного ответа, умел без труда поддразнить и развеселить всех до упаду. Истинный сэр Диггори жаждал власти и богатства любой ценой.

И вот внезапно ему улыбнулась удача. Появилась надежда соединить желания и потребность воедино. Редкая удача звалась Кэтрин Беллингтон. Трудно было поверить, но в ее прекрасном лице красота и богатство сочетались как нельзя лучше. Он решил, не теряя времени, жениться на ней и завладеть ее богатствами. Однако карточный расклад оказался не в его пользу, и сдавала карты рука богов. Вернее, дьявол вмешался в его планы, дьявол в лице опекуна Кэтрин — лорда Тривейна. Все, что он мог бы приобрести, женившись на девушки, оказалось ему недоступно.

Кэтрин, его золотая удача, была выдана замуж за какого-то подходящего сельского джентльмена. «Без сомнения, муж ее — напыщенный мордатый болтун, брюхатый и кривоногий, с висячим носом, красным от чрезмерного времяпрепровождения с сэром Джоном Ячменное Зерно, — ядовито рассуждал Бекингем и, обернувшись к большому зеркалу с удовольствием оглядывал свое породистое лицо и стройную фигуру. — Да, она много потеряла, променяв меня на сельского простака», — подумал Бекингем с самоуверенной ухмылкой.

Но вмешался Тривейн и разрушил и выставил его на посмешище. Диггори предупредили, что Кэтрин находиться под опекой лорда Тривейна, который до ее замужества обладает полной властью над ней и над ее состоянием. Причем брак может состояться только с его согласия. Собратья по охоте за богатыми невестами предсказывали сэру Диггори всю тщетность сизифово труда, предупреждали, что не стоит злить Тривейна, а то ему не поздоровиться.

У них были все основания бояться. Устрашающая репутация лорда Тривейна, без преувеличения, стала притчей во языцех. Сэр Диггори имел возможность полюбоваться несравненным мастерством, которым лорд Тривейн управлял своими чистокровными арабскими лошадьми, запряженных в черный с золотом высокий фаэтон. Говорили, что, и сам маркиз Сент-Флер не лишен частицы арабской крови, обладая горячим норвом.

Близкие друзья лорда Тривейна в лицо называли его Люцифером, а он в ответ лишь смеялся, не оспаривая прозвище. Сэр Диггори слышал разговоры о его сверхчеловеческих свойствах, недаром за невероятное везение его прозвали Князем Тьмы. Немногие из знакомых Бекингема держали с ним пари или ставили против него: он никогда не проигрывал. Зрители этих игр готовы были поклясться, что его светлость завораживал карты, а массивная золотая печатка на мизинце лорда была талисманом, наделявшим его магической силой.

Сэр Диггори не сомневался, что именно Тривейн спутал все его карты. Земля разверзлась у Бекингема под ногами, и ничто не могло повернуть удачу снова к нему лицом. Чудовищная несправедливость! Как-то на пике своего везения сэр Диггори отправился к цыганке узнать, как остаться под счастливой звездой. Вороватая старуха обошлась ему довольно дорого, но предсказала, что будущее у него будет безоблачным и леди Удача его не оставит. Еще она твердила о какой-то встрече с женщиной, с ореолом нимба над головою, подобной спустившемуся ангелу, но дальше забормотала о надвигающей черной туче и грозящей беде. Насчет смерти и беды он ей не поверил, так как удача в это время шла к нему в руки, а женщин, похожих на ангелов он встречал, как ему казалось много, и нечего нового они в его жизнь определенно не внесли. Теперь никакого торжества не было и в помине, одни несчастия, но и ничего напоминающего величие смерти тоже не маячило на горизонте, хотя в эти минуты он был рад ее приветствовать.

Лорд Тривейн. Несокрушимый, вечно торжествующий. Сэр Диггори не мог припомнить случая, когда его врагу не повезло бы в картах или с женщинами. Сколько сердец погубил коварный обольститель! Многие великолепные красавицы охотно прыгнули бы в постель к нему.

Он пленил признанных красавиц Лондона и континента, но, ощутив терпкий вкус победы, неизменно терял к ним интерес и со скукой выслушивал их признания в вечной любви. Оставаясь холостяком, он отворачивался от них, заставляя тем самым еще больше будоражить кровь. Бекингем понять не мог, почему раз за разом Тривейн отказывался от красоты и богатства, которыми обладала не одна великосветская дама. Будь он на месте Тривейна, у него сейчас уже было бы не только состояние, но и великолепный замок или дворец вместе не менее великолепной хозяйкой, иностранной баронессой, а то и принцессой.

Ей-богу, этот маркиз был не от мира сего, отворачиваясь от такой удачи. Если бы только удалось любым способом одержать верх над Тривейном! Разумеется, без особого ущерба для себя, потому что никому не улыбалось стреляться на дуэли с человеком, мастерски владеющим пистолетом. Не приведи Господь, если маркиз увидит смертельного врага в лице сэра Диггори. Ах, как сладостна будет месть, если он сумеет наказать могущего лорда Тривейна!

Стук в дверь прервал размышления, которым предавался сэр Диггори, вперив невидящий взгляд в окно.

— Да-да, войдите! — Он резко обернулся на стук.

— Если сэр Бекингем будет так любезен, чтобы спуститься вниз, обед уже готов и ждет его, — радушно провозгласил Тиббитс.

— Очень хорошо. Я скоро спущусь. Да, кстати, лорд Тривейн уже обедал? — скучающим тоном осведомился Бекингем у хозяина гостиницы.

— Нет, он только что сошел вниз, — ответил Тиббитс и поспешил спуститься по узкой и шаткой лестнице, мысленно соглашаясь с мальчишкой-слугой, что взгляд у этого джентльмена довольно неприятный. Можно было биться об заклад, что дорогу переходить ему не стоит. Тиббитс огляделся, вспомнив холодный, безжалостный взгляд сэра Диггори. Он оглядел большой дощатый стол, накрытый к обеду, и посмотрел на другого гостя, рассеянно греющегося перед потрескивающим огнем очага.

Вот еще один джентльмен, недовольство которого ему не хотелось бы вызывать. Лорд Тривейн, который часто останавливался в его гостинице, когда ездил в свое корнуоллское поместье. Тиббитс был достаточно наслышан о его светлости и понимал, что раздражать его не стоило никому. А с другой стороны, чего еще можно было ожидать от этих выходцев с негостеприимных берегов Корнуолла. По слухам, это настоящий дикий край.

— Проклятые сквозняки, — проворчал Тиббитс, пытаясь поплотнее закрыть окно, которое почти не мешало холодному воздуху беспокоить постояльцев.

— А вот и вы, сэр Бекингем. — Хозяин поспешил подвинуть стул сэру Диггори, который только что появился в комнате, разодетый в розовый бархатный камзол и желтые панталоны. Роскошный костюм дополнял жилет в оранжевую и желтую полоску и белый кружевной галстук, жестко накрахмаленный, чтобы окружать шею высокой стойкой, и хитроумно завязанный, чтобы спускаться на грудь многоярусными рюшами.

Лорд Тривейн медленно обернулся, оторвавшись от созерцания огня, и, узнав вошедшего, поднял черную бровь.

— Добрый вечер, Бекингем, — протянул лорд Тривейн, садясь за стол напротив сэра Диггори. — Как я понимаю... мне предстоит удовольствие совместной с вами трапезы?

— Лорд Тривейн. — Сэр Диггори слегка склонил голову в приветствии, стараясь унять чувство беспокойства, охватившее его с порога, когда он понял, что сейчас окажется с маркизом лицом к лицу. — Я польщен разделить ваше общество, милорд, — подобострастно откликнулся он, мечтая лишь о том, чтобы вонзить обеденный нож в черное сердце Тривейна. С любопытством, поглядев на Тривейна, он оживленно поинтересовался: — Вы оказались чертовски далеко от Лондона в такую мерзкую ночь... — Изящно подцепив кусочек вареного картофеля, сэр Диггори отправил его в рот и стал резать толстый сочный бифштекс с кровью, занимавший отнюдь не маленькую тарелку.

— Так вышло. Я на пути в Сент-Флер. Однако вы тоже в дороге в ненастную ночь.

Сент-Флер, то есть цветок. Да уж, такое название мало подходило родовому гнезду лорда Тривейна. Сэру Диггори оно показалось весьма забавным. Почему бы ни назвать поместье в честь его хозяина — Сент-Демон?

— Я еду на петушиные бои в Браунс-Милл. Предполагается, что там будут сильнейшие бойцы. Слышал, что Раусли выписал из Йорка настоящего убийцу, — объяснил Бекингем, наблюдая как Тривейн берет толстый ломоть ветчины с оловянного блюда, поданного служанкой. Низкий вырез блузки щедро открывал ее пышные плечи и грудь. Она зазывно улыбнулась Тривейну, сверкнув очаровательными ямочками на щеках, и взяла его пустую кружку, чтобы снова наполнить элем.

— Я не заметил во дворе вашей кареты, — продолжил разговор сэр Диггори. — Неужто в такую погоду вы решили проехать весь путь до побережья верхом? Быть не может! — настаивал он с недоверчивым видом.

В глазах маркиза мелькнула насмешливая искра, и сэр Диггори беспокойно зашевелился, недоумевая, что так позабавило его собеседника.

— Я поспешил упредить свою карету с камердинером, которые последуют за мной чуть позже. Они прибудут в гостиницу к завтрашнему утру. — И, не проронив больше ни слова, лорд Тривейн перешел к заварному крему с корицей, поданному на десерт.

Затем путешественники продолжили беседу в просторных креслах у камина. Тиббитс поднес джентльменам высокие бокалы, наполнив их своим лучшим коньяком, и, подбросив поленьев в огонь, скромно удалился.

Вечер затянулся. Джентльмены разговаривали о всяких пустяках: обсуждали достоинства петушиных боев, выясняли, кто лучший кулачный боец в Лондоне и соберется ли Наполеон высадиться на священных английских берегах. Так прошло более получаса, и сэр Диггори вдруг почувствовал усталость от пустой болтовни.

— Я думал, вы отправитесь на север со своей воспитанницей Кэтрин Беллингтон, — начал он и замолчал, как бы задумавшись. — Впрочем, она ведь, кажется, уже не Беллингтон? По-моему, я где-то слышал о ее замужестве, но боюсь, что не уловил имени счастливица.

— Да, Кэтрин теперь замужем, и вряд ли счастливец обрадуется моему обществу, если я присоединюсь к ним во время медового месяца.

— Когда она появилась в Лондоне, я понятия не имел о ее помолвке. В конце концов, Кэтрин — совсем юная девушка. Мы собирались вместе посетить театр, как вдруг мне сообщили, что она не может этого сделать, потому что покинула Лондон. Без объяснения, без видимых причин. Уехала так внезапно, будто ее похотело приведение, — назойливо продолжал сэр Диггори, словно какой-то демон тянул его за язык.

— Она действительно подверглась некоторой опасности, но не от мира духов, а от вполне реальных охотников за приданным, от которых нет отбоя в приличном обществе, — без обиняков отозвался лорд Тривейн, потягивая коньяк. Его прищуренные золотые глаза от отражающегося в них огня пристально разглядывали сэра Диггори. — Я всего лишь убрал лакомую приманку подальше от цепких когтей. По правде говоря, особой нужды в этом не было, потому что тот, кто бы женился на Кэтрин без моего согласия, в глаза не увидел бы ее денег, то есть цели своей не смог бы достичь. К тому же негодяю пришлось бы иметь дело со мной, опекуном, который отнюдь не пренебрегает своими обязанностями.

— А как же чувства Кэтрин? Неужели нельзя ей было позволить самой выбирать себе мужа? А если бы она любила кого-то в Лондоне и пользовалась взаимность?

— А что заставило вас решить, будто Кэтрин не сама выбрала себе жениха? — поднял брови лорд Тривейн, несказанно изумив сэра Диггори, чего тот даже не сумел скрыть. — Она была влюблена в мужа со школьной скамьи. Оба мечтали пожениться. Просто Кэтрин хотелось окунуться в лондонскую жизнь перед тем, как осесть в деревне и стать, по ее словам, «почтенной матроной». Однако к чему этот разговор? Кэтрин ведь не была в этом смысле свободна, а тем более сейчас, когда у нее есть муж.

— Разумеется, но если бы она влюбилась в кого-то еще? Вы бы не принудили ее к замужеству?

— Если бы Кэтрин не захотела бы выйти за него, я, конечно, не стал ее принуждать. Однако этот молодой человек, его имя Брэдли, был, приемлем и для меня, и для нее. Но почему вы так упорно настаиваете на любви в браке? Не многие мои, да, думаю, и ваши знакомые женились по любви. По правде говоря, я сильно сомневаюсь, что они вообще подходили с этой точки зрения к браку или знают, что это такое, — с издевкой закончил лорд Тривейн.

— Вы хотите сказать, что сами не станете жениться по любви? — В голосе Диггори зазвучали обвинительные нотки.

— Я хочу сказать, что сомневаюсь в существовании такой штук, как любовь. Я женюсь, когда мне понадобится наследник, а вовсе не по любви.

— Значит, вы женитесь на какой-то женщине ради того, что она может быть вам полезной! — победоносно воскликнул Бекингем, вырвав у маркиза подтверждение своих взглядов на брак.

— Да, но не в этом смысле, Бекингем, на который вы намекаете. Я женюсь, чтобы женщина дала мне то единственное, чем я не могу обеспечить себя сам... наследника моего имени и состояния. Все остальное я могу добыть себе сам. Поистине, она может придти ко мне, в чем мать родила. Но я не стану ее обманывать, уверяя, что люблю. В этом наши с вами взгляды расходятся. Не силен я в обмане.

Маркиз поднял свой бокал в безмолвном тосте, салютуя сэру Диггори, который сидел как на иголках, и повернул нахмуренное ястребиное лицо к огню,

Бесцветные глаза сэра Диггори наполнились ненавистью. Настроение у него было хуже некуда. Беспокойно постукивая кольцами по ручке кресла, сэр Диггори размышлял, как бы разделаться с надменным маркизом. В конце концов, остается еще убийство...

***

Подгоняемая порывом холодного ветра, подхватившего ее плащ, Киара с трудом распахнула тяжелую дубовую дверь гостиницы. Дождь рванулся за ней в проем, словно тоже искал укрытия от злого бешенства бушующей снаружи бури.

— Закройте скорее эту чертову дверь, или хотите утопить нас всех? — раздался грозный голос из-за высокой спинки кресла, стоявшего перед большим, жарко пылавшим камином.

Киара, преодолевая штормовой ветер, торопливо попыталась захлопнуть тяжелую дверь, но ее уставшие руки не смогли одолеть свирепую силу непогоды. Дверь вырвалась из ее рук и с размаху ударилась об стену. Новый порыв ледяного дождя и ветра пронесся по комнате.

— Ад и все его дьяволы! Вы просто болван или пытаетесь заморозить нас, чтобы вдоволь поиздеваться? Где, черт побери, хозяин? — вновь загремел грозный голос.

Из глубины одного из кресел поднялась высокая фигура и двинулась к Киаре, продолжавшей бороться с дверью. Она чувствовала, что теряет силы. Весь день с раннего утра она провела в дилижансе и теперь была в полном изнеможении.

Поездка по унылым дорогам меж полей в тряской карете показалась ей бесконечной. Как назло проливному дождю не было ни конца, ни края, и дороги раскисли. Киара оказалась втиснутой между толстой женой фермера, вся одежда которой пропахла хлевом, и весьма жизнерадостным священником, явным поклонником Бахуса. Его непрерывная отрыжка, сопровождавшаяся сконфуженным хихиканьем — с одного бока и богатырский храп фермерши — с другого почти довели Киару до сумасшествия, а теперь еще приходилось выдерживать натиск грозного джентльмена...

— Послушайте, моя милая, не будете ли вы так любезны убраться от двери, чтобы я смог ее закрыть? Или вы предпочитаете стоять столбом на этом гнусном сквозняке, пока мы оба не сляжем от простуды?

Киара почувствовала, как сильные руки ухватили ее за локти и отставили в сторону, после чего дверь с грохотом захлопнулась.

Не дожидаясь дальнейших упреков, девушка шагнула в глубь комнаты ближе к креслу, откуда поднялась эта неприятная фигура, и, остановившись перед потрескивающим пламенем, протянула к теплу застывшие тонкие пальцы. Капюшон плаща скрывал ее лицо от кричаще разодетого джентльмена в другом кресле. Она осторожно рассмотрела его и с презрением заключила, что, несомненно, это лондонский денди. Она слыша как первый джентльмен вернулся на свое место, но, не поворачивая головы, продолжала с наслаждением греться у огня.

В комнату суетливо заспешил Тиббитс. Он задержался в погребе, разыскивая лучший ром, и пропустил прибытие почтового дилижанса. Застав перед камином одинокую фигурку в темно-синем плаще, от которого шел пар и запах невысохшей материи, он подошел к ней.

— Добро пожаловать в «Привал путника», — приветливо заулыбался он, когда закутанная в плащ женская фигурка повернулась к нему. — Чем могу служить, мисс? — осведомился он самым гостеприимным голосом, на какой был способен, прикидывая про себя, что плащ ее выглядит несколько потертым и на хорошие чаевые здесь вряд ли придется рассчитывать.

— Я хотела бы переночевать здесь, потому что собираюсь отправиться в Лондон с утренней каретой, — отвечала Киара, откидывая капюшон и спуская с плеч скрывавший ее плащ.

Сэр Диггори и лорд Тривейн, лениво уставившиеся на огонь, резко встрепенулись, услышав звук грудного, очень женственного голоса. Девушка говорила как леди, мягко и обворожительно. Оба подняли глаза и, когда постоялица сбросила плащ, увидели тонкий профиль, изящно очерченный рот, прямой носик... Но как мотыльков к свету, взгляды их притянуло великолепное сияние сверкающих в отблесках пламени локонов, окружавших девушку золотым ореолом.

Сэр Диггори торопливо поднялся и с легким поклоном произнес обаятельно улыбаясь:

— Соблаговолите простить мою невежливость, виноват, что позволил вам стоять. Буду счастлив, предложить вам свое кресло и представиться. Сэр Диггори Бекингем к вашим услугам.

— Благодарю вас, — вежливо, но без воодушевления ответила Киара, машинально нахмурившись при озвучивании его имени, и села перед огнем. — Я очень устала и продрогла до костей. — Поежившись, она вопросительно посмотрела на сэра Диггори своими яркими зелеными глазами. Он продол жал стоять над ней, ошеломленно разглядывая это чудесное видение.

— Тиббитс, — распорядился он наконец, —

подайте молодой леди какого-нибудь теплого питья,

а затем горячий ужин. Да поживее! — Он махнул

рукой, подгоняя Тиббитса, который изумленно уставился на свою новую гостью. Теперь хозяин гостиницы полностью изменил свое мнение. Пусть, суди по одежде, она не слишком-то богата, но зато благородных кровей, в этом нет сомнения. А ее красота... просто дьявольская. Похоже, он ошибался, прикидывая свою выручку. Особенно если за девицу заплатит джентльмен. Ко всему прочему она может оказать одной из тех эксцентричных аристократок, которые для забавы одеваются служанками. Разве не останавливалась у него проездом на прошлой неделе орава молодых щеголей одетых кучерами и взявшихся править почтовой каретой? Они пили ночь на пролет, а на следующее утро чуть не перевернули карету с пассажирами, еще не выехав на дорогу. Ну, нет, теперь его не так-то просто одурачить — он примет эту девицу по всем правилам.

Сэр Диггори подвинул еще один стул, для себя, и собрался, было присесть, но остановился, как бы ужаснувшись своей неучтивости.

— Что вы подумаете о моих манерах! — простонал он покаянным тоном. — Позвольте представить вам, — извинился он и указал подбородком в сторону человека, не церемонившегося с Киарой и теперь безмолвно наблюдавшего за обменом любезностями. — Лорд Тривейн, маркиз Сент-Флер, а вы — мисс?..

Киаре сейчас хотелось лишь одного, чтобы ее накормили и отвели в комнату, в блаженной тишине и одиночестве... Но этикет требовал свое...

— Мисс Киара Акрофф. — Она протянула руку с изящными длинными пальчиками сначала сэру Диггори, а затем лорду Тривейну, который лениво поднялся на ноги во время представления. Девушка натянуто улыбнулась, скорее даже из-за сочетания: «мисс Акрофф», — когда-то она была леди, и никак иначе.

— Мисс Акрофф, — протянул он, беря ее руку и склоняясь над ней. Киара быстро высвободила руку, потому что от прикосновения его сильных пальцев она ощутила опасность. Заворожено рассматривая необычное золотое кольцо у него на мизинце, в котором словно отразилось золото его странных глаз, Киара подумала, что эти руки могут быть жестокими, а острый взгляд из-под тяжелых век будто читает самые потаенные ее мысли.

— Вот, мисс, чудный тодди (разновидность пунша; виски, разбавленное горячей водой), он вас согреет. — Появление Тиббитса прервало дьявольское наваждение, лишившее Киару способности двигаться и говорить. Хозяин гостиницы поставил дымящуюся кружку перед девушкой и, озабоченно хмурясь, огляделся вокруг. — А разве у Вас нет с собой никакого багажа, мисс?

— Нет ничего кроме этой корзинки, — ответила Киара, показав на мокрый предмет, приютившийся около входной двери. — Я путешествую налегке, — добавила она, и уголки ее губ чуть дрогнули в слабой усмешке при мысли, что в ней сосредоточилось все ее достояние. Тиббитс пожал плечами и понес корзинку из комнаты.

— Вы путешествуете налегке, мисс Акрофф, и в такое ненастье, — мягко произнес маркиз. — Это вызывает удивление. Вы, не из тех ли несносных девиц которые убегают из дома, чтобы спешно обвенчаться, тогда как стая родных в истерике мчится

вслед, пытаясь этому помешать? Я содрогаюсь при мысли, что они явится в эту гостиницу и обвинят меня

в пособничестве, а то и, упаси Господи, примут за будущего мужа. — Он с иронией вздернул бровь и взял щепотку табака.

— Это, милорд, мое личное дело и касается только меня, — коротко отозвалась Киара, — но, чтобы вы не волновались, могу вас уверить, что я не убегаю из дома к жениху. Мне было бы крайне не приятно вызвать у вас ненужное беспокойство по этому поводу, милорд, а более неподходящего жениха мне трудно себе представить. — Огорчившись, что он настолько близок к истине, она проговорила это ледяным тоном, и яркие пятна вспыхнули на ее высоких скулах.

Лорд Тривейн, прищурившись смотрел на нее, и в глазах его появился странный блеск, когда она даже не подумала отвести взгляд. Наконец губы его изогнулись в насмешливой улыбке.

— Акрофф? Имя кажется мне знакомым, — вмешался сэр Диггори, который до тех пор всматривался в лицо Киары, словно пытаясь уловить в нем нечто ускользающее. Внезапно лицо его прояснилось. — Питер Акрофф! Ну, конечно, — воскликнул он, — это ведь ваш отец? Несомненно, он, стоит только взглянуть на ваши глаза. Таки же бездонные и зеленые. А ваши волосы... должно быть они достались от русских генов.

Киара зарделась от смущения, так как оба джентльмена открыто уставились ей в лицо, а затем глаза маркиза оценивающе скользнули по ее фигуре, заставляя особенно остро почувствовать свою нищету в сравнении с бархатом и атласом его элегантного сюртука и безупречной белизной рубашки. Она видела недоумение в глазах обоих

мужчин. Должно быть, они удивлялись, что может делать здесь дочь Питера Акроффа, к тому же одетая в жалкое тряпье.

—А чем сейчас занимается ваш отец? Я давным-давно не видел его в Лондоне. Почти позабыл о нем, столько лет прошло, — полюбопытствовал сэр Диггори.

— Моего отца не стало два года назад, так же как моей матери, они оба погибли, — тихо проговорила Киара, и глаза ее потемнели от горьких воспоминаний. Она вспомнила мучительное страдание, которое принесло ей трагическое известие.

— Простите, ради Бога, приношу вам свои соболезнования, — поспешил выразить сочувствие сэр Диггори. — Я понятия не имел о вашей утрате. Трудно смириться с такой огромной потерей.

— Иногда я думаю, что было даже к лучшему умереть им вместе, потому что сомневаюсь, что они смогли бы прожить друг без друга... Брак моих родителей был на редкость счастливым.

— Как необычно! В жизни не часто встречается подобная супружеская преданность. Кстати, присутствующий здесь лорд Тривейн вообще не верит в любовь... тем более в брачные узы. Я не ошибаюсь, милорд? — с подчеркнутым простодушием обратился сэр Диггори к маркизу, который явно скучал.

— Совершенно верно. Любовь существует лишь в умах нищих поэтов, потрафляющих фантазиям подростков и старых дев, — с сарказмом подтвердил маркиз, кривя губы в презрительной усмешке.

— Этим утверждением, милорд, вы лишь доказываете свое непонимание возвышенных чувств... Впрочем, чего еще ждать от лондонского джентльмена! — запальчиво возразила Киара, начиная уже изрядно раздражаться из-за разыгрывавшегося представления. Но подыгрывать она не собиралась.

— Неужели? Я полагаю, вы намного лучше меня знакомы с этим блаженным чувством, которого равно жаждут простые смертные и боги? — язвительно поинтересовался он.

— Нет, но...

— Тогда вы ничего о нем не знаете, так же как, если я не ошибаюсь, и о страсти. Ваши знания почерпнуты из романов, и, кстати, не всегда хороших. Я обнаружил, что женщины делятся на две части; они либо романтически сентиментальны и заливаются слезами по поводу и без повода, либо это корыстные хищницы, готовые использовать любую возможность, чтобы достичь своей цели. — Лорд Тривейн вопросительно глянул на Киару. — Любопытно, к какой категории относитесь вы? — Его четко очерченные губы насмешливо растянулись, и в голосе прозвучала донельзя обидная ирония. — Впрочем, с вашей внешностью вы без труда добьетесь исполнения любого желания каким-нибудь несчастным одуревшим влюбленным.

— Я не отношусь ни к тем, ни к другим, милорд, — холодно и раздельно проговорила Киара,

глядя прямо в золотые глаза маркиза. — У меня нет сомнений, что большинство мужчин — себялюбивые животные, озабоченные удовлетворением своей похоти. Им нет никакого дела до чувств окружающих, особенно той, кому выпало несчастье стать женой подобного варвара. — Голос Киары зазвенел от негодования. Надменно вздернув упрямый очаровательный подбородок и сверкая глазами, она продолжала, все больше одушевляясь: — Поистине, милорд, мне остается только посочувствовать вашей жене, если таково ваше мнение обо всех женщинах. Хотя, как я уже сказала, чего ждать от человека вашего круга. Лондонский джентльмен... Ха! Смешно сказать! Ваша низость сравнима лишь с вашим себялюбием. И я, со своей стороны, считаю, что женщинам следует обходиться без вашего общества и презирать весь ваш пол.

Киара, задохнувшись, замолчала, сконфуженная собственным порывом и ошеломлением маркиза ее яростными нападками. Он даже против обыкновения несколько растерялся, но она твердо решила не извиняться: это была лишь простая самозащита.

— Тушё («задето» — фр. фехтовальный термин). — С удовольствием рассмеялся сэр Диггори, которого их перепалка несказанно позабавила. Он зааплодировал, заставив щеки Киары запылать от чувства неловкости. — Ну и ну, вы поистине задали маркизу головомойку, а этого, готов поручиться, отродясь никто не делал. Не так ли, милорд? — Он продолжал улыбаться. — Простите меня, мисс Акрофф, за то, что являюсь представителем пола, который вы так презираете, и разрешите продолжать и дальше наслаждаться вашим очаровательным обществом. — Он говорил преувеличенно умоляющим тоном, и лукавые искорки мелькали в его голубоватых глазах.

Обстановка разрядилась и сэр Диггори обратился к маркизу:

— Тривейн, вы когда-нибудь встречали родителей мисс Акрофф?

— Если память мне не изменяет, я раз или два имел удовольствие встречаться с вашими родителями. Они, по-моему, редко навещали Лондон. — Лорд Тривейн помолчал. — Но я отчетливо помню вашу мать. Она тогда произвела фурор на всех светских дам своим русским происхождением.

Маркиз с любопытством разглядывал ее, словно вынуждал почувствовать, что быть на половину русской — преступление. Киаре так захотелось залепить ему пощечину, однако здраво рассудила, что ей нет до него никакого дела, пусть делает и говорит все, что ему заблагорассудиться, она сможет достойно ему ответить. И ей совершенно безразлично, одобряет ее этот заносчивый аристократишка или нет.

К счастью, тут появился Тиббитс с обеденным подносом, и она, с облегчением извинившись, занялась едой. Киара с аппетитом поглощала поданные ей яства: пышный пирог с голубями, ломтик говядины с зеленым горошком, нежным и сладким. Все было очень вкусно и показалось ей просто пиром, настолько свыклась она за последние два года с простой и скудной пищей в доме тетки Аделины.

Тетя Аделина! Что-то она поделывает сейчас? Наверное, проклинает ее, сотрясаясь от негодования своим костлявым, тощим телом. Но улыбка девушки погасла, едва появившись, когда Киара припомнила, с какой безжалостной хваткой вцепилась в ее плечи эти длинные острые пальцы. Да, если Аделине удастся когда-нибудь ее найти, она с наслаждением постарается сурово наказать строптивую племянницу. Однако Киара этого больше не позволит... никому!

Нервно прикусив губу, Киара уставилась невидящим взглядом на горячий пирог и задумалась, правильно ли поступила. Удастся ли ей найти работу в Лондоне, удастся ли...

— Невкусно? — раздался шутливый возглас и, подняв глаза, Киара увидела над собой улыбающееся лицо сэра Диггори. Она решила, что он вполне приятный человек, несмотря на несколько жеманные манеры и пестрый вызывающий наряд. Хотя надменный маркиз вызывал у нее отвращение, нельзя было не признать, что его одежда понравилась ей гораздо больше. Бледно коричневый сюртук для верховой езды и туго облегающие мускулистые бедра бежевые лосины над блестящими, как зеркало, черными гессенскими сапогами... Никто бы не смог назвать его денди: наряд и небрежные резковатые манеры это опровергали.

— Нет, все очень, очень вкусно, — возразила Киара, глубоко вздохнув. — Знаю, что столько есть, леди не подобает, но я ужасно проголодалась. — Сэр Диггори не сводил с Киары глаз, словно увидел призрак или какое-то другое необычное видение, в его бесцветных глазах появилась некоторая задумчивость.

— Неужели теперь, после смерти ваших родителей, вы

остались совсем одна на свете? — спросил он. — Должны же быть у вас какие-то родственники, у которых вы жили и которые тревожатся за вас?

— Да, у меня есть родственники, — коротко отозвалась Киара, но, ничего не добавив, снова принялась за пирог, обеспокоенная излишним любопытством сэра Диггори. Чем меньше будет сказано о тете Аделине, тем лучше.

Но, казалось, сэра Диггори ее ответы удовлетворили, потому что он встал и откланялся, загадочно заметив:

— Моя дорогая мисс Акрофф, сегодня исполнилось некое предсказание, которое нагадала мне цыганка, и я вам бесконечно признателен.

Киара вежливо улыбнулась в ответ на это туманное высказывание, но была слишком утомлена, чтобы вдумываться в его смысл. Закончив обед, она тихонько поднялась из-за стола и покинула комнату, не потревожив джентльменов, которые склонились над маленьким столиком, поглощенные карточной игрой. Поднимаясь по шатким деревянным ступенькам, Киара услышала, как дверь в гостиницу распахнулась. Она оглянулась через плечо и увидела тучного джентльмена, который, войдя, сбросил на узкую скамью у дверей свой забрызганный грязью и дождем плащ, громко позвал хозяина и направился к огню. Туда, где сидели покинутые ею джентльмены

Пройдя по полутемному коридору, Киара миновала несколько дверей и дошла, наконец, до комнаты, в которую Тиббитс, по его словам, поставил ее корзинку. Заперев за собой дверь, она внезапно почувствовала смертельную усталость. Глаза закрывались, но ей была просто необходима горячая ванна, которую предусмотрительно велел наполнить хозяин гостиницы. Девушка медленно стащила с себя одежду, и буквально нырнула в воду, дарующую блаженство и покой уставшим мышцам. Намылившись, Киара почувствовала, что сейчас заснет прямо в ванне. Когда, наконец, она вылезла и натянула ночную рубашку, то без сил опустилась на кровать.

Девушка не рассчитывала на ночлег в гостинице, собираясь отправиться в почтовой карете прямо до Лондона. Теперь она вынула свою драгоценную горстку монет, которая таяла на глазах. Придется заплатить около пяти пенсов за милю да еще дать кучеру и верховому сопровождающему, который охраняет пассажиров от разбойников. Завтра предстоит оплата гостиницы, еды и остатка пути. Киара надеялась растянуть ничтожную сумму до Лондона, но сомневалась, что останется на жилье, без которого никак не обойтись. Ладно, об этом она подумает уже в столице.

Киара уже собралась погасить свечу, когда в дверь постучали. Приоткрыв ее, она увидела Тиббитса, стоявшего у порога с маленькой кружкой какого-то питья, над которой поднимался парок.

— С поклоном от сэра Диггори, мисс, — произнес он, вручая ей кружку. — Джентльмен рекомендует вам для большего комфорта и лучшего сна.

— Спасибо, — пробормотала Киара, с радостью принимая горячий напиток. — Будьте так любезны, передать сэру Диггори мою сердечную благодарность.

Она закрыла дверь и, обхватив горячую кружку ладонями, подумала, согреваясь, что, возможно, слишком поторопилась с суждениями. Возможно, не все лондонские джентльмены негодяи, которых следует опасаться.

Изумительное тепло сдобренного ромом напитка медленно растекалось по ее измятому телу. Чувствуя, как затуманивается голова, она забралась в постель и натянула одеяло. «Наверное, я завтра проснусь, и это все окажется сном», — смутно подумалось ей. Теперь ей было тепло и уютно. Киара завернулась в одеяло и погрузилась в глубокий сон.