…Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца…
...........................................................................................................
…Четыреста лет назад всё это было,
И как капитана того корабля
Действительно звали — ответить не в силах
Никто уж, осталось в догадках петлять.
Старинные взяв судовые журналы
И книги, давно пожелтевшие, мы
В них имя найдём Ван Страатен сначала,
Затем, Ван дер Декен проглянет из тьмы.
И будто он родом из города Дельфта…
А что остального касается — вот,
Как устья речного расходится дельта,
Где множество версий начало берёт.
В одном лишь согласны источники вместе:
Что был человек тот свиреп и жесток,
Не знал милосердия, совести, чести,
Как — будто его вёл сам дьявол, не Бог.
Его корабль плавал в Ост — Индию, к Яве,
А также к Антильским ходил островам,
И к вящей всегда капитановой славе
Назад невредим шёл к своим берегам.
Иные суда ураганам шли в пищу,
Садились на рифы и гибли в штормах,
У этого даже царапин на днище
Не сыщешь — их нет! Дело тут в чудесах?
А, может быть, правда — причина иная,
— Что молится дьяволу тот капитан,
И дьявол во всём и всегда помогает
За то, что ему обет верности дан.
Известен он был в портах двух полушарий,
И слава летела его впереди,
А с нею молва всегда тёмная в паре,
Но кто бы его мог за то осудить?
Тщеславен и горд капитан был, как дьявол,
Любил он и золото, только его,
Всё золото мира отдаст он за славу,
Да, слава превыше богатства всего!
Бывал если случай, флаг поднимал чёрный,
Разбойничал он на дорогах морских,
Но кто обвинит его в деле позорном?
Свидетелей не оставалось живых…
Возил капитан перец, шёлк и корицу,
Не брезговал он и невольников — в трюм
Набьёт до отказа, сколь может вместится,
С учётом потери от прибыли сумм.
Дышать было нечем, не двинутся даже,
Как в бочке селёдки, томились рабы,
Пока капитан барыши от продажи
Считал, если груз свой повыгодней сбыть.
В пути половина рабов умирала,
«Товар быстро портится, что уж, кой чёрт!
С оставшихся выручка будет немалой,
Покойников всех за ноги и за борт!»
Акулы, как свиньи жирели, всечасно,
Везде они следуют за кораблём,
«Рыбёшки мои, вы поели? Прекрасно!
Пирушку устроим вам завтрашним днём!».
Вот так капитан говорил этим тварям,
Потом изрыгал сатанинский он смех,
— О да! Пребывает он нынче в ударе!
А значит, его ожидает успех…
Он был синеглазый и рыжебородый,
С собою носил всегда толстую плеть,
Ещё говорили: в грозу, в непогоду
Его борода… начинает… гореть!
Команда была вся под стать капитану:
Мерзавец здесь, висельник, головорез
— Коль перечислять по — порядку их стану,
Всяк честный матрос отказал наотрез
Служить под началом того капитана,
И он набирал себе всяческий сброд,
Одним миром мазаны, с той все поляны,
Сорняк где один только буйно растёт.
Когда он по узким шёл улочкам порта,
Ему поклониться старались успеть
Все те, кто ещё не успел до сих пор то
Отведать его знаменитую плеть.
С свинцовым она набалдашником, ею
Своих он матросов подбадривал, чтоб
Работали те побыстрей, поживее,
Ударом одним мог отправить он в гроб.
И все моряки седовласые спины
От старости окостенелые гнут
И шапки снимают пред этим павлином,
Что царь морской словно расхаживал тут.
Входил капитан в кабачок, за ним следом
Команда, горланя песнь и хохоча,
В миг все посетители, бросив обеды
И пиво, оттуда дают стрекача.
Задир, забияк с кулаками по пуду,
И тех, точно гальку смывала волна,
Ну а капитан просит лучшие блюда
И самого лучшего с ними вина.
Уж чувствует толстый кабатчик — поджилки
Его начинают трястись, поскорей
Он тащит вина на столы им бутылки,
Индеек, каплунов несёт пожирней.
Лишь взгляд капитан, и стал он проворный
И резвый, как — будто бы юный олень!
Куда подевался бочонок дородный,
Которому было и двинуться лень?!
И он заикнуться не смеет о плате —
Конечно, конечно — всё за его счёт,
И сразу сменить он торопится скатерть,
Когда на неё вино кто — то прольёт…
Потом капитан курит длинную трубку,
С огня в очаге не сводя своих глаз
(Молчать все должны тут, вбирая, как губка)
Когда капитан начинает рассказ.
О том, как однажды в шторм рухнула мачта,
Но он сумел, нужный момент уличив,
Меж валами волн его выбрав удачно,
Тогда провести свой корабль через риф.
На севере крайнем едва не затёрло
Его корабль льдами, открылась вдруг течь,
Воды было в трюме по самое горло,
Но груз и корабль свой сумел он сберечь.
И встретил он как в айсберг вмёрзшую шхуну
Там, в тех же широтах, и люди на ней
Молили спасти их… А он только плюнул,
Предвидя весёлую пляску смертей!
Тогда ж помешалось в раз восемь матросов,
Не выдержав тяжкого плаванья, свой
Придумал он лучший лекарственный способ —
Всех за борт, лечить ледяною водой…
И слушатели притихают. Ещё бы!
Он моря любимчик, и море ему
Послушно, покорно, не выкажет злобы,
Лишь ветер направит попутный в корму.
Дороже богатств всех и золота славу
Ценил капитан, ради славы готов
Он душу отдать. Да уж, верно лукавый
Шептал среди тех капитановых слов.
И горе тому новичку, кто нарушит
Молчанья миг этого в дерзких словах:
«И я как — то раз распрощался уж с сушей,
Случилось со мной это в тех же краях…»
Но хуже всего, мол, мы сами с усами,
Бывали не раз на подобной меже…
Дружки его тычут под рёбра локтями
Стараясь унять, только поздно уже.
К нему капитан повернётся, глазищи
Его мечут молнии, побагровев,
Не дышит уже он — хрипит лишь и свищет,
Удар кулака! И… несчастный осев,
Свалился на пол, потерявши сознанье,
Его тащат за ноги из кабачка,
Бросают на улице без состраданья,
— Что взять то ещё с этого дурачка?
Продолжение следует...
: Привет Авторнетия!
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
(0)
. Соответственно, если альманах скрыт, то никто кроме Вас его не видит.