Наташа Северная — Октябрьская революция, и ее современники.

        Из письма В.Вернадского, от 9 сентября 1919 г.

«Но тут разразилась война, а затем революция. Я был не из тех, кто был ею застигнут врасплох, для кого ее размеры и зверства были неожиданностью, но все же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймет никто, ее не видевший. Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать»

«Боже, небывалое в мире зрелище — Россия»

И еще.

«Что за народ мы, будь он трижды и миллион раз проклят! И совершенно некуда деться!»

Это бунинские «окаянные дни».

«В русской революции прежде всего поражает ее нелепость», так в своей лекции «Россия распятая», говорил поэт и писатель Максимилиан Волошин. Эту нелепость он видел в отсутствии причин революции. Спрашивал, и не понимал, как же тогда она могла произойти? В этом изумлении кроется бессознательное неприятие произошедшего, пережитый ужас способствовал бегству из реальности. Совсем иначе говорил другой его современник, философ и писатель Н.Бердяев: «Я пережил русскую революцию, — как момент моей собственной судьбы, а не как что-то извне мне навязанное. Эта революция произошла со мной, хотя бы я относился к ней очень критически и негодовал против ее злых проявлений. Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейскими силами, чуть ли не кучкой преступников, сами же они неизменно пребывают в правде и свете. Ответственны за революцию все, и более всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой». Н.Бердяев был одним из тех немногих, которые не боялись видеть истинное положение вещей, ведь даже в свершении революции и во всех ее бедах обвиняли только большевиков, забыв, что до Октября, была февральская революция, которая и свергнула монархию, и еще 1000 лет самодержавия. «Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения». Две революции 1917 г. Н.Бердяев всегда называл «русской революцией», рассматривая эти события как единый революционный процесс. «И нет ничего более жалкого и смешного, как до сих пор поддерживаемый «левой» интеллигенцией миф о святости февральской революции в отличии от мерзости революции октябрьской. В действительности есть одна революция в разных ее стадиях, и революция октябрьская и есть настоящая народная революция в ее полном проявлении».

На демонстрацию 23 февраля 1917 г. вышло 128 тыс. человек, 24 февраля — 214 тыс. рабочих 224 заводов и фабрик, 25 февраля — 309 тыс. человек, 27 февраля — к 385 тыс. человек присоединился солдатский Петроградский гарнизон, захвативший Арсенал и Главное артиллерийское управление. Французская газета «Аксьон францез» за 1917 год писала: «Образовавшееся Временное правительство — позволило продолжать политику, которую Николай ІІ тщетно пытался осуществить, — достижение полной и окончательной победы». Так был рожден миф о воинственности февральской революции. Каждая эпоха катаклизмов имеет свои мифы, которые могут жить века. Во время кризисов мышление примитивизируется, человек становится очень внушаемым и податливым, способность критически относиться к чему-либо резко снижается. А ведь в России в 1917 г. было более 100 партий, которые проводили съезды, митинги, собрания, на которых обсуждались вопрос о войне, о земле, хотя всем уже давно было ясно, как надо их разрешать. В марте 1917 г. французский журнал «Аванти» писал: «Никогда мы не верили сильнее в будущее социализма — сегодня свет идет с Востока. Можно предполагать, что русская революция будет означать, начало преобразования социального порядка». И в то же время правый кадет В.А.Маклаков горько восклицал: «Мы видим массу дурных инстинктов, вышедших наружу: мы видим нежелание работать, нежелание сознать свой долг перед Родиной. Мы видим, что во время жестокой войны страна есть страна празднеств, митингов и разговоров, — страна отрицающая власть и не хотящая ей повиноваться». 27 февраля 1917 г. в Москве М.Волошин делает запись для своей будущей лекции «Россия распятая»: «Внезапно и до ужаса отчетливо стало понятно, что это только начало, что Русская революция будет долгой, безумной, кровавой». В обществе растет чувство социального беспокойства, неуверенности, страха. В это время рождается еще один миф. Миф о Николае ІІ, о его безвольности, безответственности. На него, как впоследствии и на большевиков, спихнули все причины и беды революции. На него свалили все ошибки предшествующих эпох. Один человек оказался в ответе за всех тех, кто и до него держал скипетр. Он стал последним. А значит, больше всех досталось тоже ему. В самом начале своего царствования (1894-1917гг.) Николай ІІ ищет человека, который мог бы стать «представителем от народа». И вскоре такой был найден. Им оказался Анатолий Алексеевич Клопов, чиновник, экономист, агроном. В 1898 г. между царем и А.Клоповым завязывается переписка, которая продолжалась вплоть до 13 февраля 1917 г. В 1914 г. они встретились. За 18 лет ими было написано сотни писем. Им нравилось писать друг другу, ведь они были очень похожи. Чиновник, у которого не было честолюбия и тщеславия, и царь, который тяготился своим положением. В письмах Клопова к царю есть слова, которые можно говорить в любую революцию и любому монарху, ставшему заложником, своей судьбы и страны. Вот отрывок из письма А. Клопова Николаю ІІ от 23 января 1917 г.: «Вы разошлись с Россией как никогда еще не было. Ответственность за то, что «отечество в опасности», Вы, отъединяясь от страны, тем самым берете однако на себя одного, и в этом весь ужас Вашего положения и в этом ужас положения России. Неужели вы думаете, что Россия простит Вам и Вашей династии свое поражение — в этот грозный час ее исторического бытия? Вождь земли Русской! Нужно полное преображение во взглядах на народ и нужны с Вашей стороны особые, чрезвычайные, спешные и большие решения, чтобы слиться Вам с народной волею и мыслью и засвидетельствовать это единение историческим актом, который не оставил бы ни капли сомнения в сердцах. Этим Вы дадите умиротворение стране, найдете личное спокойствие в сознании исполненного долга перед Богом и народом. В такую эпоху, которая переживается сейчас, каждый день исторический. Медлить нельзя».

И еще несколько отрывков:

От 29 января 1917 г: «В стране нет доверия к власти, у Вас же нет доверия к стране. Поймите же, Ваше величество, что ждет Вас, а вместе с Вами и Россию, если страна придет к заключению, что Вы не с ней».

От 6 февраля 1917 г: «Говорят, каждая страна достойна своего правительства. Но, государь, в каждой стране бывают моменты, когда она перерастает свое правительство, и сбрасывает его с себя».

От 7 февраля 1917 г: «Но меня не покидает мысль о тех трудностях и сомнениях, которые Вы встретите на Вашем пути, и страшит то одиночество, в котором Вы находитесь в эту минуту. Не сердитесь на меня за откровенность. Это ужасно не иметь около себя никого, кто бы мог сказать искреннее правдивое слова, дать бескорыстный совет».

В ночь с 16 на 17 июля 1917 г. царская семья была расстреляна в подвале дома Ипатьева, в городе Екатеринбурге. Династия Романовых, за 4 года до этого, отмечавшая свое трехсотлетнее правление в России, пресеклась. Круг замкнулся, первая жертва Молоху была принесена.

«Что же делается с людьми этого страшного призвания, если они не Цезари, если опыт не перекипает у них политикой, если у них нет гениальности — единственного, что освобождает от судьбы пожизненной в пользу посмертной?», — писал Б.Пастернак в своей «Охранной грамоте», спустя 15 лет после революции.

Сердце революции — человек. Революции порождаются людьми, ими она переживается, их она и перемешивает. И определить, кто здесь палач, кто жертва, почти невозможно. «Что сделало революцию? Честолюбие. Что положило ей конец? Тоже честолюбие. И каким прекрасным предлогом дурачить толпу была для всех нас свобода!», так пишет один из переживших революцию, автор «Окаянных дней». Описывая свои чувства в дневнике, Бунин, на протяжении трех лет употребляет одни и те же образы катастрофы, смерти, ужаса. Говоря о необычных реакциях участников и свидетелей революции, политолог П. Штомпка к ним относит: «массовую активность, энтузиазм, возбуждение, подъем настроения, радость, оптимизм, надежда; ощущение силы и могущества, сбывшихся надежд, обретение смысла жизни и утопические видения ближайшего будущего». И тот, и другой прав. Писатель, переживший революцию и политолог, ее изучавший, удачно и метко описали два крайних полюса восприятия событий. Революции всегда эффектны. И наверно именно в этой эффектности часто гибнут прекрасные революционные идеи о справедливости и равенстве. Ведь революции никогда не заканчиваются тем, о чем мечтали революционеры. Прометеи всегда уступают место толпе. На исходе революции человечество уже загоняется не в счастье, а в тюрьмы. Слово «брат» заменяется словом «враг». Что ж, путь Каина тернист.

Да и само сердце революции — человек, уже давно загнан в угол. Социальные стереотипы, привычные нормы и представления уже погибшего общества, в нарождающемся не действуют, они лишние. И люди, которые по-прежнему цепляются за старое, тоже становятся лишними. Так появляется две правды: красная и белая. Правда победителей и побежденных.

Это и есть важные причины крайних полюсов восприятия событий. Сравним, Бунин: «В сущности, всем нам давно пора повеситься, — так мы забиты, замордованы, лишены всех прав и законов, живем в таком подлом рабстве, среди непрестанных издевательств! Мы должны унести с собой в могилу разочарование, величайшее в мире». А вот воспоминание члена Петербургского комитета РСДРП(б) и его Исполнительной комиссии В.И. Невского: «В противовес разложению и расхлябанности аппарата правительства, неуверенности и безнадежности его агентов у нас, начиная от Смольного с его Военно-революционным комитетом и кончая каждым заводом, каждой фабрикой, каждой полковой частью, каждой самой маленькой ячейкой, царило всеобщее воодушевление, уверенность в успехах, твердая решимость действовать до конца». Во многом революция отличный эксперимент. В той ситуации, которую она предлагает, никогда не будет места для лицедейства. В ней все настоящее: и страх, и трусость, и подвиг, и сам человек. Особенно человек. Революция, одну за другой срывает с него маски, и показывает, кто есть кто. Как тонко было подмечено Буниным, — никогда люди не падают так быстро, как в революцию. Но никогда они так быстро и не возвышаются. Это время больших откровений и правд. Когда можно увидеть подлинную суть человека, его характера, судьбы. Игры закончились. Разворачивается одно большое действо на всех. Здесь нет ролей. Они нужны для театра, для обыкновенной привычной жизни. В революцию подлинное очень похоже на безумное. И откровение способно изменить. После революции Питирим Сорокин скажет: «Я стал другим». И слова из французской революции ХVIII века, в России в 1917 г. так и не вспомнят: «В революции заходят далеко тогда, когда не знают, куда идут».

На каждую революцию возлагается некая миссия спасения. Общечеловеческая мечта о равенстве и справедливости. И если миссия так и не была осуществлена, можно ли революцию назвать проигравшей? Да и вообще, есть ли проигравшие и выигравшие революции?

21 июля 1917 г. И.Эренбург в письме, опубликованном в «Биржевых ведомостях» писал: «Русская революция не привела ни к миру между народами, ни к мировой революции. Она не стала абсолютным началом, «новой зарей» подобно революции 1789 г». Во Франции так никто и не понял значения Октябрьской революции, она была расценена как еще один русский кризис. Никто не заметил специфики вновь установленного режима и не осознал, что «в мире началась новая эра». Октябрьская революция не до конца была понята и осознана ее современниками, а мы, ее потомки, все ли поняли? Все ли приняли к сведению?

В октябре 1917 г. Л.Троцкий запишет в своем дневнике: «Если бы в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции, руководство большевистской партии помешало бы ей свершится». Была ли альтернатива революции? Конечно, ведь роль личности и фактора случайности в истории имеет колоссальное значение. Эти нужные, для революции, два человека, оказались в нужном месте, и в нужное время, не пройдя мимо своего главного дела, итогом их встречи и стала революция. Почему большевики победили? Из той сотни партий, что были в России, они были наиболее реалистичными, и как никто понимали и соответствовали ситуации в стране. Самая лучшая организация и дисциплина была тоже у большевиков. В 1937 г. Н.Бердяев в своей работе «Истоки и смысл русского коммунизма» напишет: «Ленин достиг своей цели потому, что он соединил в себе две традиции — традицию русской революционной интеллигенции в ее наиболее максималистских течениях и традицию русской исторической власти в ее наиболее деспотичном проявлении». Страх перед изоляцией и относительной слабостью моральных принципов значительной части населения помогает любой партии, завоевать его лояльность, стоит лишь этой партии захватить государственную власть. Так как буржуазную демократию большевики считали «фальшивой», то и многие ее достижения были отвергнуты — правовое государство, парламент, разделение властей, всеобщность гражданских свобод. Идея о правах человека, само понимание политической культуры отрицалось. Нивелировалась ценность человеческой жизни. И почему происходило именно так, Ленин сам объяснил: «Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона. Законы в переходное время имеют временное значение. И если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется». Всегда существует вера в насилие, как единственный способ решения всех проклятых вопросов. За границей в красные террор не верили, считали выдумкой эмигрантов. В самой России, на насилие реагировали отказом в сочувствии жертве. Царствовала эпоха жестокости. Из воспоминаний М.Волошина: «Когда я в первый раз при большевиках подъезжал из Коктебеля к Феодосии, под самым городом меня встретил мальчишка, посмотрел на меня, свистнул и радостно сообщил: «А сегодня буржуев резать будут!» Это меня настолько заинтересовало, что, приехав на два дня, я остался в городе на полтора месяца».

В революционные времена многие судьбы схожи. Миллионы проходили через одно горнило, через одну войну. История Романа Гуля, офицера, эмигранта и писателя для тех революционных лет была самой обыкновенной. Весной 1917 года с маршевым батальоном, Роман Гуль отправляется на Юго-Западный фронт, в сочельник 1917 г., он и брат Сергей, решают ехать на Дон, к Корнилову, добровольно вступив в Добровольческую армию. На Дону Роман Гуль был ранен, попал в лазарет, там, в Новочеркасске его и нашла мать. В 1918 г., он и брат, изверившись и потеряв во всем смысл, уходят их армии. В октябре они были уже в Киеве, у своей тетки. В Киеве, в ноябре 1918 г., братьев Гуль, как офицеров, призвали в войска гетмана Скоропадского. Они должны были защищать Киев от наступающего С.Петлюры. «Некоторые наши начальники просто смылись. А под Киевом гибла брошенная туда молодежь, такие же, как я и брат». Их взяли в плен, они сидели в Педагогическом музее в ожидании смерти. От расстрела спасло чудо. «В те дни, я возненавидел всю Россию: от кремлевских псевдонимов до холуев-солдат, весь народ, весь народ, допустивший в стране всю эту кровавую мерзость. Я чувствовал всем существом, что в такой России у меня места нет». В начале января 1919 г., братьев, под немецким конвоем, вывезли в Германию. Начались лагеря и эмиграция.

По данным военных историков Урланиса из России эмигрировало 2 млн. человек, а по данным Волкова —–3,5 млн. человек. И это за пять лет. От 10 до 16 млн. человек, как считают историки, погибли, в период 1917 — 1922 гг. Миллионы погибали, миллионы выживали. В одном из писем за 1918 г. русский ученый И.П.Павлов писал: «Если то, что делают большевики с Россией, есть эксперимент, то для такого эксперимента я пожалел бы дать даже лягушку».

Когда революции заканчиваются? Тогда ли, когда победители приходят к власти? Или, когда поколение революционеров исчезает в земле? Или, когда память, уже четвертого поколения, после революции, обновлена и заполнена новыми событиями? И насколько это должно быть обязательным и важным: начало и конец революции? Революции порождают люди, в какой-то момент, «дети» становятся сильнее своих «отцов», и вырываясь на волю, пожирают «отцов», начиная самостоятельную жизнь, но по-прежнему оставаясь частью человеческой природы: непредсказуемой и страшной. И яркий ли свет мечты ослепляет избранное ею поколение, или оно уже изначально было ослепленным, дабы не ужасаясь деяниям своим, не остановиться и не поколебать веру в свою мечту о справедливости и равенстве? И почему мечта выбирает для себя не всегда лучших, или наоборот, быть может, это они, избирают для себя миссию спасителей?

ЛИТЕРАТУРА

1. Бордюгов Г, Козлов В, Логинов П. Послушная история, или Новый публицистический рай. В сб. Трудные вопросы истории. Под. ред. Журавлева В.В., М, 1991, с.7-30.

2. Бунин И. Окаянные дни. М. 1991 г.

3. Бунин И. Дневник 1917 г. М. 1991 г.

4. Волошин М. Россия распятая//Юность №10, 1990 г, с.24-31.

5. Гозман Л.Я. Психологические аспекты торможения социальных изменения// Вопросы психологии №6, 1988 г. с.5-14.

6. Загысин И, Смагин А., Ящик Пандоры (террор в двух великих революциях)// Общественные науки №4, 1990 г, с.114-129.

7. Клопов А.А. Письма чиновника царской семье// Вопросы истории №2-3, 1991 г, с.204-222.

8. Могильницкий Б.Г. Н.А.Бердяев о русской революции// Новая и Новейшая история №6, 1995 г., с.54-67.

9. Поляков Ю.А. Гражданская война в России: возникновение и эскалация// Отечественная история №6, 1992 г., с.32-41.

10. Ферро М. Запад и советская революция (1917-1985 гг.)// Мировая экономика и международные отношения №9, 1991 г., с.63-79.

11. Шацилло К.Ф. Николай ІІ: реформы или революция. В сб. История отечества. Сост. Мироненко С.В. М.1991 г.

12. Шемякин А.Л. 1917: меньшевистская альтернатива// Полис №1, 1993 г., с. 162-172.