Анна Семироль — Ага!..

— Ага… — отвлечённо отозвался доктор.

Это была та самая последняя капля в чашу моего терпения. Я вскочила с кресла, подхватила сумку и стремительно выскочила из кабинета. Грохнула дверью посильнее: так, что табличка «психолог центра планирования семьи» чуть не сорвалась с удерживающего её одинокого гвоздика.

Он ждал в вестибюле. Как обычно, увидев меня, заулыбался и замахал хвостом. Полетела в разные стороны чешуя, зазвенели, раскатываясь по полу, монеты. Краем глаза я успела заметить, как высунувшаяся из-за угла рука веником подгребла пару монеток. Шустра уборщица, подумала я, с голоду точно не помрёт.

— Ну, пойдём?

— Ага! — радостно согласился он, подавая мне пальто.

Я поправила на нём шляпу, взяла его под плавничок, и мы поплыли к дому. Точнее, я пошла, а он поплыл — как и полагалось нормальной рыбе. Хоть и с ногами и даже в шляпе. По дороге зашли в магазин, купили соус: сегодня Катька готовила его любимые спагетти.

И никто ничему не удивлялся. Ни тому, что рыба, ни тому, что любит спагетти, ни тому, что носит старомодную шляпу и щёгольские кожаные сапожки, ни даже тому, что падающие с него чешуйки превращаются в монетки государственного образца… не помню, какой номер пробы называла Катька, но это золото. Либо я живу в такой стране, где ничем никого не удивишь, либо запас удивления у людей иссяк, когда…

Ладно, расскажу с самого начала. Может хоть кто-то выслушает и удивится.

Меня зовут Оля. Я блондинка, и как любит прибавлять моя младшая сестра Катька, «просто красавица». Мне двадцать четыре года, я продавец фруктов в супермаркете. В марте я возвращалась с работы позже обычного — День рождения нашего директора, всех накормили-напоили, хочешь — не хочешь, а задержаться пришлось. Так вот, шла я себе спокойненько домой знакомыми подворотнями, изредка икала, улыбалась сама себе (насколько я помню, мне тогда казалось, что улыбающаяся девушка никогда не сойдёт за поддатую) и думала о том, сколько с моей зарплатой надо копить на операцию по увеличению груди. Пусть у меня свой третий, но надо же стремиться к совершенству… Тем более что большая красивая грудь — это мощный таран, им можно делать карьеру. Вот бы платье с глубоким декольте, да босоножечки на шпильке с брюликами, да перед нашим директором пару раз пройтись, покачивая бёдрами…

Я качнула бёдрами крайне неудачно, меня занесло, и я почти упала в лужу. «Почти» — потому что между мной и лужей оказалось что-то живое.

— Простите… — проблеяла я, пытаясь совладать с разъезжающимися ногами и встать. Есть, встала! На четвереньки. И долго думала, как бы самостоятельно подняться на ноги, если бы мне не протянули… плавник.

Взвизгнула, распрямилась, вытаращилась. В бледном свете фонаря передо мной стояла упитанная зелёная рыбина размером с крупную собаку. На тощих ножках — заляпанные весенней грязью сапожки, на голове — изрядно помятая (видимо, мной при падении) фетровая шляпа. Встретившись со мной глазами, рыба смущённо сняла головной убор и завиляла хвостом. Что-то зазвенело, покатившись по асфальту. Я заорала и бросилась от галлюцинации наутёк. Пока добежала до дома, убедила себя, что всё это мне привиделось и пить надо аккуратнее.

— Мне приглючилась зелёная рыба с ногами, — пожаловалась я младшей сестре.

— И по случаю ты решила прикинуться сиреневой свиньёй и нырнуть для маскировки в лужу? — захихикала Катерина, помогая мне выпутаться из перепачканного пальто. Я обиделась и ушла спать, дав себе обещание не пить отныне ничего крепче кефира.

С утра всё вспоминалось, как дурацкий сон. Ну, рыба и рыба. А может быть, собака. Там темновато было, так что немудрено на нетрезвую голову. На том и успокоилась, но как выяснилось через три дня — абсолютно зря.

Зелёная рыба объявилась аккурат в нашем магазине. Среди белого дня. В моём отделе. С букетиком мимозы, зажатым под плавником. С улыбкой на всю сияющую морду.

— Простите… Вы точно ко мне? — пропищала я еле слышно.

— Ага! — радостно подтвердила рыба и завиляла хвостом. Как и при первой нашей встрече, на пол посыпалось что-то металлическое. Я взглянула под ноги: к левой туфле подкатилась сверкающая жёлтенькая монетка. Нервы сдали окончательно, и я прилегла на контейнеры с апельсинами в спасительный обморок. Наивный организм рассчитывал избавиться от галлюцинации, но только галлюцинация никуда не исчезла. У неё на меня явно были какие-то планы. Когда меня привели в чувство порядком испуганные грузчик и охранник (оба Сергеи), рыба вручила-таки мне свой букет, галантно поклонилась и покинула магазин. Я понюхала цветы и разревелась.

— Ну и что мы ревём? — спросил матеарилизовавшийся рядом директор, — И почему лежим на товаре?

— У неё любовь, — пояснили Сергеи. Грузчик, правда, сказал это короче и матерно.

— Ольга, я всё понимаю, но встань уж с товара и приданное с пола собери, — смягчился директор и дематериализовался.

Наскоро приведя себя в порядок, я подобрала раскатившиеся рыбьи монетки. Двадцать три штуки.

— Разрази меня таранка, если это не золото! — обрадованно заявила дома изучившая монеты Катька, — Это ты где спёрла?

— Я не спёрла, — насупилась я сурово.

— В тебя кто-то кошельком запустил за проданные гнилые бананы?

— Нет! Это подарок!

— Фигасе! У тебя завёлся поклонник? — Катькины глаза округлились. Можно подумать, что я страшилище и на меня никто не смотрит… о нет: разве что рыбы.

Краснея и сбиваясь, я поведала сестре подробности рыбьего визита. Катька гнусно хихикала и приговаривала: «Ну ты даёшь!», а когда повествование дошло до монеток, моя младшая выдала фразу, за которой обычно следовали всяческого рода неприятности:

— А это уже интересненько…

Далее сестрицу понесло.

— Дурья твоя башка! Рыба кишит этими монетами, как помойный кот блохами! Ты представь себе хоть на секунду, какую сумму ты в руках держишь! Несколько своих зарплат! Можешь смело плюнуть дирику в лицо и жить припеваючи только на эти двадцать три кругляшка! Надо срочно его окрутить! Если заполучить эту рыбу в дом, мы сможем позволить себе всё! Концепт-кар, унитаз со стразами Сваровски, квартиру в Москве, дачу на Канарах, выводок арапчат с опахалами, есть можно каждый день в новом ресторане…

— Он рыба, — прервала я Катькин словесный понос.

— Да хоть кактус! У него деньжищи!!! — заорала сестра и поспешно добавила: — Маме с папой пока ничего не говорим. Будем действовать по моему плану.

Так и кончилась моя спокойная жизнь. Начались кофточки с глубоким декольте, коротенькие юбки и всяческая рыбья символика. У меня даже нарощенные ногти были разрисованы какими-то водорослями… Мой жутковатый поклонник млел. Сперва смущался, когда я старательно изображала на лице улыбку. Приносил цветы и мой любимый молочный шоколад. И радостно махал зелёным, как ёлочные лапы, хвостом, разбрасывая вокруг чешуйки-монеты. Катька завела копилку, которую поставила повыше на свой стеллаж, и ревностно охраняла. Особенно от меня.

— У тебя с ним вся жизнь впереди! Чё тебе — жалко несколько грамм золотишка для младшей сестрёнки? Стыдись, дылда!

Я стыдилась…

Через две недели рыба впервые проводил меня до дома. Никто не удивлялся, вопреки моим ожиданиям. Все смотрели только на раскатывающиеся по сторонам монеты. Я же сама сперва старалась смотреть по сторонам, ибо уж очень непривычен (я бы сказала, пугающ) был облик моего ухажёра, но постепенно привыкла. Не бросается, не кусает (хоть и острые зубы в три ряда…), кроме жизнеутверждающего «Ага!» ничего не говорит, цветы приносит опять же, до дома провожает… Добрый он. И глаза умные.

В мае я решила показать Ага родителям. Сомневаясь, что он вообще понимает, что я ему говорю, я полчаса рассказывала ему о предстоящем визите к нам в гости, упростив язык повествования до уровня «к папе-маме топ-топ, Ага хороший». Он улыбался и вилял хвостом. Ещё одним совершенно дурацким с моей точки зрения поступком было попытаться втолковать рыбе мой адрес.

Но каково было моё удивление, когда в назначенный день в дверь позвонили. Открыла Катька. На пороге стоял Ага в неизменной шляпе, но при дорогом галстуке и с огромным букетом роз.

— Ой, Вы к нам?

— Ага…

Катерина мигом превратилась в саму любезность. Даже тапочки подала. Самого маленького размера, но они пришлись Ага впору. Мой кавалер прошествовал в комнату, поклонился отцу и вручил маме букет. Родители сперва остолбенели, но Катька быстро разрулила ситуацию:

— Ма, па, это Олькин молодой человек. Классный, правда?

— Ага… — хором сказали потрясённые родители.

Рыб просиял. Улыбнулся, явив роскошные острые белые зубки, скромненько уселся на подставленный мною стул и сложил плавнички на округлом брюшке. Мама с выражением бескрайнего умиления на лице унеслась вместе с сестрой на кухню готовить чай. Катька на всю квартиру принялась ей втолковывать, какой замечательный у меня ухажёр и как здорово, если б да кабы…

— Ну-с, молодой человек, — несколько растеряно начал папа, — Давайте знакомиться. Я Михаил, отец Ольги.

— Папа, он не понима… — поспешно вставила я, но рыб мягко накрыл мою ладонь плавником и вдруг заговорил.

— Я прекрасно понимаю вашу речь. В силу недолгого здесь пребывания, сам владею ей не в совершенстве… Рад общению с приятным умным собеседником, Михаил. Вы можете звать меня просто Ага.

(О боже, подумала я, и с этим существом я общалась на уровне «Ага хороший, милая рыбка, ути-пути, какие замечательные цветы ты мне подарил…»!)

— Пользуясь любезным приглашением Ольги, я хотел бы объяснить… объяснить… причину, почему я здесь. Мы народец скрытный, живём своей жизнью и стараемся не показываться вам, людям на глаза, но в силу сложившихся обстоятельств я хочу попросить руки Вашей дочери.

— К-каких ещё обстоятельств? — нахмурился папа.

— Я не… — испуганно пискнула я.

— Ага, — умиротворяющим тоном продолжил рыб, — Ольгу винить не в чем. Дело в наших традициях… А по традиции если на меня упала девушка, я обязан на ней жениться.

— Ыыыыыыыыыыы!!! — обрадовано взвыла подслушивающая в коридоре Катька.

Ага улыбнулся.

— Я смогу без труда обеспечить Ольгу всем необходимым. В средствах не стеснён.

— Но мы же… — взмолилась я, ужаснувшись открывшейся перспективе.

— Ага, — кивнул он, — но если вы откажете мне в моей скромной просьбе… Я пойму.

— Мне надо подумать, — сказал папа, подводя тем самым итог встречи. Мы попили чаю, и мой странный ухажёр ушёл.

Я снова стыдилась.

— Завтра встретишь меня с работы? — спросила я на прощание.

— Ага.

Всю ночь я ворочалась под одеялом, мучаясь множеством вопросов. Основной вопрос был: как вообще это возможно — жить с разумной рыбой? Именно это я и спросила у Ага при очередной нашей встрече.

— Скажи мне… Как ты себе это представляешь?

— Ну… честно — никак. Но или будет соблюдена традиция, или… — он замолчал.

— Или что? — насторожилась я.

— Или я опозорю свой род. А это плохо. Хуже не бывает, — грустно ответил рыб.

— И что будет-то?

— У кого-то на праздничном столе будет зелёный королевский карп. Скорее всего, в панировочных сухарях, — упавшим голосом сказал Ага.

В общем, в конце лета мы поженились. Странно, но родители слишком легко дали согласие на брак, а в ЗАГСе никто не удивился… Наверное, не так уж мы эпатажно смотрелись на фоне повсеместно брачующихся геев и лесбиянок. Ага надел кольцо на правый плавник и пополнил собой нашу семью.

По вечерам они с папой обсуждали новости политики, готовили с мамой ужин или рассматривали с Катькой её любимые гламурные журналы. Катерина к концу осени набила под завязку три копилки монетками: она просекла, что Ага щедрый, когда радостный, и задабривала его макаронами — больше всего на свете мой муж обожал спагетти. Наше общение сводилось к обсуждению моего гардероба и работы, а также редким прогулок. Ночи Ага предпочитал проводить в ванной, где он тихо спал до утра в тёплой воде, поджав ножки, а с утра он провожал меня на работу и исчезал по своим делам.

— Почему тебе никто не удивляется? — спросила я его как-то.

— Не знаю. Наверное, я заколдованный, — улыбался он, — Меня поцеловать надо…

Поцеловать не могла. Во-первых, Катька запретила («Если он превратится в обычного мужика, денег больше не будет!»), во-вторых, ну не тянуло меня на поцелуи с рыбой. А в-третьих, бог весть, во что он может превратиться на практике.

Вот так и жили потихонечку, пока в один прекрасный день не припекло с двух сторон сразу.

Моя свекровь возжелала с нас икринок. Я прикинула перспективу наметать ведро икры, и пришла в ужас. Ага смутился и попросил меня проконсультироваться в центре планирования семьи. Местный специалист по планирования детей с каменным лицом послал меня к психологу. Я изложила ему всю нашу ситуацию… и вы уже в курсе, чем всё закончилось.

А потом мы поругались. Точнее, Ага резко захандрил, и мы поссорились по какому-то пустяку.

— Я хочу нормальную семью с нормальным мужем! — выдала я в финале.

— Делай, что хочешь… — прозвучало под занавес, и мы разошлись спать.

           Утром на работе я активно принялась строить глазки директору. Эффект получился ошеломляющим. Дирик вызвал меня в кабинет, долго шуршал бумажками: настолько долго и напряжённо, что я испугалась и запахнула получше кофту и натянула форменный фартук на коленки.

— Ээээ… Оля… Мммм… Я вот тут смотрел и думал… — заурчал директор из бумаг тоном мартовского кота, — Такая замечательная, красивая девушка… Почему ж я раньше не видел… Мммм… Оля, ты мне нравишься. Я хочу пригласить тебя поужинать.

Ого!!! Меня! Поужинать! Наш Сан Ремыч (на самом деле Александр Романович) собственной персоной… Получилось! Я почувствовала, что рай где-то близко. Мужчина моих грёз… ах… Фартук пополз по коленкам вверх.

— Конечно… Но… Блин, я ж замужем, — выдала я тупо.

Директор оставил в покое бумажки и перешёл в решительное наступление. То есть, подошёл, наступил мне на ногу. Извинился. Покраснел. Положил на стол очки и стал в три раза обворожительнее. Взял меня за руку.

— Оля. Он — рыба. А ты… ты красавица, — выдохнул он.

Я капитулировала, не тратя лишнего времени на раздумья. Но как только мы сели в такси, настроение моё принялось ухудшаться. Становилось неуютно и стыдно.

Всю дорогу до ресторана Сан Ремыч рассказывал мне о том, какая я хорошая. И продажи у меня выше всех похвал, и покупатели меня любят, и улыбка моя освещает весь магазин — впору экономить на освещении, и моё присутствие директора окрыляет… За бокалом вина выяснилась, что все известные директору фотомодели — ничто в сравнении со мной, что я умна и роскошна, и «полцарства за коня, я еду на подвиги ради прекрасной дамы!». И всё это — не отрывая взгляда от моего третьего размера. Потом подошедший официант сообщил, что прибыло заказанное такси.

У входа в ресторан мялся Ага. Увидев его, Сан Ремыч вскинул подбородок и взял меня за руку. Настойчиво потянул к машине.

— Подождите, — попросила я.

Подошла к моему странному мужу, присела рядом с ним на корточки. Он снял шляпу и протянул мне сияющую янтарным светом маленькую морскую раковину.

— Вот… привёз. А кошки тут наглые… и ресторан рыбный, — сказал Ага тихо-тихо.

— Оля! — требовательно окликнул меня директор.

Я посмотрела на мужчину моих грёз, потом на раковинку в своей ладони. Перевела взгляд на покрытые осенней грязью сапожки Ага. Уголки рта вниз, хвост похож на флажок в безветрие. Встала, расправила плечи.

— Я не поеду. За мной пришёл мой муж, — сказала громко и чётко.

— Хех… Что с блондинки взять. Переведу тебя в отдел свежей рыбы, — дирик открыл дверь такси, запрыгнул внутрь, и уже оттуда: — Дура. Я тебе предлагал будущее.

Машина рванула с места. Я с наслаждением плюнула ей вслед.

— «Я в жопу раненая рысь»! — процитировала любимую сестрицу.

Звякнула монетка. Ага улыбался.

— Пошли купим спагетти и морской капусты? — спросила я и взяла его за плавник.

— Ага!.. И… я тут подумал насчёт икринок… Может, нам усыновить небольшой аквариум?..

Сегодня после ужина я его обязательно поцелую. Как бы не орала после на меня Катька…