Рика — "Завязывая концы"

Если я не буду любить, я не захочу жить.

Если я полюблю, я погибну.

Я хочу любить.

Я люблю.

Люблю.

                                                    Увязывая концы

Если верить в чудеса, они могут сбываться. Всю жизнь я ждала одного единственного чуда — я ждала встречи с тем, кто был предназначенным мне судьбой. И, хотя я встретила столько разных людей, я все еще не нашла его. Или? Может быть, я просто не могу увидеть его, не могу узнать, потому что хитрые дни, полные неожиданностей совершенно меня запутали? Бесконечный хоровод листьев дней, череда событий, прошитых лазерами, не дает мне разглядеть Того Самого Человека? Но сколько бы я ни задавалась этим вопросом, он не решался, он не хотел решаться.

Я не знала, куда он ушел. Только скрипнула дверь, из моей жизни ушел еще один человек. Люди появляются между наших дней и исчезают из них, иные сразу, иные позже и почти никто не остается насовсем. Ян падающей звездой прошел через мою жизнь и растаял в неизвестности, он выполнил свое обещание. Он вернул меня друзьям, он сделал так, как я хотела и он принял мой выбор. Отчего же у меня было чувство, что я сама не могу принять собственный выбор и был ли это мой выбор, нужен ли он был вообще? Эти вопросы не давали мне уснуть две ночи подряд. И в эту ночь я снова металась из угла в угол по своей огромной комнате в гордом одиночестве. Тогда Наполеон ничего не сказал мне, он тихо ушел куда то вглубь дома и два дня уже я не видела его, интересно, чем он так занят? Мне было тоскливо, мы вместе хуже, чем порознь. Куда делась наша гармония? Мы словно чужие, я посмотрела в окно и сердито стукнула кулаком в стену. Надо поговорить с Наполеоном, или с Хару, с кем угодно в конце концов!

Я вышла из комнаты и пошла искать комнату Наполеона. Из-за угла вышла горничная, я даже оцепенела — местные горничные, кажется не очень меня любили, мне все казалось они были не очень то довольны моим присутствием и я всегда тушевалась из-за этого.

— Простите, я ищу комнату э… — как теперь Наполеона называть то? — комнату президента — не слишком уверенно обратилась я. Горничная посмотрела на меня, мне стало совсем не по себе

— В конце коридора направо, последняя дверь, только он сейчас немного занят, у него госпожа Юйна — как-то странно сказала она и пошла дальше.

— Юйна? — я вспомнила ее, это была девушка так похожая на меня. Но что это она делает у Наполеона? Меня начали терзать дурные предчувствия, не давая своей больной фантазии волю, я пошла было дальше, но тут горничная сказала через плечо

— Госпожа Юйна бывает с господином Наполеоном чаще всего, она почти всегда рядом с ним — и ушла за поворот. Почему такое чувство, словно меня ударили? Ладно, пойду и спрошу, Наполеон человек, который в жизни не поймет моих намеков, если я хочу что-нибудь узнать, я должна спросить напрямую. Я дошла до нужной двери, постояла немного и постучала. Тишина, может не то? Я собралась уйти, но тут дверь открылась. На пороге стоял Наполеон в длинном, черном халате

— Миа? — таким растерянным я его еще не видела

— Извини за беспокойство, я только…

— Что там такое? — из-за спины Наполеона вышла Юйна, в тоненькой шелковой рубашке, отчасти расстегнутой и оттого сползшей с плеча. Больше на ней ничего не было. Я так и замерла, прилагая все силы, что бы не дать волю нахлынувшей панике

— Я… не вовремя, опять — я сглотнула — прошу меня простить — Наполеон недоуменно посмотрел на Юйну за своей спиной, затем на меня и неожиданно побледнел

— Миа — я хотела только одного

— Прости меня — выдавила я — спокойной ночи — и поспешила уйти

— Миа! — Наполеон шагнул было за мной, но его несколько задержала Юйна, посему я смогла скрыться из виду. Я не знаю, каким образом я оказалась посреди шумного города, под проливным дождем. Но, тем не менее, я стояла в каком то закоулке, босиком и в ночной рубашке посреди столицы. Как я туда попала, я не помнила.

— Что за приколы у местной жизни? — я сползла по стене и неожиданно разрыдалась. Отчего я так много плачу в последнее время? Отчего меня постоянно обманывают?

— Отчего так? — прошептала я, упираясь лбом в мокрую стену — отчего он вновь и вновь заставляет меня плакать? Почему я плачу? Ведь он мне не говорил… я должна была догадаться, с первого раза… но почему, Наполеон? Почему она, а не я? — я начала смеяться, хотя слезы ручьем стекали по щекам. Сколько людей задавало этот вопрос вот так вот, плача и смеясь таким жутким смехом? Я ударила стену кулаком, я не могла понять, чем она лучше меня.

— Только копия, копия! — я отчаянно посмотрела на кирпич перед носом — почему не я? — разумеется кирпич не мог знать этого, а посему и ответить мне не мог.

— Почему они все время обижают тебя? — голос позади очень похож на…

— Почему они говорят неправду

— Ян? — я обернулась, он стоял, сунув руки в карманы джинсов — что ты тут потерял?

— Я думал о тебе — я торопливо утерла слезы, — отчего ты так любишь тех, кто постоянно причиняет тебе боль? — он подошел ко мне — и теперь ты посреди столицы в одной ночной рубашке…

— Жалкое зрелище — я фыркнула — мы обещали друг другу, что всегда будем вместе, но почему только я стремлюсь исполнить его? У меня постоянно чувство, что меня обманывают, а я, как последняя дура верю любой лжи, если ее произносит Наполеон — я верю, если это говорит Хару — я верю. От этого… очень больно. — Ну вот, я опять плачу, Ян крепко обнял меня

— Я сделаю все, что в моих силах — тихо сказал он — только скажи, что? — я крепко сжала куртку у него на груди, я больше не хочу, что бы меня обманывали, я…

— Я хочу быть любимой — больше мне ничего в голову не пришло. Ян склонил голову и поцеловал меня, этого я ждала от Наполеона. Вот что я поняла теперь, когда это стало невозможным.

— Тогда я буду стараться изо всех сил, что бы ты стала хотя бы немного счастливее — он улыбнулся мне. Хорошо, сейчас я поверю ему, потому что если и он меня обманет, у меня ничего не останется. Он — последний. — А теперь стоит уйти отсюда, я выяснил, что мой приятель тусуется неподалеку, думаю мы немного повисим у него. — Он поднял меня на руки и понес, а мне было больно дышать. Я ответила обманом на обман, предательством на предательство. Небо, как гадко на душе. Словно только я предала их, словно только я не сдержала обещания. Почему так?

Болит голова, ощущение, что меня долго мутузили накануне. Открыв глаза, обнаруживаю себя, лежащей рядом с Яном на старом диване. На мне какая то рубашка. Мужская рубашка. Отчаянное насилие над памятью дало некоторый результат — мне ее одолжили, так как я промокла насквозь вчера. Я села, точно, Наполеон и Юйна — аж зубами скрипнула, все-таки досадно, что так получилось. Мне было крайне неудобно, ведь я опять повела себя по-идиотски. Наполеон взрослый человек, он не обещал любить меня, в конце концов, он имел полное право спать с кем ему заблагорассудится. Возникло неуемное стремление пойти и извиниться, такое чувство, словно я перебрала накануне. Я похлопала себя по щекам и, встав с кровати, подошла к окну. Туман. Я посмотрела на Яна, без своей дурацкой бородки он скинул лет пять, наверное; светлые волосы разметались по подушке. Правильно ли я поступила, почему я все время убегаю… эта мысль ударила, как обухом. Я всегда убегаю. Чуть что, я убегаю, как шуганный заяц. Ни разу, ни единого раза я не остановилась, чтобы подумать. Ни разу не осмелилась встретить грядущее лицом к лицу. Когда у меня появиться эта смелость, не будет ли слишком поздно. Я вышла за дверь, ладно, пока еще довольно рано, я должна вернуться и напрямую спросить Наполеона. Чтобы больше не мучить ни себя, ни Яна. На улице было холодно, вся беда — не знаю куда идти. Полчаса пыток памяти выдали мне только то, что дом Наполеона где-то за городом. И все-таки, каким образом я оказалась посреди столицы?

Туман почему-то сгущался, вместо того, чтобы рассеиваться. На этой планете все неправильно! Я споткнулась — шла так же, как и накануне — босиком. Неприятно, однако делать нечего.

— Все, это выше моих сил! — воскликнула я, останавливаясь. И в этот момент из тумана вынырнул мобиль, поравнялась со мной и остановилась. Из окна высунулась недоуменная физиономия, ба! Это же мой старый знакомец — Кар! Вот так «повезло»!

— Опять ты! — досадливо сказал он, — неподходящий наряд для прогулки

— Ха-ха-ха — уныло сказала я — далеко до дома? — это волновало меня сильнее, чем внешний вид.

— Поехали — Кар открыл дверцу мобиля и повез меня на окончательное выяснение отношений. « Он, небось и не заметил моего отсутствия» — раздраженно подумала я. Кар оставил меня перед задней дверью и быстро смотался. Шустрый тип, ничего не скажешь. Тихонько открыть дверь и зайти внутрь, пройти по коридору, прокрасться к своей комнате. Тихо открыв дверь, я зашла. Повернувшись, я потеряла дар речи. В кресле сидел Наполеон, задумчиво подперев подбородок рукой, он смотрел в окно. К чему бы это?

— Я рад, что ты вернулась — сказал он, не поворачиваясь — мне есть, что сказать тебе.

— Мне тоже есть, что сказать — глухо ответила я, волнение напрочь лишало меня голоса.

Наполеон встал, подошел и положил ладони мне на плечи, я замерла

— Миа, я… — и в этот момент вломился Ямазаки

— Наполеон! О, Миа, прости! Наполеон, это срочно! — вид у самурая был таков, что Наполеон сразу пошел за ним. Не могла же я не узнать, в чем там приколы. Хотя Хару и запретил мне идти, я выждала время и все равно прокралась за ними. Аккуратно примостилась у замочной скважины и навострила уши

— Передай леди Боен, что я согласен — донесся Наполеон. Согласен? На что это?

— Понял — мне пришлось сматываться.

— Согласен? На что это он согласен с леди Боен? — бормотала я, уставившись в окно и тут в голове всплыло « …если он жениться на леди Боен…». Э? Я подхватила свою челюсть на полпути к полу — это начинало надоедать, приклеить её что ли, «моментом» к примеру. Тем не менее, неужели Наполеон жениться на этой даме? Наполеон жениться? Я опять его потеряю? И опять не успею сказать, что я… а что я то? Мысль ускользала и я никак не могла ее поймать, что это значит? Что? Я вышла на улицу и посмотрела на местное светило. Ничем не примечательный, яйцеобразный фонарь, зависший над Герой. Н-да. Я прошлась туда-сюда, туман уже почти рассеялся. Надо спросить самого Наполеона. Я пошла было в дом с данной целью, но тут мимо проехала машина, из окна высунулся Наполеон и сказал

— Извини, поговорим, как только я вернусь! — машина уехала, а я осталась недоуменно глазеть в пустоту. Э?!

— Наполеон! Ты… ты говнюк! — отчаянно вырвалось у меня. Он снова свалил, так и не дав мне шанса что-либо сказать ему. С отчаяния я вновь разревелась, ругая его всеми известными мне словами на всех языках, включая русский обидный. Рыча, я навернула несколько кругов по двору, ну нет, я НЕМЕДЛЕННО должна узнать, что он собирался мне сказать и, самое главное, я сама должна ему сказать, что я… Сформулирую по дороге! И пошла одеваться — путешествовать в мужской рубашке — неразумно!

Судя по всему, он намылился в резиденцию леди Боен, вряд ли местные будут скучать без меня. Решив так, я отправилась к Яну, он точно что-нибудь подскажет. Однако мне не удалось найти Яна, так как он нашел меня сам. Мне было неудобно перед ним, но больше я не буду молчать. Ян выслушал меня молча, затем попросил проводить его до космопорта

— Я улетаю, на Онтамис — сказал он — я хотел забрать тебя с собой — мне было очень неудобно, стыдно даже. Поэтому я пошла его провожать. Космопорт встретил нас всегдашней суетой

— О, мой корабль — сказал Ян нарочито веселым голосом и повернулся ко мне, долго смотрел, а затем погладил по голове — еще встретимся, Миа. Когда-нибудь, потому что я… все-таки люблю тебя, люблю! — и он крепко обнял меня, отчего так больно? Я снова теряю друга, возможно — навсегда! Я крепко сжала куртку на его спине

— Береги себя, прохвост — хрипло сказала я

— Будь сильной, малышка — ответил он — будь сильнее!

— Буду! — я кивнула

— Тогда и я тоже — улыбнулся он, в последний раз посмотрел на меня, а затем растворился в толпе.

— Эй! А как же…! — блин, облом! Он убежал, а где мне искать эту Боинг?! Я почувствовала панику, затем обернулась и ничуть не удивилась, увидев Алекса. Он стоял у неприметной двери, значит мне туда.

— Вечно ты меня выручаешь, капитан — тихо сказала я, улыбаясь. Вперед, Миа, нипочем не сдавайся! Я пошла к двери, огляделась и нырнула внутрь. За дверью обнаружился темный коридор, я шла по нему, стараясь ступать как можно тише — мало ли что! Проходя мимо одной из дверей, я услышала знакомые голоса, заглянув в скважину, я узрела Наполеона и Яна, который только что должен был куда то там улететь. « Это что за история?!» — растерялась я, неужели меня опять обманули? Ян пошел к двери, я больше не убегу, сейчас он выйдет и мы начнем выяснять отношения. И в этот момент меня оглушили.

Первое, что я почувствовала, когда очнулась — сильнейшую головную боль. Дотронувшись до головы, пальцы почувствовали что-то липкое, посмотрев на них, я увидела кровь. Вторым чувством была досада. Такой досады я не испытывала очень и очень давно. И это тогда, когда я так близка к разгадке всех этих недомолвок, когда я набралась смелости спросить начистоту! Я села и огляделась, сомневаюсь, что я до сих пор в аэропорту. Интересно, кто на этот раз устроил мне сюрприз? Возможно, я ожидала увидеть человека с табличкой «злодей», если так, то я была разочарована. Моим местом пребывания в этот раз была обычная комната, с голыми стенами и абсолютно пустая. Через решетку на форточке было видно серое небо, до ужаса похожее на небо Ялты. Я встала и подошла поближе; шел дождь, под форточкой натекла большая лужа и в ней одиноко плавал заблудший лист какого то дерева. Стало как-то тоскливо, особенно от мысли, что меня могли засунуть обратно на Ялту.

— Да где же это я? — тишина в ответ, но чувство, будто в тюряге сижу. Я прислонилась к стене и снова уставилась в окно, барабанит дождь. Тишину нарушил шум шагов, кто-то подошел к моей двери, щелкнул замок и вошел устрашающего вида мужик в серой робе. Может он скажет мне, в чем дело? Однако мужик не был настроен на разговор, взяв меня за локоть он пошел на выход. За дверью оказался серый коридор, более унылого зрелища надо было поискать, не думаю, что стала бы этим заниматься. Мы прошли вперед, я не выдержала

— Один вопрос, это не Ялта? — в ответ мой провожатый засмеялся таким жутким смехом, что мне вспомнилось десятка два фильмов ужасов сразу.

— Поверь мне, лучше бы это была Ялта — сказал он отсмеявшись. Я прикусила губу, неужели я где-то похуже Ялты? Плохо, очень плохо. Мужик оглянулся на меня, посмотрел несколько секунд и снова отвернулся

— Чем же ты так неугодила леди Боен, что она лично отдала приказ убить тебя? — пробормотал он, я аж подавилась. Меня собираются убить. Значит я иду на собственную казнь… отчего то сразу навалилась такая усталость, словно я поле вспахивала. Ноги едва слушались, я все время спотыкалась и мысль о казни билась в висках.

— Что же она имеет против меня — я даже и не надеялась услышать ответа, здесь мой провожатый меня удивил.

— Как что, это ведь из-за тебя Президент отказывается жениться на ней — в этот раз я не потеряла челюсть, честь и хвала мне! Мужик продолжал — он так и залепил ей, типа прости, люблю другую, но согласен заключить пакт о сотрудничестве. Она всю галактику на ноги поставила, ту ее часть, которую не взбаламутил сам Президент. Заслала своего брата и он тебя нашел

— Э? — я не догоняла — Ян… брат леди Боен?

— Дура ты наивная — фыркнул мужик — по-твоему, он просто так помощь тебе предложил? А ты в благородство его несуществующее поверила, уши развесила — только успевай лапшу вешать! — я начала терять нить смысла, вернее, он начал обнаруживаться. А на редкость разговорчивый мужик продолжал

— Он тебя нашел и вывел к Гере, он должен был тебя доставить к леди Боен, но тут случилась оплошность — Президент обнаружил вас раньше и, хотя сэр Яриан ( это его полное имя) сделал все, что бы разлучить вас, ему это не удалось. Тогда он предпринял последнюю попытку, и ему ничего не стоило выманить тебя с помощью помощницы в особняке, однако ты успела уйти, тогда в дело вступила леди, ты не удержалась, в общем, сама виновата — этот тип разжевал мне все, как младенцу, чайник и тот бы понял. Меня глобально обманули « Ян, неужели ты и впрямь пошел на такой обман?» — я почувствовала пустоту внутри, всю жизнь я боялась потерять способность верить людям. Но что же делать, когда каждый встречный оказывается в итоге врагом, когда все в очередной раз оказывается ложью, где мне взять сил справиться с этим? Я слабая девчонка с тыквой вместо головы и кашей вместо мозгов. Ведь все так гладко складывалось! Ну не мог Ян сам выбраться из комнаты с лазерами! Там таракан спокойно не пробежит, что уж говорить о человеке! Не было сил даже злиться на свою глупость, лапша на ушах уныло покачивалась в такт шагам, много же мне ее понавешали.

« Если все должно было кончиться вот так вот, то лучше бы погибли тогда на мосту! — наконец то слезы, даже не знаю о чем. О том, что это все реально, это вовсе не воспоминания, как мне казалось. Потому что в воспоминаниях не бывает так больно, память всегда приглушает чувства. Но лучше бы это было только воспоминаниями. Мы все шли и шли, с чего этот мужик решил меня просветить? Может это был какой-нибудь временный переклин и он теперь не помнит что говорил? Может, это Алекс в него вселился и рассказал все это? А может я такая жалкая сейчас, что даже он меня пожалел? Мне стало от себя противно. Да, Миа, даже в больнице на Земле ты не была такой жалкой. Когда все пошло под откос? Попытавшись вспомнить, я нашла тот момент. Все покатилось в тартарары в тот момент, когда после взрыва в летающем городе я не нашла в себе сил выйти.

Именно тогда я испугалась настолько, что бросилась бежать не оглядываясь. Я так испугалась жизни, что бросила все! Это я бросила Ямазаки и Наполеона тогда, на Алкотелии, это из-за моей трусости я проторчала столько времени на Ялте. Во всех своих бедах я привыкла винить всех, кроме себя. Закон подлости, закон случая, вселенский заговор и даже собственных друзей. Но, в конечном итоге, время показало, что во всех своих бедах я виновата сама. Горше этого осознания не могло быть даже просроченное васаби из Китая. Я стряхнула таки лапшу с ушей и посмотрела вперед, виноватый найден, но теперь то что? И отчего то, впервые вместо света я увидела впереди темноту. Тупик, из которого не было выхода. Даже если бы Наполеон и Ямазаки опять спасли меня, что бы я им сказала? Просить прощения? Попробовать начать все сначала после того, как я перестала верить в них? Невозможно — описание моей ситуации. Не было решительно ничего, чтобы я могла сделать, тогда для чего мне жить? Наполеон любит Юйну, вовсе не меня. Ямазаки, кажется вообще все по барабану, Айя, Такуйя, Ио — они наверняка погибли. Все покидают меня рано или поздно, сначала Алекс и Нарика, затем Ио, Айя и Такуйя, Ян и даже самые дорогие мне люди — Хару и Наполеон — все оставляют меня. Это судьба такая? Кого винить в этом, меня саму? Судьбу? Бога? Я не знала. Я шла за незнакомым мужиком к месту моей казни и, очевидно, к самой логичной развязке самого странного бреда моего существования — моей жизни. Я провела ее так бредово, что поспорить со мной мог разве что двухголовый блондин — капитан корабля из « Автостопом по галактике», даже странно, что все так заурядно закончится.

«Какая скука» — отчего то подумалось мне, было жаль зря потраченного времени, было жаль, что не могу дать Яну прощального пинка за весь его обман, и была неимоверная досада, что мне не выпало более достойной смерти, чем казнь по приказу отвергнутой дамы. Подумаешь, жениться отказался, можно подумать, кому-то другому он бы не отказал. Ха! Эта дама не знала, что случилось с первой женой Наполеона; я сомневалась, что он рискнет еще раз. Я устала идти, ощущение, что этот коридор проложен через весь город, каким бы он ни был. Получается, что меня никто и никогда так и не смог полюбить, ни Ямазаки, ни Ио, ни Наполеон, ни, даже, Алекс.

«Да, малышка Мяу, провести тебя — проще, чем ребенка» — несколько отстраненно подумала я — « интересно, когда им скажут, что я типа умерла? И как это обставят? Подстроят несчастный случай? Или сделают случайной жертвой местных нацистов?» — ни один из этих сценариев мне не нравился. Я даже не знала, расстроится ли кто-нибудь по поводу моей смерти. Меня всегда интересовал этот вопрос, однако человеку не суждено узнать на него ответа; при жизни, во всяком случае.

Было холодно, может, мы идем по дну какого-нибудь океана? Я подняла голову, может, надо мной километры воды? Тогда хорошо бы этот потолок рухнул прямо сейчас, тогда это был бы несчастный случай, настоящий, а не сфабрикованный. Все не так обидно.

Мужик резко остановился, я тоже соответственно. Мы стояли перед железной дверью

— И что там, газовая камера? — поинтересовалась я — или аквариум с пираньями, а, может, загон с какими-нибудь марсианскими богомолами? (Прим. Авт.: марсианский богомол — гигантское плотоядное насекомое с пессимистичными взглядами на жизнь и более чем однобокими взглядами на людей). Мужик промолчал, пусть это будет сюрпризом. Последним сюрпризом для меня.

За дверью оказался выход на улицу, что меня озадачило — ожидалось что угодно, кроме этого. Стоял большой мобиль, куда меня и впихнули без всяких церемоний. Час мы ехали в неизвестном направлении, я даже вздремнуть успела. Затем меня вытряхнули на асфальт (как грубо!) и потащили в некий небоскреб через задний ход. Поднялись на грузовом лифте и прошли по темному коридору в некий кабинет, дверь открылась и я узрела леди Боен.

Это была, наверное, самая красивая женщина, какую я только видела за свою жизнь. Правильные черты лица в обрамлении темных локонов, большие темные глаза, нежная кожа — не слишком темная, не слишком светлая — в самый раз! Гибкая, стройная фигура — более идеальной женщины еще не создавалось! Я не могла отвести глаз от такого совершенства. И Наполеон преодолел силу этого очарования, вот эта сила воли! И… любви к Юйне.… Однако, идеал не идеал, а именно по ее приказу меня собираются устранять. И вообще, зачем было тащить меня сюда? Она намерена прочитать мне лекцию в адрес моей никчемности? Неужели я узнаю что-то новое? Мне даже смешно стало. О тщетности, никчемности и глупости больше меня никто не знает. Этими тремя качествами я наделена в полной мере.

Леди кивнула, меня оставили посередь комнаты, словно памятник Ленину посреди площади. Нас окружали зеркала, и я в полной мере оценила разницу между нами.

— И это — то, что стоит у меня на пути — сказала она

— Ты меня спутала — ответила я — я никогда не стояла на твоем пути. Для тебя я была только обманкой, не больше.

— Кто был обманкой еще вопрос — ответила леди, чем привела меня в некоторое смущение — этот тип думал меня обмануть той девчонкой, вот и посмотрим, кто из вас был обманкой — с этими словами леди сделала самое банальное, что я могла бы от нее ожидать — она достала изящный пистолетик. Интересно, она хоть знает, где у него курок?

— Конечно, я и не жду ответа, но, все-таки, можно поподробнее насчет обманок? — мужик был разговорчив, может и с ней прокатит. Леди фыркнула, нет, не прокатило.

— Там, за зеркалом стоит Президент — сказала она, кивая в сторону правого зеркала, тут в комнату впихнули…

— Юйна! — я уронила челюсть, забыв о своем намерении не расставаться с ней ни в каких обстоятельствах. Та выглядела не лучше меня, и, казалось, я просто смотрела в зеркало. Кто же ты, Юйна?

— Держу пари, ты ломаешь голову, кто такая Юйна — сказала леди Боен — меня этот вопрос также интересовал, и я нашла ответ — интересно, я его узнаю?

— Юйна — это ты, Миайя — тоже мне удивила, я уставилась на Юйну — вот он, клон во плоти? Леди покачала головой

— Сначала я думала, что она твой клон, это несложно, но нет. Юйна такая же полноправная единица, как и ты — я потеряла нить размышлений, где-то около клонов.

— Двойников тоже хватает — сказала я

— Нет — леди рассмеялась — она вовсе не двойник. Она — это ты из другого мира. Она — это та ты, которая могла бы быть при определенном стечении обстоятельств. Другими словами ты — это она, которая стала тобой вследствие действия соответствующих обстоятельств. Только один из возможных сценариев, если припомнить теорию параллельных миров. — Я основательно запуталась — Каким то образом она оказалась в одном измерении с тобой, что вызвало вселенское смещение, в итоге разнообразные аномалии — как следствие от ее пребывания здесь. Весь этот мир станет бестиарием, как только достигнет критической точки. Поэтому я удалю мешающий фактор и, вроде как, совершу доброе дело для нашей параллели попутно — леди подняла пистолет, она что, серьезно? Щелкнул курок, мне типа, прощаться с этим миром? Прогремел выстрел, что-то большое и темное метнулось передо мной, одновременно раздался звук разбивающегося стекла.

Юйна закрыла меня от выстрела и теперь бесформенной кучей лежала рядом, Наполеон держал ее голову на коленях и…плакал. Отчего то это повергло меня в такой шок, что я начала пятиться, пока леди не схватила меня за плечи

— Сильфильда, прекрати! — ворвался Ямазаки с федералами

— Вот так Наполеон — сказала леди, пятясь — я не получила тебя и ты не получишь ни одной из них — Наполеон поднял голову и посмотрел на нас, дура ты, леди, плевал он на меня. Я бы расплакалась, но в этот момент леди с силой толкнула меня к зеркалу, нелепо взмахнув руками, я упала, зеркало разбилось, и я отправилась в свободный полет, куда-то в вечность. Последнее, что я успела увидеть, это лицо Наполеона в окне и его крик. Он прокричал мое имя. Надо же, как мало бывает нужно для счастья, только чтобы любимый человек позвал тебя по имени. Теперь и умереть не страшно, все-таки он еще помнил мое имя. Теперь все будет хорошо, да, все хорошо…

Видимо, это судьба.

Когда я поверила, что последний узел завязан, меня тут же обламывают. Я надеялась, что все закончилось, но, как оказалось далеко не все.

Главный облом наступил тогда, когда я открыла глаза и поняла самую страшную вещь — я жива. Осознав и приняв это как факт, я повернула голову, дабы посмотреть в какое еще кошмарное место меня засунули. К моему разочарованию, это была заурядная больница, а вовсе не какая-нибудь пыточная камера или изолятор. Смирившись с этим, я села и обнаружила нечто тяжелое на своих коленях. При ближайшем рассмотрении этим «нечто» оказалась голова Наполеона

— Наполеон? — я протянула руку и дотронулась до него, он поднял голову

— Юйна! — и крепко обнял меня. ЧТО?!!!!!!!!!? Такого изумления я еще не испытывала в своей жизни.

— Чего? — не поняла я

— Я так боялся, что Юйна умерла — тихо сказал он

— Простите, конечно, но я не Юйна — Наполеон, а точнее здешний Наполеон, удивленно посмотрел на меня — меня зовут Миа, очень приятно — с минуту он таращился на меня, как на памятник жертвам нацизма, а, затем сел прямо

— Это как, не Юйна — наконец спросил он, а мне стало ясно, что каким то образом меня выбросило в другую параллель, в параллель Юйны.

— Я из другой параллели, — сообщила я — а Юйна в данный момент занимает мое место в моей параллели — я посмотрела в окно, зашел Ямазаки

— Ямазаки — повернулся Наполеон — она сильно ударилась головой, говорит, что ее зовут Миа и она из другой параллели, мы можем что-нибудь с этим сделать? — Ямазаки подошел ко мне и пристально посмотрел в глаза, затем на Наполеона

— Но это, в самом деле, не Юйна — сказал самурай — значит из другой параллели, говоришь.

— Да — я несколько раз кивнула головой — в самом разгаре выяснения отношений меня подло швырнули в окно, я потеряла сознание в полете, вот — я посмотрела на Наполеона и заметила, что у здешнего волосы обстрижены до лопаток, в то время как мой отрастил их почти до пояса (в инопланетных условиях волосы ускоряли или замедляли рост в зависимости от вида воздействия). И глаза у здешнего Ямазаки были голубые, в то время как у моего они были черные.

— как там Юйна? — спросил Ямазаки

— Не знаю — честно ответила я — в нее стреляли, а уж насмерть или как, не досмотрела — Наполеон встал и, подойдя к окну, стал смотреть на улицу.

— Прости — он удивленно повернулся — я не специально прибыла вместо нее сюда, я бы с большим удовольствием надавала бы по морде этой самодовольной леди и Наполеону тоже! Чтобы в следующий раз не изображал из себя агента 007, тоже мне, великий и ужасный — я сдерживала слезы

— Ну, уж тебя то никто и не винит — Ямазаки подсел ко мне и положил руку мне на голову, я непроизвольно схватилась за его плечи, тогда он обнял меня. Я замерла, потому что такие моменты были так редки в моей жизни! Я стремилась продлить каждый из них.

— Скажи, кто мы в твоей параллели? — спросил самурай

— Наполеон президент Олимпа, а Хару его зам — ответила я,

— Круто — сказал Ямазаки — в жизни бы не предположил

— А вы кто? — в свою очередь спросила я

— Предводители повстанцев — с усмешкой сказал Наполеон — воюем за свободу Геи, скоро решающая атака на генеральный штаб

— Ух ты — только и сказала я — а Юйна кто?

— Наша самая дорогая подруга — ответил Ямазаки с таким теплом в голосе, что я отстранилась

— Я ей завидую — тихо сказала я — даже в моем мире, она отняла у меня все

— Она не могла так поступить — категорично сказал Наполеон

— Тогда почему Ямазаки и Наполеон перестали замечать меня? — я сжала одеяло — Почему они проводили все время с ней, почему я все время оставалась одна? Почему он любил ее, а для меня не нашел места, даже минуты не дал, чтобы я успела сказать… успела сказать! — все-таки расплакалась, Ямазаки снова обнял меня

— Я думаю, ей было одиноко — сказал он

— А разве мне было не одиноко?! Это несправедливо!

— Юйна никогда не была достаточно сильной, чтобы быть благородной — сказал Ямазаки

— Тогда, почему от меня требуют этого благородства — я посмотрела в лазурные глаза Ямазаки — почему от меня требуют этой силы? — естественно он не мог знать ответа. Почему от меня ждали того, на то не способны другие. Почему я должна была проявлять те качества, на которые неспособны другие. Никто не скажет мне этого.

Череда взрывов отвлекла меня от моих мыслей

— Началось — Наполеон посмотрел на Ямазаки

— Если вы не против, я тоже приму участие — сказала я. Наполеон кивнул, я встала, и мы вышли из больницы. Потрепанного вида тарелка доставила нас к полуразрушенному зданию, в котором мне встретилось немало знакомых лиц.

— Вай! Юйна! — на меня напрыгнуло нечто растрепанное, рыжее

— Простите — я высвободилась, а Ямазаки объяснил, что я вовсе не Юйна

— А так похожа — удивилось рыжее нечто — ну, я побратим Юйны. Алекс, будем знакомы — он протянул мне руку

— Миа — я пожала ее — кажется начинается завершающий этап

— Да — Алекс посмотрел на Наполеона — наконец то.

Мне даже выдали оружие, и какое! Мощнейший лазер Д-76! В моем измерении это оружие запретили к использованию, как опасное для жизни — слишком часто оно взрывалось в руках своих незадачливых хозяев — виновата встроенная система самоуничтожения.

Мы отправились к центру, который предполагалось превратить в руины. Я сделаю, что в моих силах не где-то в мыслях, а здесь и сейчас, потому что я нужна здесь и сейчас. Это вселило в меня некоторую уверенность. Иногда очень полезно не думать о будущем, не вспоминать прошлого, а только жить и действовать в настоящем. Иногда ответы приходят сами, пусть редко, но все же… всякое бывает!

Нас атаковали неожиданно, я так растерялась, что не сразу поняла, кто свой, кто чужой, но. Как только определилась — немедля отправилась изображать героя. Отдача у лазера такова, что только физически сильный человек может устоять. Улучшение Д-76 состояло в том, что его отдача составляла лишь 76 процентов отдачи обычного лазера. Только это позволяло мне безнаказанно косить вражеские ряды, относительно безнаказанно, конечно. Я огляделась, Наполеон и Ямазаки сражались спина к спине, почему-то мне подумалось, что так все гораздо правильней, чем там, где я была. Возможно, мы с Юйной поменялись местами потому, что должны были обрести себя. Юйна там, среди всего этого светского общества, а я здесь, на поле боя. В конце концов, роль боевой подруги подходила мне больше, чем роль соперницы леди Боен. Да и какая я ей соперница! Чучело я огородное, а не соперница, у Наполеона, наверное, культурный шок от сравнения случился. Я сжала губы, я здесь и сейчас, не там. Не там!

— Куда мы должны пробиться? — спросила я у Наполеона, подойдя ближе

— Наша цель на данный момент, прикончить их главнокомандующего, он внутри того здания — я обернулась, здание, защищенное ковром живых людей — не пробьешься! Но надо, тогда пострадает меньше народу, чем могло бы.

— Понятно, как он выглядит?

— Блондин, моего роста и сложения — ответил Наполеон, меня аж передернула, неужели это возможно?!

— Ян… — вырвалось у меня

— Яриан, ты его знаешь? — обернулся Ямазаки

— Не в этой жизни — ответила я, что за злая ирония! Мой враг Ян! Так, успокойся, это не тот Ян, которого ты знаешь! Это — враг! — Пожелайте мне удачи — я поспешила скрыться.

Как проникнуть в муравейник? — этим вопросом я озадачилась на самое ближайшее время. Выглянув из убежища, я убедилась, что выжиданием ничего не добиться. Но, если туда нельзя войти, значит и выйти тоже нельзя, хоть что-то. Лучше, чем совсем ничего. Хотя для меня все равно ничего хорошего не было. Я спрыгнула в канаву, что же делать? Я посмотрела на течение воды, в голове возник план, бредовый, но более реальный, чем стоило бы.

— Подождем ночи — я скрылась в подвале ближайшего дома, силы мне еще понадобятся, эта битва не на день.

Ночь пришла быстрее, чем я ожидала, с каким исходом закончилась битва, я не предполагала. Я посмотрела на лазер, только проникнуть внутрь, только подобраться поближе и живым никому не уйти. Я устала, я чертовски устала от всей этой галиматьи. Мне надоело мотаться, как неприкаянной душе по всем закоулкам вселенной, надоело чувствовать себя всюду лишней, всюду мешающей. Надоело… быть нелюбимой, ненужной. Тогда боевая смерть в самый раз. Я не Юйна, я не стану поступать как она, я не стану ее заменой. Я вылезла в канал и побрела в сторону генштаба. Это мой последний и самый героический рейс на этот раз, надеяться на помощь Алекса не было смысла — в этом измерении он не существовал.

Я шла и старательно себя накручивала, дабы не передумать в последний момент. Обо мне не станут жалеть предавшие меня, только дух Алекса, может быть…. На сей пессимистичной ноте, я подняла голову и впала в ступор. Как я оказалась посреди коридора внутри генштаба? Вероятно так же, как и тогда посреди города. Это было вне моей компетенции, главное — я внутри. Видимо, все силы были снаружи. Пока я шла, ни один человек не повстречался мне, никто не вышел остановить меня. Тем лучше, быстрее все закончим. Я обошла все кабинеты, но нигде никого не нашла, вот незадача! И тут до меня дошло — я в многоэтажном здании, следовательно, враг вряд ли станет сидеть на первом этаже. Я поднялась на лифте на последний этаж — поиски начнем сверху вниз. Долго искать не пришлось — открыв дверь очередного кабинета, я встретилась лицом к лицу с Леди Боен и Яном. А, если уточнять, то с забором из защитных лазеров.

— Какая встреча — сказала леди — ты и здесь нашла меня, Юйна Харрингтон! — я фыркнула

— Сама ты Юйна, я — Миа! Миа Сэй! — я нащупывала пальцами кнопку самоуничтожения, ага, вот она! Я надавила ее, когда она взорвется, я не знала. Самое большее час, это было слишком долго! Леди вскинула пистолетик, изящный такой, что меня аж дежавю посетило. Где-то это уже было? Выстрел попал мне в плечо, я выронила лазер, который покатился по полу по направлению к леди и угрожающе запищал. Я улыбнулась, услышав топот — поздно. Я закрыла глаза, может, хватит меня терзать? Пора и на покой. Меня что-то сбило с ног, взрыв. Несколько секунд, показавшихся вечностью, мир вокруг превратился в кромешный ад, что-то тяжелое на мне не давало вздохнуть. Волна жара прокатила где-то слева, какие-то крики, топот сотен ног, я расслышала:

— Победа! ПОБЕДА! — и рассмеялась про себя, вот так, все проще пареной репы. Как только я открыла глаза, все мысли разом вылетели из моей головы — надо мной был местный Наполеон, это его стараниями я была еще жива.

— Зачем? — спросила я — это был добровольный шаг — он открыл глаза и посмотрел так, что я прикусила язык. Он смотрел так пару секунд, затем сел, я тоже

— Ты не Юйна — сказал он

— А то я не знаю — сказала я

— Тебе не было смысла стараться ради нас

— В моей жизни вообще смысла нет, так что это было не трудно — я попыталась изобразить кривенькую улыбку, но мимика меня пока не слушалась.

— Ты не Юйна — повторил он

— Это я уже слышала — заметила я

— Но, тогда, почему мне так хочется тебя обнять? — спросил он

— Я не протестую — ответила я и оказалась в довольно крепких объятиях.

Да, этого мне и не хватало, я не могла вспомнить, когда тот Наполеон в последний раз обнял меня. Захотелось плакать, но я сдержалась, хватит уже быть такой плаксой. Хватит. Я могу быть сильной, сколько раз я смотрела в лицо смерти? И при всем при этом, я по-прежнему чувствовала себя ужасно жалкой. От этого чувства мне не избавиться, видимо, и в параллельном мире. Мы сидели так минут десять, интересно, если я буду молчать, сколько он так просидит? Ответ на сей вопрос мне было не дано узнать, потому что подошел Ямазаки и сообщил, что разблокирована дверь в рубку управления (понятия не имею о чем это он) и Наполеон вынужден был отпустить меня, однако, мы вместе пошли в эту самую рубку и он держал меня за руку. Мне вспомнилось, как мы шли по Алкотелии. Он держал мою руку тогда… почему он изменился? Я прошла через столько препятствий, но я же не изменилась! Почему они,… задумавшись, я не заметила, насколько крепко держу руку Наполеона, и насколько крепко он сжал мою.

Мы прошли в эту самую таинственную рубку

— Э? — я словно очутилась на капитанском мостике какого-то лайнера.

— Вот он — сказал Ямазаки, указывая на какую-то панель. Очень интересно, я отошла в уголок — засмотревшись на пульт, Наполеон меня отпустил. « Интересно, что мне теперь делать?» — подумалось мне — « Типа мы победили, но теперь то что?» — я задумчиво посмотрела на Наполеона, пожалуй, стоит задержаться?

— Управление в наших руках — подошел ко мне Ямазаки, — теперь надо помочь товарищам на Алкотелии

— Алкотелии? — я аж подпрыгнула

— Ну да — Ямазаки посмотрел на меня столь же удивленно — тебе туда надо?

— Пожалуй, стоит заглянуть — ответила я

— Те, кого ты знала, это не они — сказал Ямазаки

— Я знаю — тихо ответила я — но мне хочется их увидеть, очень хочется — я прижала кулаки к груди, хотя бы здесь, еще раз увидеть.

— Отлично — подошел Наполеон — не вижу причин медлить с этим, Ямазаки, присмотришь здесь? — он похлопал друга по плечу

— Отчего я не удивлен? — спросил меня самурай, я только похлопала его по плечу. Проходя мимо, Ямазаки быстро склонился ко мне и прошептал — «присмотри за ним, все-таки» — и быстро удалился.

— Хорошо — тихо ответила я своим мыслям.

Мы с Наполеоном и несколькими солдатами, которые несли загадочный сверток, вышли и сели в поджидавший нас мобиль, более похожий на ржавое ведро, чем на тарелку. Ехал он, во всяком случае, ничуть не лучше. Где-то через час, который я провела в раздумьях о говорящих крекерах, нас высадили в несколько помятом космопорте. Там мы сели на компактный межгалактический аппарат (вот не помню, как их называют) и взмыли в небо данной параллели.

— Интересно, удалось ли им отстоять права говорящих крекеров? — спросила я у своего отражения

— Что? — переспросил удивленный Наполеон, я повернулась к нему

— На момент моего исчезновения на повестке дня у межгалактического парламента стоял вопрос о правах разумной и отчасти разумной пищи, может ли она считаться таковой, если умеет говорить. С моей точки зрения, владельцам закусочных не стоит учить крекеры ненормированной лексике, хотя, это, скорее всего, работа посетителей. — Наполеон склонил голову набок

— В нашей параллели до таких вопросов еще не добрались — озадаченно сказал он

— Ваше счастье, не изобретайте гамбургеров, декламирующих рекламный текст, иначе его тут же сочтут разумным и запретят есть

— Возьму на заметку — он отвернулся к одному из солдат, а я продолжала смотреть в иллюминатор. Мне вспомнилось, как Ян рассказывал мне об этом постановлении, когда мы шли к железной дороге. «Да, мы еще спорили о пицце» — вспомнилось мне, я улыбнулась себе под нос. Эти воспоминания, драгоценные воспоминания, останутся со мной в любом мире, в любой параллели. Это в моей голове.

— Ну и бред — заметил один из солдат, глядя в монитор — я ничего не вижу, но радары упорно показывают, что у нас на хвосте эскадрилья федеральных кораблей

— Как мило — заметил Наполеон — они всегда являются после боя

— Берегут свои шкуры — фыркнул тот же солдат, я перестала смотреть в окно, мне было холодно и неуютно, ощущение потерянности также не внушало оптимизма.

— Идут на контакт, разрешить? — спросил связной

— Я с ними переговорю — встал Наполеон и вышел.

— Что-то у него не слишком оптимистичный вид — заметила я

— Еще бы — отозвался связной — он думал, что разделит миг победы со своей невестой, которая так похожа на вас

— Юйна? Невеста Наполеона? — ронять челюсть было влом, я ограничилась безмерным удивлением и, для приличия, надела круглые глаза.

— Да, накануне свадьбы разыгралась вся эта панорама с восстанием — с готовностью отозвался связной — я был рядом, когда она оттолкнула его в сторону и сама упала с крыши, тогда она исчезла. Мы все думали, что ее тело нашли и закопали, а потом, пару недель спустя, нашли вас. Видели бы вы, какое лицо было у нашего Наполеона! Он еле сдерживал слезы и нес вас на руках 4ре км до госпиталя! — мне стало грустно, какое разочарование он испытал, узнав, что я не та, которую он так ждал. И как умело он скрыл свои чувства, что я даже и не подумала об их силе!

— Он хорошо маскирует свои чувства — сказала я

— Тут ничего не попишешь — тут вернулся предмет обсуждения, и разговор был вынужден прекратиться.

— Они будут сопровождать нас до Алкотелии — сказал Наполеон, устало падая в кресло.

— У тебя утомленный вид — сказала я

— Это пустяки — ответил он, вполне предсказуемо. Даже и в другой параллели Наполеон оставался Наполеоном. И даже здесь он любил не меня. Я отвернулась, потому что защипало глаза. Прошло не менее семи минут, прежде чем я смогла справиться с собой. Повернувшись, я обнаружила, что Наполеон дремлет. Я не стала его тревожить.

Время шло, почти весь экипаж спал, корабль летел на автопилоте. Я сидела и потихоньку начинала коченеть. Стоило одеться теплее, но что поделать! Когда я выходила из дома, я вовсе не предполагала отправляться в космос; все, чего я хотела в тот момент, это сказать о своих чувствах так, чтобы он, наконец, понял их. Я встала, прошлась по кабине, затем подошла к Наполеону, присела на корточки и стала его рассматривать. Один в один, вплоть до родимого пятнышка на крае уха. Вся разница — длина волос. Я протянула руку и убрала прядь волос с его лба, чтобы рассмотреть форму бровей и тут, Наполеон неожиданно открыл глаза

— И как, похожи? — спросил он

— Один в один — ответила я, что толку изображать непонимание! — Только у него волосы были длиннее — я встала

— Холодно — сказал он

— Спасибо, я заметила — он взял меня за руку и неожиданно потянул на себя, я запуталась в ногах и упала. В полете Наполеон умудрился подхватить меня так, что в итоге я оказалась у него на коленях. Он завернулся вместе со мной в свой огромную куртку, а я молчала, потому что руки у меня были ледяные, а Наполеон был очень теплый.

— Теплее — сказала я задумчиво.

— Почему-то, всякий раз, когда ты смотришь на меня, то становишься печальной — сказал Наполеон — в твоей параллели, другой я… плохо относился к тебе? — он выглядел встревоженным, задавая этот вопрос

— Вовсе нет — ответила я — Наполеон и здесь и там Наполеон, в обеих параллелях он добрый. Просто… в обеих параллелях меня словно нет. Юйна забрала у меня обе реальности — я тряхнула челкой, потому что глаза опять начало щипать.

— Она… полюбила другого меня? — спросил Наполеон, словно надеясь услышать опровержение

— Я не знаю — честно сказала я — просто она отняла его у меня, ничего не сказав. Там… долгая история

— У нас достаточно времени — ответил Наполеон — я хотел бы узнать, какая жизнь была у нас в той параллели.

— Даже так, — я вздохнула — надо вспомнить. Да, началось все очень давно, для меня целая вечность прошла… — время шло, рассказ вел меня по цепочке времени и событий, оживляя воспоминания. Словно только что я шла по грязи Алкотелии, словно только что взорвался летающий город. И вновь уносился в синее небо огромный, ослепительно сияющий лайнер, снова я стояла у окна своего домика на Ялте, и снова бестиарий открывал мне свои объятия. Я добралась до момента, когда леди швырнула меня в зеркало, оказавшееся окном и сотни сверкающих осколков завершили мой рассказ. Наполеон молчал целых 10 минут после этого.

— Он не сдержал слова — произнес он, наконец

— В этом нет его вины, просто я слишком долго тянула кота за хвост — я смотрела в пол

— Нет, — Наполеон упрямо тряхнул головой — это его вина, потому то он не сдержал слова, он не сберег тебя.

— Ну — я не знала что сказать, я долго избегала смотреть этому в лицо. Я не хотела искать виноватых, потому что в итоге от этого никому не станет легче.

— Как бы Юйна ни была похожа на тебя, он должен был сдержать слово, потому что он дал его тебе, а не ей. А у меня ощущение, что он перепутал вас и в итоге перестал понимать, кто из вас кто. Кроме того, мне кажется, он был в смятении, когда ты появилась перед ним, как живое доказательство его измены — ведь все это время он заботился о Юйне, оправдывая себя тем, что тебя все еще ищут — по мере монолога рассуждения о Наполеоне из атаки быстро перетекли в оправдание. Но все что он говорил, проясняло для меня некоторые нюансы, непонятные мне ранее.

— Хочешь сказать, меня могли не найти и он бы стал жить для нее, как обещал жить для меня — от этого осознания стало очень больно, к измене нельзя привыкнуть, ее нельзя научиться игнорировать, она всегда будет ранить.

— Что-то вроде — согласился Наполеон — однако, апатия Ямазаки просто непростительна, если только не сказалась его болезнь — ты говоришь, он болел чем-то.

— Да, у него были проблемы с дыханием — тревожно ответила я

— Вполне возможно, это могло сказаться на коре головного мозга таким образом, что он просто не мог осознать твое присутствие или отсутствие. Временные просветления говорят, что все еще есть шанс, но об этом могут просто не догадываться на фоне всех ваших перипетий — речь Наполеона привела меня в ужас. Как можно было быть настолько эгоистичной!

— Я настолько была поглощена своими неурядицами, что просто не обращала на него внимания — сказала я, грудь сдавило так, что нечем было дышать — так самозабвенно поддаться соблазну пожалеть себя, что не обратить внимание на все это… — меня пронял нервный смех. Как можно столь самозабвенно сетовать на неудачи, тогда как тот, кого обещал любить стоит на краю гибели? Такой слепой я не была на Земле, когда я стала такой пренебрежительной к чужим чувствам? Когда я обесценила для себя слова «любовь» и «дружба», и «обещание»? Когда? Наполеон гладил меня по голове, пытаясь успокоить. Я дрожала и поражалась себе.

— Ты не виновата — тихо сказал Наполеон, я подняла взгляд — просто тебе не позволили быть другой, тебе не позволили остаться прежней. Тебя просто загнали в угол, что ты могла сделать? — я посмотрела в иллюминатор

— Не знаю, я перестала понимать все это, я…такая жалкая! — слезы таки прорвались, я рыдала в плечо Наполеона. И я, и он были правы. Я должна была быть внимательнее к Ямазаки, но и они не должны были скрывать и прятать все от меня. Я отгородилась от них тогда, когда они отгородились от меня. Тогда я изменилась, потому что иначе у меня не хватило бы сил оставаться рядом.

— Если бы я не изменилась, мне было бы невыносимо их равнодушие, все эти тайны и недомолвки — прошептала я — они думали, что оберегают меня таким образом, а на самом деле, они меня этим отталкивали. Все дальше и дальше, я не смогла бы выдержать этого, останься я прежней.

— Тебя просто заперли в тебе — все просто и ясно, чтобы осознать все это, мне нужен был лишь понимающий собеседник. Тот, кто чувствовал хоть что-то похожее. Он прав, меня вынудили запереться в себе, только так я могла спастись от ран. Мне не разрешили открыть дверь, мне не разрешили любить… но, черт побери, с чего это я так легко подчинилась?! Они могли запрещать мне все, что угодно, но я не должна была идти у них на поводу! Все это время все шло так ужасно, потому что я позволила вести себя, потеряла всякую волю к жизни, всякую способность двигаться самостоятельно. Немудрено, что Наполеон выбрал Юйну, которая боролась за свои чувства вместо меня, которая позволила сделать из себя безвольную марионетку! От этих открытий захватывало дух! И я, которая считала, что в самом деле любит Наполеона, так легко отдала его! Постоянные побеги от проблем, метания из угла в угол — к чему они привели меня?! Только к тому, что я потеряла все это. Я ждала, что кто-то придет и подарит мне мое счастье, не думая, что в моих условиях это самое счастье надо не только заслужить, но еще и отстаивать. Потому что желающих счастья много, я и впрямь была только безвольной куклой, немудрено, что Ямазаки не замечал меня. Я испугалась горничных в доме, я не дослушала, что сказал Наполеон, когда я застала их с Юйной. Я предпочитала бежать от всего этого. И теперь я в тупике, не имею даже возможности наверстать хоть что-то. Странное дело, после секундного отчаяния пришло какое то новое чувство, какого мне не доводилось испытывать раньше. Я не могла опознать его. Но я точно знала, я больше не дам отчаянию и страху загнать себя в угол, я больше не позволю моей неуверенности превращать меня в марионетку. Пусть я была слепой и слабой, я еще могу измениться. Я непременно найду способ вернуться и сказать, много чего сказать! Ямазаки и Наполеону, и тогда я буду бороться. Раньше я только говорила, что больше не убегу. Но грош цена всем моим словам! Недаром же говорят — больше дела, меньше слов!

— Кажется, мы прибыли — из моих бравых мыслей вырвал голос Наполеона.

— Хорошо — я вскочила, тепло его тела немного согрело меня — спасибо — я повернулась к нему — ты сделал для меня больше, чем я того стою. Я благодарна тебе. Кажется, я немного разобралась в своих ошибках

— Всегда рад — ответил Наполеон

— Интересно, будет ли у меня шанс исправить их — пробормотала я, но ничего. Если я тут навсегда, это, конечно, плохо, но тогда я не буду такой нерешительной. Я посмотрела на Наполеона. Я отвоюю себе место под солнцем, я найду свое счастье.

Настроение заметно улучшилось и что-то вроде веры в будущее замаячило над головой. Наполеон тоже улыбнулся.

-Я был бы счастлив, если бы Юйна тоже хоть что-нибудь осознала для себя — сказал он — тогда бы и она перестала убегать от себя — я посмотрела на него. Да, Юйна тоже убежала, получается. Не знаю, от чего она бежала, но и она в итоге оказалась трусихой. Она не лучше меня. Чувство, словно кирпич на голову упал. Она ничем не лучше меня! Следовательно, у нее нет прав на моего Наполеона! Я найду способ вернуться и отвоюю его! Я не могу так просто сдаться, не могу!!! Я пришла в самый боевой настрой духа, который у меня мог быть. Наполеон пошел к выходу, я шла следом, а за мной сонная команда. Здешняя Алкотелия ничем не отличалась от моей. Мы спустились по трапу, я огляделась, и сердце сжалось — в паре метров от меня стояли Ио и Айя. Хотелось бы мне подойти и сказать — «давно не виделись!». Если бы это было возможным. Мы подошли к ним, пока Наполеон разговаривал с Айей, Ио пристально смотрел на меня, словно сомневался. Правильно, если он был знаком с Юйной, он должен заметить разницу между нами.

— Ты не Юйна — сказал мне Ио

— Тоже мне новость — ответила я в сторону — в самом деле — добавила я, повернувшись к нему.

— Тогда, кто ты? — Ио был крайне насторожен

— Гость, из соседней параллели — ответила я

— Когда она вернется? — он был настроен категорично

— Я то откуда знаю — вяло отвечала я, больше глядя по сторонам, нежели на собеседника — знаешь способ поменять нас местами обратно, скажи мне. Я с удовольствием вернусь домой, у меня там, между прочим, куча дел.

— Есть теория — помолчав, ответил Ио, я резко повернулась к нему.

— Какая? — я даже шагнула к нему, он посмотрел на брата и Наполеона

— Они еще долго будут, можно прогуляться туда — он указал на некие развалины вдалеке. Мы направились туда. Дорогой он молчал, только когда мы дошли до развалин, Ио заговорил.

— Я сам этим мало интересуюсь, но Такуйя, мой брат, он развивал эту тему на трех научных консилиумах. Его теория состояла в том, что человек может перемещаться в параллелях реальности. В человеке много энергетического потенциала, который всегда заперт — это основа нашей материальности. Другими словами эта энергия, которая позволяет нам существовать в определенном пространстве. Можно сказать — это наша душа.

— Душа — повторила я

— Да, если, каким то образом, этот канал будет открыт, человек может совершать сверхъестественные вещи. Такие как телекинез, левитация или, скажем, межпространственные скачки. Однако, если этот канал долгое время оставлять открытым, энергия иссякнет и человек исчезнет. Поэтому такие каналы не бывают открыты долгое время. Такие вещи, как ясновидение или прорицание не требуют открытого канала, они довольствуются щелями. Но, такое дело, как межпространственный скачок — он требует максимального усилия.

— Значит, Юйна и я совершили эти самые скачки — сказала я, Ио кивнул

— Но, тут тоже есть свой гвоздь — добавил он

— Гвоздь? — насторожилась я

— Да. Юйна появилась в твоем мире раньше, чем ты в нашем? — спросил он

— Да

— На этот счет я выскажу свое мнение. Скачок совершила Юйна, таким образом, две подобные единицы оказались в одной параллели. Баланс нарушился и, когда одна из вас оказалась в максимально критической ситуации, вторая воспользовалась этим, чтобы вытеснить первую и восстановить баланс.

— Хочешь сказать, так как пребывание двух единиц в одной параллели чревато нарушением баланса… — я уловила суть его идеи только что.

— Да, скорее всего это Юйна открыла разрыв и впихнула тебя в него

— Крайне глупо — заметила я — я бы и так погибла

— Возможно, она старалась сохранить равновесие в обеих параллелях, так как исчезновение единицы так же чревато последствиями.

— Вот и сама бы валила домой — раздраженно заметила я, Ио фыркнул — почему она не хочет возвращаться?

— Я думаю здесь причина в ее собственных страхах — Ио посмотрел в небо — насчет твоего возвращения

— Это возможно? — навострилась я

— разве я говорил, что нет? — удивился Ио — Только для тебя это будет чревато существенной потерей духовной энергии. Если ты ошибешься, ты можешь исчезнуть

— Ну что ж теперь — я пожала плечами

— Тебе нужно вернуться туда, где был совершен скачок, если тебе повезет, наше пространство помнит твой путь и сможет вытолкнуть тебя обратно.

Но никто не может сказать, сколько времени прошло с твоего исчезновения.

— Все возможно — ответила я

— Женщины любят рисковать — заметил Ио

— Только тогда, когда оно того стоит — ответила я

— Удачи тебе, в таком случае — мы пошли обратно, к Наполеону и Айе, все еще беседующих о чем то своем.

Значит, мне нужно вернуться в то место, где меня нашли, но ведь я очнулась в больнице. Если следовать логике, это место в четырех км от нее. Там должен быть тот небоскреб, с которого я свалилась, мне нужно туда.

— Я пробуду здесь еще две недели, для тебя не будет слишком тяжело доставить это Ямазаки? — обратился ко мне Наполеон

— Я доставлю — я взяла протянутый мне увесистый сверток, затем очень внимательно посмотрела на Наполеона и спросила

— Ты очень любишь Юйну? — он выглядел удивленным и расстроенным одновременно

— Да — я не отвела глаз

— Тогда, если она вернется, поговори с ней как со мной. Возможно, тогда она перестанет убегать — я быстро поцеловала его в щеку — береги себя тут — и, не оборачиваясь, пошла к лайнеру. Лишь у самой двери я все-таки обернулась и увидела, что Наполеон стоит все там же и смотрит на меня. Я помахала ему рукой, если мне повезет этого Наполеона я больше не встречу. Стало очень грустно, так, что даже рана в плече разнылась

Лайнер взлетел, я смотрела вниз и попрощалась со всеми, кого успела здесь встретить. Здесь они живы, здесь они смогут отвоевать свое счастье. Я отвернулась и стала смотреть вперед. Оглядевшись, я увидела куртку Наполеона, которую он забыл, уходя. Я закуталась в нее и, на миг, мне показалось, она еще хранит его тепло. С этими мыслями я уснула.

Мне снился странный сон — я снова стояла на берегу реки, на дне которой виднелась заснеженная Земля. Я была одна, но вместо грусти не было ничего. Никакие чувства не терзали меня теперь. Я просто стояла и смотрела в реку. Когда я проснулась, мы шли на посадку — столько проспать! Очевидно, я и впрямь устала. Я посмотрела на сверток, вот отдам его Ямазаки, и нужно будет идти. Я, вроде как еще помню, как добраться до той больницы.

Меня встречали — здешний Кар и еще пара солдат. До генштаба я доехала с комфортом (пусть корыто, все лучше, чем пешком!) на тарелке Кара, тихо ухмыляясь, вспоминая здоровенный мобиль у Кара из моей параллели. Вот не довелось ему увидеть себя борцом за справедливость! Многое потерял. Мельком подумав о том, что может быть в свертке, я снова погрузилась в мысли о вероятностях. Вскоре меня высадили перед генштабом, сонно потягиваясь, я пошла искать Ямазаки вглубь здания. Он нашелся в рубке, где сидел и читал некую тетрадь, сохраняя при этом идеальную осанку. Невольно расправив плечи — а до этого я шла, несколько ссутулившись — я подошла к нему.

— С возвращением — он поднял голову, улыбнулся и закрыл тетрадь — Наполеон, как я понимаю, решил задержаться?

— Да, он передал тебе это — я передала сверток, Ямазаки взял его — мне нужно отлучиться — сказала я, собираясь уйти

— Надолго? — понял голову самурай

— Кто знает — ответила я — все возможно — он пристально посмотрел на меня

— Если так, постарайся вернуться раньше Наполеона, он впадет в панику, если тебя не будет — я посмотрела в стену

— Однако — я вышла, и рада сказать что-нибудь этакое, да только ничего путного, как всегда, не вертелось на уме. Я почесала затылок и пошла в сторону больницы, где очнулась. Дойдя до нее, я задумчиво огляделась. Место, которое нужно мне, где-то в четырех километрах отсюда. Но, я забыла спросить, в какую сторону мне идти. Вот чайник с глазами! Я хлопнула себя по лбу ладонью и воскликнула

— Блин, ну я и пенек с глазами, однако!

— Это как посмотреть — заметил некто за моей спиной голосом, нет, этого быть не может

Я резко обернулась и все-таки успела подхватить свою челюсть. Передо мной стоял Ян, не тот типчик, которого я взорвала, а вполне себе Ян из моей параллели. С сивым хвостиком на затылке.

— Ян… — я не знала, обрадоваться мне, или дать ему подзатыльник

— Видишь, я так люблю тебя, что даже в другом измерении нашел тебя — сказал он, я отступила на шаг

— И это говорит человек, который обманывал меня с самого начала — сказала я, он вздохнул

— Для меня не было ничего мучительнее, когда я уже через неделю понял, что влюбился, как зеленый юнец. Я смеялся над собой, обзывал дураком и боялся самого себя. Мне казалось, когда все закончится, наваждение исчезнет само по себе, но с каждым днем мои чувства только укреплялись — он посмотрел в небо — каждый раз, когда ты заговаривала о тех, ради кого ты шла на такой риск, ревность грызла меня, я просто сгорал в ней. Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что ничего этого не было бы, согласись ты тогда уехать со мной. Да, я лгал тебе и лгал нещадно, но мои чувства всегда были искренни. Поэтому я здесь.

На протяжении его сбивчивой речи, я стояла поодаль, я бы и рада поверить ему, но…

Но!

— Шут с тобой — я сдалась, себя мне не переделать. Этого не сделать и сотне леди Боен — в последний раз я тебе верю — я глубоко вздохнула и сделала шаг вперед, тогда Ян подошел и очень крепко обнял меня. «Небо, я такая глупая!» — подумала я в этот момент. Но все же, мне не удалось убить в себе веру в лучшее. Поэтому я когда-нибудь попаду в какую-нибудь нелепую историю и погибну в ней.

— Как ты сюда попал? — спросила я, отстраняясь

— Через официальный порт — он меня удивил

— Это как?

— В посольстве есть межгалактический портал для экстренных перемещений, если там кое-чего подкрутить, то можно попасть в соседнюю параллель. Было трудно отследить, в какую параллель ты угодила во время падения, но я попал пальцем в небо — я подумал о параллели Юйны. Угадал, как видишь — я озадачилась, надо же, какие штуки творятся в мире!

— А как там сама Юйна? И…

— Юйна жива, даже очень — Ян стал серьезнее некуда — но, в общем, дела плачевны. Я нахожусь в федеральном розыске по приказу моей сестры. Она там развернула такое поле боя, что не представишь, покуда сам не увидишь. И, хотя мне не стоит об этом говорить, Наполеон в большой беде, Ямазаки не может ему помочь, потому что пребывает на грани жизни и смерти. Вчера у него случился приступ и его едва откачали, теперь он в коме и неизвестно, как долго протянет. Сначала ты, теперь он — от всего этого у Наполеона слегка поехала крыша, он совсем невменяем, а моя дорогая сестрица воспользовалась этим и с кристальной совестью отдает приказы от его лица. Мне вовсе не улыбается отдавать тебя им, но это неизбежно видимо — он вздохнул — Ямазаки не протянет долго, я боюсь, что Сильфильда поможет ему перейти в иной мир быстрее, чем нам бы этого хотелось.

— Я бы с радостью впала в истерику и полный депрессняк по этому поводу — сказала я — однако, как я понимаю, на это у меня нет ни права, ни времени — Ян кивнул — замечательно, ты знаешь, как нам вернуться?

— Завтра в семь портал откроется недалеко отсюда — сказал Ян

— Тогда мне нужно еще кое-что сделать — я посмотрела в небо — пойдешь со мной?

— Думаю, здешним это не понравиться — сказал Ян — я буду ждать твоего возвращения

— Тогда до завтра — я поспешила обратно, мне надо было спросить у Ямазаки одну очень важную вещь. Просто жизненно важную.

Я вернулась в генштаб и узнала, что полчаса назад Ямазаки отбыл на два дня в отдаленный штаб для исследования чего-то там. Я стояла посреди коридора, с отвисшей (но, заметьте, не упавшей!) челюстью и понимала, что все хуже, чем мне казалось.

Итак, ситуация следующая, мне нужен Хару — его нет. Грустно. Что же делать то? Я в растерянности грызла ноготь на большом пальце, когда ко мне подошел Кар

— Помочь? — я чуть не шарахнулась от него.

— Мне срочно нужен Ямазаки — сказала — можешь подвезти меня?

— Сейчас я занят, но — он сунул руку в карман — ты можешь поехать сама — он протянул мне ключи — ничего, если разобьешь, тут других мобилей достаточно.

— Спасибо — я взяла ключи и пошла наружу, думая о том, что если разобьюсь, то наличие иных мобилей будет волновать меня очень и очень мало. Итак, мне надо было спешить. Я посмотрела на корыто Кара и решительно открыла дверцу — время не ждет, если опоздаю… точно, меня ждет харакири. Я завела мобиль и какими то рывками тронулась вперед, проехав так метров двести, я набрала высоту и скорость. Что будет — то будет, была — не была! Как пелось в песенке из « Человека с бульвара Капуцинов», одном из моих любимых фильмов.

Мобиль кряхтел, трясся, но таки держал заданные параметры. Если Ямазаки едет с большей скоростью, чем я, тем хуже для меня. Я рискнула прибавить скорости, корыто отозвалось недружелюбным урчанием, но немного ускорилось — уже хорошо. Где-то через полчаса я освоилась с мобилем достаточно, чтобы сохранять ровную скорость и высоту. Я летела и думала, насколько отдален тот штаб, куда направлялся Ямазаки, но тут мне повезло — через час я догнала машину беглого самурая, кажется, у них сгорел мотор. Я, довольно неуклюже, приземлилась на обочине и, выскочив из мобиля, пошла к Ямазаки, спорившему с водителем.

— Хару! — по привычке позвала я, самурай удивленно обернулся

— Юйна… — я даже язык с досады прикусила — прости, Миайя — поправился он — что случилось? — я посмотрела на водителя.

— Мне надо у тебя кое-что спросить — мы отошли в сторону, самурай выжидательно смотрел, а я краснела и не знала, с чего начать.

— Ну, в общем, я собираюсь вернуться и задать всем жару — напролом! — я только хотела спросить,… но не знаю, все-таки странный вопрос, всегда ли, нет, это — я начала мять подол футболки,

— У меня мало времени — мягко сказал Ямазаки — и у тебя, вероятно, тоже

— Ты болел? — он прав, время не терпит

— Да

— Чем? — мне надо знать все

— Довольно редким заболеванием верхних дыхательных путей

— Но ты вылечился, как?

— Значит и он тоже, болен? — я кивнула, Ямазаки покачал головой

— В вашем измерении лекарство можно и не достать — он задумался — хорошо, сейчас мы с тобой полетим обратно в штаб, оно у меня еще оставалось — он зашагал к моему корыту, затем обернулся к водителю

— Лион, сообщи, что я опоздаю на пару часов, неотложное дело — водитель зашипел в ответ — из капота мобиля вырвалась струя горячего пара и обожгла ему палец

Мы сели в мое корыто — Хару за рулем! — и поехали обратно. Странное дело, но его мобиль слушался и не кряхтел, я затаила обиду на сию зловредную машину. Однако у нее еще был припасен для нас «сюрприз». Мимо мелькали разрушенные здания, ямины от взрывов и прочие прелести послевоенного пейзажа, настроение у меня было никакое, слишком многое надо было сделать за максимально короткое время.

— Он сказал, что Хару в коме — сказала я, глядя в окно

— У тебя мало шансов его спасти — Ямазаки нервно сжимал руль — как только попадешь в свое измерение, ты должна будешь как можно скорее вколоть ему то, что я дам тебе, а потом еще трижды в течение суток, если все зашло дальше, чем я думаю, ему уже ничего не поможет

— Но шанс пока есть — я стиснула кулаки

— Может быть — согласился Ямазаки и тут наше корыто начало кашлять, дрожать и как-то странно покачиваться

— Плохо — сказала я

— Ну же, еще полкилометра — Ямазаки ударил по газам, мобиль начало кидать из стороны в сторону, затем он резко накренился направо и стал стремительно терять высоту, я приготовилась к отвратительной посадке. Миг спустя нас основательно приложило о землю (ладно, мы были пристегнуты), мобиль несколько раз перевернулся и замер. Ямазаки лихорадочно отстегнулся, отстегнул меня, и мы выползли из машины

— Быстрей! — самурай схватил меня за руку и дал деру, я едва успевала за ним, а, буквально через полминуты, нас снесло с ног довольно серьезной взрывной волной — старое корыто не выдержало.

— Уф — Ямазаки сел и посмотрел на меня — жива? — я промычала нечто утвердительное, потому что лежала на земле плашмя, причем лицом вниз. Я села

— Надо спешить — мы встали и пошли дальше, до базы оставалось три километра. Пока мы шли, я думала о том, что Наполеон нес меня четыре километра на руках и не жаловался. Я завидовала его выносливости, потому что сама готова была расплакаться и упасть на землю. Не было ни одной части тела, на которой не было синяков — я умудрилась расцарапать даже уши. На лбу сияла гематома, а об ушибах и ссадинах я уже не вспоминала, потому что рядом был Ямазаки, и ему досталось не меньше моего. Только поэтому я не позволила себе ныть. Мы шли молча.

— После первого приема не должно пройти больше трех часов — сказал Ямазаки — если все сработает, и он выживет, первую неделю не давай ему пить ничего, кроме обычной воды. Есть ему можно будет только овсянку, болтушку делать умеешь? — я кивнула, овсяная болтушка — на вкус редкостная пакость. Тем более на воде

— Не солить, не сластить, кормить раз в день, как бы он ни жаловался, иначе ему будет плохо — Хару фыркнул — честно говоря, когда я проходил этот курс лечения, я готов был на луну выть от этой овсянки. Сейчас я ее не ем, даже в самых крайних случаях — я улыбнулась, ничего, лишь бы жил. Потому что одна я не справлюсь, мне нужна поддержка друга. И, кроме того, я ведь еще не извинилась перед ним, и я хочу узнать, что он скажет мне. Сейчас мне придется побороться за него со смертью, которая вполне может принять вид леди Боен. Леди, которую я самолично убью. Да, именно так.

Мы шли то по остаткам дороги, то по кромке рытвин — следы войны здорово мешали.

— Воды можно сколько угодно, но никак не меньше литра. Ни в коем случае не холодной, теплая вода не очень, но после лечения ему нельзя будет пить ничего холодного как минимум года три. И никакого алкоголя, разумеется. — Я старалась запомнить все, что он говорил, до сих пор это было не сложно.

— Эта болезнь паразитирует не только в бронхах, она идет ниже, поэтому сейчас его организм, должно быть, крайне обезвожен. Тебе придется сделать много неприятных вещей,

— Ничего — я кивнула, заранее представляя, ЧТО это будет — главное, чтобы он выжил. Тогда… — я криво усмехнулась своим мыслям

— Тебе не идет такая усмешка — заметил Хару — я дам тебе инструкции, так что запоминай тщательно.

Он начал говорить и говорил около полутора часов, не останавливаясь даже на минуту. Я слушала, то и дело, спотыкаясь о рытвины и канавы, это все было очень важно. И, хотя некоторые из рассказанных вещей мне делать совершенно не хотелось, выбора не было. Лишь бы ничего не забыть! Вскоре стало темнеть. Плохо.

— Чувство, что мы прошли не три, а триста километров — заметила я

— Нам надо пройти еще три километра, потому что из-за дороги мы прошли в обход — я только вздохнула, куда тут деться. Три километра показались мне всеми тридцатью, но вот и они пройдены. Вот и база, вот и удивленная охрана, застигнутая врасплох за картами. Мы пошли внутрь, поднялись на третий этаж и подошли к последнему кабинету. Ямазаки пошарил в кармане, достал небольшой ключ и открыл дверь. Мы зашли внутрь. Это оказался небольшой кабинет, заставленный стеллажами с книгами и папками.

— Я еще некоторое время провожусь, тебе лучше вздремнуть, я разбужу тебя — сказал Ямазаки, у меня не было сил сопротивляться этим словам, посему я упала на кушетку, стоявшую рядом с дверью и мгновенно уснула. Мне ничего не снилось — я спала как бревно, а бревнам, как известно, ничего не сниться.

Ямазаки разбудил меня в пять утра, сонно зевая и поводя плечами, я слушала его наставления

— Я записал сюда все, то смог найти и вспомнить — он протянул мне тетрадь — а это лекарство — мне в ладонь лег увесистый мешочек с неким порошком — помни, в течение суток, с перерывом не более трех часов. — Я кивнула и встала, прятать было некуда — на мне футболка да шорты драные! Я прижимала сокровища к груди и смотрела на Хару,

— Мне даже грустно с тобой расставаться — сказала я — я постараюсь образумить Юйну

— Удачи — тихо сказал он — сможешь дойти сама? — Я кивнула, дошла до двери и обернулась. Каким одиноким он выглядел! Истинный самурай, только без катаны и не в хакама. Затем быстро подбежала к нему, поцеловала в щеку и сказала

— Ты и здесь замечательный человек, позаботься о Наполеоне — и так же быстро убежала. Закрывая дверь, я увидела, что он трет глаза, но уже нет времени спросить, что случилось. Я могла опоздать. А это было бы равносильно убийству. Я проскочила мимо осоловевших постовых и побежала в сторону больницы, с которой для меня начался этот мир. Опухло ушибленное плечо, и ссадина на ноге воспалилась — трудно бежать. Я выдохлась, пришлось ограничиться быстрым шагом, иногда переходящим в бег. Ничего, только бы добраться до родного измерения! Только бы успеть к Ямазаки! Только бы! И времени на собственные переживания совсем нет. Я дохромала до того места, где оставила Яна только к 6:55, неужели опоздала. Я оглядывалась, едва справляясь с собственным сердцем.

— Успела таки — Ян положил руку мне на плечо, а я, вздрогнув, возмутилась

— Ян! Ты меня в могилу сведешь!

— Ни в коем случае — улыбнулся он — нам пора — мы пошли в проулок, я всматривалась вперед, высматривая что-нибудь, похожее на портал, но ничего не увидела. На секунду посмотрела на Яна, тут, словно облако обволокло нас на миг, и мы вышли посередь столицы.

— Небо всемогущее, неужели я дома? — я не уточняла, когда Гера стала моим домом; скорее всего, я имела в виду измерение.

— С возвращением — улыбнулся Ян

— Скорее, где лежит Ямазаки? — мне нужно было спешить

— С этим сложнее — нахмурился он — там охрана

— Мне очень туда надо — взмолилась я, Ян посмотрел на меня и вздохнул

— Ты меня в могилу сведешь, моя драгоценная

— Смертей больше не надо — совершенно серьезно сказала я, он улыбнулся

— Ладно, есть план, идем — я пошла за ним.

И вот опять большой и сильный пришел мне на помощь. Опять кто-то будет рисковать для меня, я же больше не хотела этого. Но сейчас… слишком многое поставлено на кон, чтобы думать о таких вещах. Слишком многое. Мы дошли до центральной больницы

— Теперь все очень быстро — сказал Ян — если тебя заметят — конец. — Я дрожала, как осиновый лист. Только бы успеть, только бы смочь! Ян кинул дымовую шашку, выбежала охрана, мы как-то оказались возле входа и Ян мощным пинком отправил меня в вестибюль, сам же пошел уводить выбежавших формовиков.

Я в дыму, шмыгнула на черную лестницу (это такая лестница, которая расположена в самом углу здания и соединяет все этажи, для эвакуации, очевидно, она довольно близко к выходу, прим., авт.) и побежала на пятый этаж, реанимация, судя по плану на стене, была там. Я бежала, еле переводя дух — спорт не моя стихия. Пробегая мимо стекла, в отражении я увидела себя и успела испугаться. Еще бы! Всклокоченные волосы, грязная, как черт! Я и впрямь похожа на чучело полевое, чем на девушку. Но сейчас не до того. Я выглянула из-за двери, никого. Наверное, сбежали вниз, выяснять, что за шум. Так, где ты, Хару?

Я пошла по коридору, заглядывая в палаты. Многие были пусты, но, в последних трех, пациенты были. Но… Ямазаки нет!

— Что за нафиг

— Ищешь черноволосого? — из палаты выглянул очень тощий парень с черными синяками под глазами — он на шестом этаже, я молчу, не боись — он попытался улыбнуться, а я припустила к лестнице. Пробежать на шестой этаж, убедиться, что никого нет и быстро обойти палаты. Вот ты где, мой спящий красавец!

Я зашла в палату и закрыла дверь, затем посмотрела на самурая. Мне казалось, он просто спит. Возможно, потому что совсем недавно, я разговаривала с ним. На другой Гере, в другом мире. Я огляделась, пора действовать! Развести порошок с водой, заменить капельницу — не заняло много времени. Что мне делать, когда меня обнаружат? И тут я увидела вещь, которая повергла меня в культурный шок. На тумбочке, где стоял пустой графин, на подоконнике, на кровати — всюду была пыль. Такое чувство, что эта капельница стояла здесь месяц, и никто не заходил сюда. Я заглянула под кровать, нет, иногда заходят, судя по тому, что я увидела под ней (все, кто бывает в больницах, знает, что я увидела под кроватью и почему решила, что сюда заходят). Я занялась уборкой — благо раковина была здесь, и за тряпкой далеко идти не пришлось. Закончив с пылью, я села возле Ямазаки и все, что мне осталось, это смотреть на него. Жаль, нет расчески, он был столь же лохмат, как и я, возможно, даже хуже.

— Столько времени прошло, да, Хару? — я убрала волосы с его лица — Наполеон в беде, мне одной никак не справиться, так что постарайся поскорее вернуться ко мне — я посмотрела в окно, итак, время пошло. Стояла невероятная тишина — хорошая у них тут изоляция, однако! Луч солнца появился на полу, медленно пополз мимо моей ноги, пора ставить вторую порцию. Я развела порошок, влила в капельницу и снова уселась. Лучик медленно полз мимо моей ноги, мир вокруг словно умер и лишь мы с Ямазаки оставались в нем. Редкое, неровное дыхание моего друга разрезало тишину и, периодически, я вздрагивала, когда этот хрип выдергивал меня из невеселых дум. Лучик переполз на стену и исчез где-то под потолком, я старательно боролась со сном и отчаянно зевала каждые пять минут. Тут дверь скрипнула, я подпрыгнула и вскочила, лихорадочно соображая, как быть. В проеме показалась взлохмаченная голова, я опешила — это был тот странный тип, что сказал мне куда идти. Он как-то странно пробрался в комнату, прикрыл за собой дверь и повернулся ко мне. От его синяков под глазами мне стало не по себе. Он напоминал выходца с того света в худшем проявлении.

— Прошу меня простить — сказал он — не мог добраться раньше — он был очень худ и столь же страшен

— Э — я его испугалась, если начистоту

— Не бойтесь — сказал он — мой ужаснаводящий внешний вид следствие махинаций Боен — он покачал головой.

— Вы… друг Ямазаки? — спросила я, странный малый показался мне вполне адекватным

— нет, я его коллега — он покачал головой — мое имя Гор, я из службы внешней разведки

— Очень приятно, Миа

— Я знаю о вас некоторые вещи — он сел у стены — по долгу службы, я много чего знаю, так что неудивительно, что я оказался здесь в итоге. Странно только, что сразу не в морге — он смеялся как-то придушенно, словно сквозь подушку.

— По некоторым обстоятельствам, меня не было некоторое время, но, в принципе, я должна быть там же, где должны были быть вы, но где вас нет. Я уже столько раз должна была там оказаться

— о, в этом я вас прекрасно понимаю — он смотрел настолько прямо, насколько ему хватало сил, было чувство, что он скоро окажется там, куда его так стремились отправить.

— Возможно, для всех нас было бы лучше, если бы я оказалась там сразу — я покачала головой — тогда мы не были бы замешаны в этот странный спектакль.

— Хорошо так, как есть — ответил Гор — если ты еще жива, значит, ты еще не сделала чего-то, достаточно стоящего, чтобы оправдать свое существование.

— Мое существование? — я посмотрела на него, такого же бледного, как стена, на которую он опирался.

— Если ты еще жива, значит, есть кто-то, кто очень сильно нуждается в твоем существовании, таков закон вселенной.

Я призадумалась над этим. Несмотря ни на что, миллионы людей умирают, и законы вселенной тут не действуют. Это может быть судьба, закон случая или некий…урок? Я подняла взгляд к потолку. Может ли быть, что гибель множества людей мотивирована высшими силами, как урок кому-то определенному или таковой группе? Так может ли быть, что предполагаемая смерть Ямазаки и Наполеона должна была быть уроком мне самой? Я даже вздрогнула от этого предположения, если бы я не спросила у того Ямазаки про болезнь, мой Ямазаки мог умереть! Какую цепь событий это повлекло бы, мне не трудно представить. Тогда осуществятся все чаяния леди Боен, и в новом мире мне одной не нашлось бы места.

— Н-да, мрачновато нарисовывается — заметила я и посмотрела на часы — время лекарства.

Последующие несколько дней прошли, как в сомнамбулистическом сне — мы с Гором попеременно дежурили возле Ямазаки, по ночам обкрадывали столовую и как-то пробавлялись. Самое поразительное — за все это время ни разу не появилось ни одного врача, ни одной медсестры. Причем только на этом этаже, на остальных мы видели достаточно персонала. Кроме Хару на этом этаже не было пациентов, и я дала себе очередное слово самолично расправиться с леди Боен, если надо, то и голыми руками. Пусть даже это будет мой самый последний поступок в жизни.

Шел 12ый день. Я сидела на кровати и думала о том, как все надоело. Неожиданное прикосновение к моей руке и я свалилась с кровати.

— Ямазаки? — я подскочила и уставилась на самурая, он смотрел на меня сквозь полуприкрытые веки и молчал. После минутного замешательства, я подошла к нему.

— Хару — он попытался протянуть руку, но у него не вышло. Я села рядом и сама взяла его руку — привет — только и сказала я.

С этого момента состояние Хару пошло в гору. Он не разговаривал и очень мало времени проводил в сознании, но, все же, это уже был результат. Окончательно он пришел в себя две недели спустя. Мне не хочется вспоминать, как мы с Гором прожили эти две недели, все эти воспоминания были для меня однородной, неприятной массой.

Было утро первого дня третьей недели, я сидела возле Хару и смотрела в окно.

— какой сегодня день? — хриплый голос Ямазаки заставил меня вздрогнуть, я посмотрела на него

— Понедельник — ответила я, улыбнувшись — ты выздоравливаешь — он улыбнулся

— Прости меня, Хару — я смотрела в пол — за то, что я была такой слабой — он протянул тонкую руку и дотронулся до моей руки

— Это мы должны сказать это — он с трудом сел и схватился за меня, чтобы не упасть. Длинные, черные волосы спадали по плечам, спине и одеялу, темные глаза пытались сфокусироваться на моем лице — ты всегда была сильной, настолько сильной, что никогда ни в чем не обвиняла нас. Ты всегда находила силы простить нас. Мы все время причиняли тебе только боль. Прости меня за то, что я был таким небрежным, недогадливым и просто отвратительным другом.

— Так и быть — я воздела глаза к потолку, затем посмотрела на него и улыбнулась — мы еще можем начать все заново, но для этого нам нужно спасти Наполеона, мне одной это не под силу.

— Тогда стоит поторопиться — заметил самурай

— Как только ты достаточно придешь в себя — сказала я — а покамест, давай-ка ты расскажешь мне о последних событиях, и мы составим план действий.

Ямазаки рассказал мне то, что не показалось мне оптимистичным. В галактике был полный хаос, вызванный отсутствием президента, леди Боен составляла пакт о завоевании трех соседних галактик, до сих пор не признавших власть Олимпа. Не было известно, что точно с Наполеоном — общественности было объявлено о болезни Президента; близились межгалактические выборы, и, несмотря на высокий рейтинг, положение Наполеона было шатким.

— В общем, полная фигня — заключила я — мы даже не знаем, где его держат — я задумалась, почесывая подбородок. В голову приходили мысли одна другой шальнее. После трехминутного раздумья, я встала

— Не рискуй — Ямазаки взял меня за руку

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское — я посмотрела на него — как говорилось на Земле

— Зато остаются в живых — заметил Ямазаки

— Думаю, это не является моей прерогативой — ответила я — так или иначе, если моя жизнь вразумит Наполеона, мне ее не жаль — я высвободила руку — мне давно ее не жаль — я подошла к окну и посмотрела на небоскреб, мне туда

— Даже так — Ямазаки вздохнул — так и это наша вина

— Да нет же! — я обернулась — Нет тут ничьей вины! Просто все, через что мне довелось пройти, оно только подтвердило, что моя жизнь ничего не стоит, если она не в состоянии принести пользу даже мне самой! Если ты бесполезен даже для себя — тебе незачем жить. Потому что быть бесполезным человеком то же, что и быть ненужным. Если твое существование не подтверждено, тебя нет. Если я за столько лет своей жизни хотя бы раз не сделаю что-то по-настоящему полезное, я буду разочарована в себе. — Я улыбнулась еще раз — пойми меня, хотя бы ты, пойми — Хару минуту смотрел в пол

— Думаю, это относится не только к тебе — сказал он, наконец — если человек не может сделать чего-то стоящего, он никчемен. Это самая жалкая участь. — С этим я легко соглашалась.

— Я просто хочу сделать то, что так давно собиралась — я снова уставилась на небоскреб — я слишком долго собиралась.

— Между прочим — неожиданно Ямазаки попытался встать

— СИДЕТЬ! — рявкнула я, Хару замер

— Эй, я же не собака — с укором сказал он

— Тебе нельзя пока что вставать — ответила я — если хочешь через неделю хоть как-то функционировать в роли нормального человека

— не произноси этого слова — попросил самурай — только на Земле осталось понятие «нормальный». В космосе такого понятия нет.

— ты прав — согласилась я

— Так вот — продолжал самурай, уже не предпринимая попыток встать — за что меня пытались убрать

— Так это было покушение? — в моей голове прибавился пунктик в адрес Боен

— Почти что — пожал плечами Ямазаки — я раскопал материалы, касательно происхождения Сильфильды и Яна.

— Там что-то интересное? — осведомилась я, разглядывая пролетающие мимо машины

— Много чего — согласился самурай — ты знаешь теорию о пространстве и параллельных мирах?

— Скорее да, чем нет — ответствовала я

— Если исходить из нее, то в одной параллели не могут существовать два идентичных существа, предмета и т.д.

— положим — я повернулась, чувство тревоги начало точить коготки

— представь, что эта теория разбита в пух и прах. Боен и Ян — подтверждение этому.

— Хочешь сказать, они идентичны кому то еще без следственных изменений в нашем пространстве? — удивилась я — Значит, в одной параллели могут существовать два варианта сразу? Это же нонсенс, искажение неизбежно! — я, разволновавшись, начала грызть ноготь большого пальца.

— однако именно это произошло с нами — Хару покачал головой — Искажение могло бы и не произойти, если бы мы остались на Земле

— Хару, говори конкретно! — взмолилась я

— Подожди — он расправил одеяло на коленях — как ты знаешь, количество параллелей зависит от вариантов и количества ходов, при этом для каждого существа эти параллели строго индивидуальны — меня осенило

— То есть, я могу попасть только в те параллели и измерения, с какими связана напрямую — Хару кивнул

— Ни ты, ни я никогда не сможем попасть в те параллели, в которых мы не связаны. Мы не можем попасть в те параллели, где нет идентичных нам.

— Что-то вроде вселенского равновесия — пробормотала я

— В одной параллели не должно быть двух идентичных существ — считали мы с профессором Гаем, потому что это неизбежно вызвало бы реакцию. Поэтому, когда мы стали наблюдать признаки искажения пространства, мы немедленно кинулись искать причины. Тогда появилась Юйна. Мы думали, это все из-за нее, однако, так как вы не встретились, мы не могли установить причину. Ведь Юйна общалась только с нами, леди Боен и леди Грот. Потом появилась ты — Ямазаки потянулся к графину с водой, я подошла и протянула ему стакан

— Мы встретились и все пошло вверх дном — сказала я

— о, да! — с чувством согласился Ямазаки — потому что вы ВСЕ встретились

— Все? — не поняла я

— Столь сильное искажение, вызвавшее искривление реальности, не могло быть вызвано встречей двух идентичных, мы с Гаем перерыли решительно все архивы, до которых смогли добраться. Спасибо высокому посту.

— Так кто это все? — настаивала я

— Все это все — ответил Хару — ведь был еще и Ян

— при чем здесь Ян? — упорно не понимала я, линия мыслей Хару была слишком далека от меня

— При всем! Если бы он не встретил Наполеона, а ты Боен, все было бы не столь фатально для всех нас! Однако вы встретились. Все встретились! Пять индетефикантов в одной параллели — такой нагрузки нашей вселенной еще не доводилось испытывать! От нашей галактики щепки бы остались, если бы ты тогда не выпала из окна! Если вы все соберетесь вместе, нам всем крышка — нашу галактику разнесет в пух и прах от такого напряжения!

— Я не совсем догоняю суть дела — была вынуждена сказать я

— Неужели не понятно? — удивился Хару — для меня все стало очевидно, когда я увидел вас всех вместе. Ян и Наполеон, тебе не кажется, что они очень похожи?

— Есть такое — именно так я подумала, когда встретила Яна

— А Сильфильда, это твой аналог — вспомнив леди-совершенство, я скривилась

— не больно то мы похожи — заметила я

— Ты просто не обращаешь внимание на такие вещи — отмахнулся Ямазаки — а здесь кое-что еще сыграло роль — выпавший сценарий

— Хм — усомнилась я

— Сценарий оказался таков, что Яна и Сильфильду связывает то же чувство, что и вас с Наполеоном, однако, они брат и сестра — я начала бледнеть — Ян был вынужден убраться подальше от сестры, подробности мне пока не известны, тогда он попал на Ялту и встретил тебя. И все поехало! Он не мог не спроецировать свои чувства к сестре на тебя, так же, как Боен. Поэтому она так навязчиво преследовала Наполеона.

— Поэтому Ян всегда помогал мне — к этому отрывку рассказа я слилась со стеной, голова кружилась, дышать было решительно нечем

— Да — согласился Ямазаки — возможно, они надеялись переиграть сценарий. Однако в дело вмешалась Юйна

— Мне надо отправить ее обратно — сказала я — я обещала туземцам вернуть их богиню — голубые глаза взглянули на меня из тьмы

— Ничего страшного — неожиданно сказал Ямазаки — мы непременно вернем ее, иначе гибель и все такое.

— Тогда медлить не стоит — я озабоченно посмотрела в окно

— Я думаю, станет легче, когда главная причина хаоса будет объявлена

— что это? — Хару улыбнулся

— ваши чувства, Ян и Боен не смогут дальше обманываться, так мы сможем восстановить часть порядка. Затем нужно будет убедить Юйну вернуться в ее параллель и больше никогда не встречаться с Боенами. Только тогда мы сможем восстановить порядок на старый уровень. Выкинуть их в другую параллель или выкинуться сами мы не можем, потому, что мы все вписаны в Порядок.

— Если я ее убью, это нарушит порядок? — поинтересовалась я

— не должно, она даже мертвой останется частью Порядка

— какая досада — вполголоса заметила я

— Если ты откроешь им глаза, все будет проще сделать

— Хочешь сказать, причина хаоса — мои чувства к Наполеону? — дошло до меня

— Да — согласился он

— Тогда, чем скорее я их донесу до него, тем лучше — я встала. На мне было короткое черное платье, бесстыдно похищенное из шкафа в соседней палате. Даже думать не хочу, что стало с его владелицей, но вряд ли она предъявит мне претензии. А вот ноги были украшены больничными тапочками, что несколько портило впечатление. С другой стороны. Я шла не инопланетян очаровывать.

— Подожди, пока я встряхнусь — сказал Ямазаки — мы обеспечим тебе прикрытие. Я посмотрела на него

— Хорошо — кротко согласилась я, зашел Гор — я вздремну в соседней палате — я поцеловала Хару в щеку и вышла.

Лежа в кровати я много думала. Пару раз заглядывал Гор, наверное, Ямазаки просил проверить, здесь ли я. Под потолком блестел солнечный зайчик, на миг мне почудилось, будто я в своей старой палате на Земле. И снаружи дует Земной ветер, и все это было только моим кошмарным сном. Снаружи что-то рвануло, я резко села. Кошмар ожил и стал реальностью. Я посмотрела в окно, что-то дымилось и почудилось мне в этом дурное знамение. Я так испугалась, что выбежала из палаты и бросилась вниз по черной лестнице, высунулась из-за угла и обнаружила, что дежурные и охранники собрались возле телевизора и что-то смотрят. В отчаянном порыве я бросилась к выходу, а они даже не обернулись. Когда я выбежала на улицу, я вспомнила, что не знаю, что произошло с Яном после того раза. Однако сейчас мне опять было не до него. Я повернулась и во весь дух бросилась к небоскребу.

Меня хватило метров на двести, после чего пришлось перейти на быстрый шаг. Что-то явно творилось вокруг — люди и нелюди бежали куда то, присмотревшись, я обнаружила, что бегут они в ту же сторону, что и я. Насторожившись, я прибавила шаг.

— Бунт! Спасем Президента! — вот такие вопли я расслышала, прислушавшись. Так, возможно, под шумок будет проще.

Я остановилась перед небоскребом, толпа бежала мимо. Мне было интересно, куда все бегут, но сначала Наполеон. Странно, такой кавардак, а небоскреб стоял все такой же неколебимый и монументальный, как гора Фудзи на картинках. Я поднялась по лестнице, глубоко вздохнула и распахнула дверь. Меня встретил абсолютно пустой холл, блестящий кафельный (офигеть можно!) пол, светло-зеленые стены и белый потолок. Я стояла на пороге, не решаясь шагнуть внутрь. А если я ошиблась, и Наполеона здесь нет, может, стоило пойти со всеми? Задаваясь этим вопросом, я шагнула внутрь — дверь тихо закрылась за моей спиной. Было страшно, потому что нигде не доносилось ни звука только сквозняк по ногам. Вздрогнув, я пошла к лифту — начнем с последнего этажа. Тишина, легкое «дзинь» и двери открылись, обнажив просторный, человек на 30, лифт с зеркальными стенами. Я зашла и нажала на кнопку, двери закрылись и лифт поехал вверх настолько тихо, насколько способны чудеса инопланетной техники. Мне показалось, что лифт стоит, но тут двери открылись. Это наши, Земные лифты, могут ехать медленно и с таким кряхтеньем, словно разваливаясь. Инопланетный лифт доставит вас на вершину небоскреба на раз-два. Я вышла из лифта, опять никого

— они что, срочно мигрировали на другой конец планеты? — воскликнула я, нервно сжимая кулаки. Я пошла по коридору, заглядывая во все двери. К невероятному моему расстройству, на этом этаже не было ни одной живой души

— Может, стоило начать с подвала? — сердито спросила я пальму, стоявшую у окна. Случайно глянув в него, я замерла. А что, если… я поспешила к лестнице на крышу, может быть там? Распахнув дверь, я встретила мощный поток ветра и… дуло пистолета.

— Угадала — на меня смотрел Ян. Старый, добрый Ян, который столько раз помогал мне. Он смотрел прямо на меня, дуло его пистолета упиралось мне в лоб, а за его спиной стояли леди Боен и Наполеон. Чем же она его накачала?

— давно не виделись — только и сказала я, что делать — представления ноль. Бил сильный ветер, какой шалаш будет теперь на моей голове!? — отчего то эта мысль занимала меня больше, чем наставленный пистолет. Щелкнул предохранитель, так прощальной речи не будет?

— Ты меня разочаровал — сказала я, ударяя по пистолету, грянул выстрел — в стене за моей спиной появилась внушительная дыра, пистолет упал, нога Яна мелькнула в сантиметре от моего лица. Я упала и успела схватить пистолет. Ян замер. Я сидела, наставив пистолет на него, он стоял в некой позе, и я знала, что ему хватит мгновения, чтобы убить меня. Что сказать, что делать? Почему Боен ничего не предпринимает? Я встала, не сводя пистолета с Яна, и отошла на пару шагов назад. Затем на миг посмотрела на Леди и Наполеона

— Что за хрень ты задумала — люди странные, вдруг ответит? Однако Боен не собиралась со мной разговаривать. Я расстроилась даже, я ж не могу ее мыслей прочитать. Ситуация была наиглупейшая, у меня не было никаких идей или планов действий. Долго так простоять невозможно, что же делать? В этот момент Ян, как-то слишком быстро оказавшийся рядом, выбил у меня пистолет. Ударом меня отшвырнуло к стене и приложило об нее, я подняла голову — Ян смотрел на меня, не поднимая пистолет, что он задумал? А он, неожиданно, развернулся и подошел к сестре, после чего у них разыгрался горячий спор. А я была так испугана, что не могла шевельнуть и пальцем. Я закрыла глаза, что я могу сделать? Ничего не могу. Не могу! Сколько раз я повторяла эту фразу, сколько раз я ждала, что придут и спасут, что все как-нибудь само образуется? Почему я не могу быть сильной? Где мне взять сил теперь, когда мне никто не может помочь? Глубокий вздох, я села, открыла глаза и подняла голову. Ян подошел ко мне, направил пистолет, но что-то изменилось в его взгляде. Он говорил, что любит меня… до смерти. Я увидела в его глазах нечто, загнанное глубоко внутрь, я поняла

— Ты так ее любишь — сказала я — поэтому ты обманывал меня — я не задавала вопрос. Ян щелкнул предохранителем

— неважно — сказал он

— Опять обманываешь — с укором сказала я — эй, мне хоть скажут, в чем прикол моей смерти? — тяну время?

— Неважно — Ян, как-то страшно изменившись в лице, нажал на курок. Пуля пробила бетон возле моей головы. Он вовсе не промазал, я смотрела на него во все глаза — рука тряслась. Он выронил пистолет, отступил к краю, закрывая лицо руками. Ветер трепал светлые волосы, перед глазами пронесся поезд, яблочный табак и деревянный пол. Черт бы побрал человеческую память, человеческие чувства и все человеческое иже с ними! Я вовсе не хочу никого любить так же сильно! Я не хочу испытывать все это, я не хочу! Я встала, я только хотела сдержать свое обещание. Когда мои чувства так изменились? Когда все так изменилось? Когда я перестала различать свои чувства? И когда я начала убегать от себя? С того момента, как очнулась посреди лазоревой степи под зеленым небом. С тех пор, когда впервые струсила и так и не смогла выйти из пещеры. С тех пор я начала борьбу с самой собой. Вся моя внеземная жизнь превратилась в войну с собой. С моими слабостями, с моими надуманными проблемами. Я так боялась, что постаралась придумать, как можно больше поводов сказать — я не могу.

— Я тоже боюсь — сказала я тихо, затем подошла к Яну — я тоже боюсь — осторожно дотронулась до его плеча. Он поднял на меня полубезумный взгляд светлых глаз — зрачки превратились в точки — и очень крепко сжал в объятиях. Дальше могло быть что угодно — сейчас я была в его руках так же беззащитна, как и раньше. Ян идентичен Наполеону, поэтому я чувствовала к ним схожие чувства. Было трудно дышать, а я боялась шелохнуться. Леди выругалась, грохнуло — Ян рывком развернулся и дернулся всем телом — лазер попал в плечо. Он закрывал меня и, кажется, намеривался умереть таким образом.

— Идиот! — взвизгнула я — Кретин! Болван! Придурок! Не смей так поступать! — я вывернулась из его объятий и молниеносно схватила пистолет, который он выронил. Ну, Боинг, умру, но да тебя доберусь! Я растравила себя до состояния жуткого бешенства, ненастоящего, правда, но тут уже дело веры. Ян осел — по-моему, он слегка тронулся умом, кровь пропитала его пиджак, только заметила — он же в костюме!

Я расправила плечи и пошла на Боен, следующие три выстрела могли стать для меня фатальными, однако два из них прошли мимо, а третий всего лишь задел левое плечо. Переживу. Я подняла пистолет, она начала отступать. Боясь промазать, я шла за ней. Мы прошли мимо неподвижного Наполеона, краем глаза я заметила, что он смотрит на меня и пытается пошевелиться — очевидно, ему вкололи что-то обездвиживающее. Леди остановилась в трех шагах от края крыши, ладно — я выстрелила, однако не учла поправку на ветер и крепко выругалась, впрочем, ее выстрелы так же не могли меня задеть — она, кажется, была на грани нервного срыва и ее рука тряслась. Я остановилась, и в этот момент на крышу ворвался Ямазаки с отрядом военных, а также Юйной.

— Хару! — обрадовалась я и была наказана выстрелом в голову, однако обошлась царапиной. Кровь начала заливать левый глаз.

— Наполеон! — Юйна рванулась к нему

— Стой, дура! — заорала я, Наполеон словно разморозился и, рванувшись вперед, упал вместе с ней на пол. В стене появилась еще одна большая дыра. Я смотрела на них, и на душе стало так светло и ясно. Теперь я знаю, что я хотела сказать все это время. Кровь смешалась со слезами, падая на мое черное платье и оставляя еще более черный след. Теперь то я могу сказать это? Я могу? Я посмотрела на Боен, если дело обстоит так, то мы с ней лишние

— Слышишь, Сильфильда! — закричала я — он не будет твоим! Даже силой! — Наполеон поднял голову и смотрел на меня, Юйна прижималась к нему. Я хотела быть сильной, чтобы быть достойной быть рядом с ним, а ему не нужна была сильная женщина. Ему нужна было поддержка, он хотел быть сильнее.

— Миа, уходи! — Ямазаки, милый Ямазаки всегда беспокоился за меня. Просто я не могла заметить этого, а он беспокоился за меня даже в другой параллели.

— Хару, спасибо! — приходилось кричать — ветер уносил слова — Я больше не слабая, я могу это сказать!

— Миа, отойди оттуда — крикнул Наполеон, я далеко зашла, что не могу остановиться. У моей жизни появился смысл.

— Спасибо, Наполеон! — я сдерживала слезы, однако они упорно катились по щекам вместе с кровью — я могу это сказать! Будь счастливым, Наполеон, потому что я,… потому что… я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, НАПОЛЕОН! — словно Альпы с плеч свалились. — Люблю, очень, очень люблю! — было приятно видеть, как изменилось выражение его лица, он, в самом деле, не знал этого. В самом деле, просто НЕ ЗНАЛ! Я улыбалась, Наполеон встал, Юйна тоже — они намылились подойти ко мне, но у меня уже не было времени слушать, что они скажут. Потому что Боен собиралась выстрелить, и она бы не промахнулась

— Осторожно! — взвизгнула я, опрометью бросаясь к леди. Силы у нас были равны, поэтому некоторое время мы стояли, вцепившись друг в друга

— Ну не можем мы с тобой мирно сосуществовать! — прорычала я. Затем обернулась и посмотрела на бледное, растерянное лицо Наполеона — Good Luck! — больше мне нечего было сказать, я потащила леди к краю. Мусор полагается вытряхивать, жаль, конечно, на кого этот мусор упадет, но некогда об этом думать. Впервые я делаю что-то для кого-то, это стоит моей жизни. Счастье дорого человека стоит моей жизни. Если так, мне не жаль. Не жаль! Отчаянье придало мне сил, я подтащила Боен к краю и начала усердно пихать ее за него, однако упорная дама отнюдь не желала падать! Чтобы переубедить ее, мне пришлось применить все резервы — изо всех сил рванулась и повалив Боен на ограду, перевалилась через нее, несколько секунд леди цеплялась за край крыши, крепко держась за меня, а, затем, мы вывалились. Свист ветра, кувырком пролетел мимо городской пейзаж, мелькнула стена. Что-то грохнуло и я узрела полет Первой Галактической красавицы с нечеловеческой высоты. Город виделся мне перевернутым, и он тихо покачивался перед глазами. Я тяжело дышала, и потребовалось не меньше трех минут, чтобы понять — меня поймали за ногу, и я вишу над пропастью. «Тоже мне, заяц над бездной» — пронеслась мысль. Посмотрев вверх, я увидела напряженное лицо… Юйны. « Ни фига себе!» — удивилась я, с чего это она меня спасает? Подоспел Наполеон и меня легко вытянули на крышу. Несколько минут я сидела не шевелясь, все шло кругом, в голове гудело, в теле не было ни одного места, которое бы не болело. Придя в себя, я обнаружила, что сижу на крыше, а передо мной сидят Наполеон и Юйна, и очень тревожно смотрят на меня. Черт! Я почувствовала, что начинаю краснеть, конечно, преисполнившись боевой отваги ничего не страшно сказать, однако, в данный момент, по задумке, я должна была составить компанию леди Боен. Впрочем, один взгляд на край крыши заставил меня выцвести, не хуже моли. Я вскочила и направилась, было, к двери, однако потеряла координацию и чуть не обнялась с крышей, меня перехватил Наполеон. Сил сопротивляться у меня не осталось, я махнула на все рукой и обмякла в обмороке (каюсь, притворном, симуляция ничего вышла). Очнуться я решилась только когда мы сели в машину. Наполеон не выпускал меня из рук, а Юйна сидела рядом с самым постным лицом. Я долго смотрела на нее

— Тебя дома ждут — она вздрогнула и уставилась на меня — ты тоже испугалась и предпочла сбежать? — она не собиралась отвечать — Они очень беспокоятся — я закрыла глаза — а он особенно. Он так любит тебя, что мне даже обидно стало — открыв глаза, я столкнулась с ее взглядом — тревожным и внимательным — они так ждут тебя, а ты тут дурака валяешь — я вздохнула — может, хватит? Скажи себе правду, хотя бы себе. Если ждать, цена возрастет. — Сил говорить дальше у меня не было. Я только вздохнула — Я завидую тебе… — вот теперь я вырубилась на самом деле.

Когда я проснулась, то, на минуту подумала, что мне снился дурацкий сон.

— Присниться же — сказала я, открывая глаза. Надо мной был белый потолок, точно, скоро я услышу громогласный голос фрекен Бок, а затем мы пойдем во двор, где Барсик будет гонять листья. Я попрошу Хару рассказать что-нибудь интересное, а Наполеон будет смеяться надо мной. Я села и все мои иллюзии мгновенно развеяло. Я была в просторной комнате со светло-голубыми стенами, по ним плыли облака. Полог был откинут, а занавески раздвинуты. Я несколько секунд тупо смотрела на одеяло, затем осмотрелась и, неожиданно горько расплакалась. Перед глазами был Ян, отчаянно закрывавший лицо руками, леди Боен, панорама города с полуторакилометровой высоты. А в итоге меня опять оставили одну. Скрипнула дверь, подняв голову, я увидела Юйну. Она смущенно теребила подол своего платья.

— Тебе то чего здесь надо? — напустилась я на нее, попутно пытаясь утереть слезы — некому сделать пакость? Поищи себе другой объект!

— Прости меня — я осеклась и уставилась на нее круглыми глазами, она отчаянно начала мять пальцы — это моя вина, что Наполеон так попался. Я… все сделала, чтобы он от всех отдалился, я думала, что тогда… — она вздохнула — ты права, я, в самом деле, ужасно боюсь возвращаться. Я не думаю, что у меня хватит на это смелости

— Ты не имеешь права причинять беспокойство тем, кто любит тебя — сказала я. Юйна подняла голову — Конечно, они сердятся, ты же убежала! Но ведь… — она смотрела в пол

— Но ведь они все равно тебя ждут, чтобы простить — Юйна поняла голову, казалось, что она вот-вот заплачет

— Когда ты тогда, на крыше, сказала ему, он аж посинел — Юйна рассматривала ковер — он ведь думал, что его чувства безответны, поэтому он старался держаться на расстоянии, пока ему не удастся справиться с ними — я испугалась, что он рассердится на меня. А он даже виду не подал, что это моя вина.

— Весь он — кивнула я

— Пожалуйста — Юйна сцепила руки — я хочу, чтобы он был счастлив. Я… я попробую, я хочу попробовать быть такой же сильной, как ты. — В ответ на это искреннее признание я рассмеялась. Она более ребенок, чем я себе представляла

— Тогда постарайся сделать его счастливым — сказала я — он очень славный. Привет им всем. — Юйна кивнула и подошла к двери. Остановилась и, повернувшись, долго смотрела на меня

— Он боится подойти к тебе — сказала она — он сейчас один, в своей комнате. Пьет кофе. Это в конце коридора…

— направо — закончила я, Юйна кивнула и вышла. Ну, она сделала шаг навстречу своим страхам, мне стоит последовать ее примеру. Встав с кровати, я осмотрела комнату в поисках какой-нибудь одежды — не пойду же я в нижней майке! В шкафу одежды было больше, чем мне надо было, однако меня это порадовало — уже давно у меня не стояло вопроса что одеть и как я выгляжу. В этот раз я доставила себе удовольствие выбрать симпатичное платье, до колена, в нежно-голубую клеточку. Правда оно оказалось великовато, очевидно я несколько похудела с момента моего проживания здесь. Это открытие меня тоже порадовало. Затем я прошла к зеркалу и долго причесывалась, прекрасно сознавая, что оттягиваю момент. Рассердившись на себя за это, я вскочила и прямо босиком пошла в комнату Наполеона. Я шла этим путем второй раз, настроение у меня было боевое и, когда навстречу попалась та самая горничная, я наградила ее таким взглядом, что она вжалась в стену, когда я проносилась мимо. «Ха, съела, лошадь педальная!» — фыркнула я про себя — «больше меня никто не запугает!». Я остановилась у нужной двери, занесла руку постучать и, вдруг, замерла. Рука предательски дрожала, а сердце билось так, словно намеревалось свалить от меня подальше. А, кроме того, позорно подгибались ноги. Я опустила руку и отошла к противоположной стене.

« Я все такая же трусиха» — поняла я, что же делать теперь? У меня не хватает смелости даже постучать — «И что, теперь будешь мяться до прихода очередного Боинга или Юйны№2?» Я встала, ну нет! Я не такая, я совсем не такая! Теперь у меня есть силы стряхнуть с себя все свои маски. Я подошла к двери и открыла ее, незачем стучать. Это ведь только я!

Наполеон и впрямь сидел в кровати и пил кофе. На коленях у него была расстелена свежая газета, а параллельно он говорил сразу по двум телефонам, еще два аппарата вовсю драли глотки. Кажется, я не вовремя. Я собралась выйти, но тут Наполеон заметил меня и растеряно опустил трубки

— Ум, я позже зайду — сказала я, приоткрывая дверь и намереваясь выйти

— Подожди — он вскочил, телефоны упали на пол

— Тт… телефоны — Наполеон поднял все четыре аппарата и с силой швырнул их в угол

— Так лучше? — я вжалась в косяк

— Нне думаю — он так меня напугал, что я не знала куда деться. Он стоял возле кровати, в черной рубашке и черных брюках, бледный и трагичный. Как Пьеро. Я нервно фыркнула от такого сравнения,

— я тебя напугал — сообразил он, наконец

— Есть такое — согласилась я

— Что ты хотела? — он сел на кровать, стараясь сдерживать волнение

— Э… — я заметалась — да ничего особенного, в принципе — ну вот, опять я за свою старую песенку

— А на самом деле? — я заметила, что он нервно пристукивает пальцами о колени, мне стало совсем не по себе

— Ну, мне просто хотелось… — я запнулась, соображая, чего же я хотела. Видимо тут его скромный запас терпения иссяк. Он встал и подошел ко мне, чем напугал даже больше, чем обычно

— То, что ты сказала, на крыше… на самом деле? — спросил он

— скорее да, чем нет — ох уж, эта моя привычка увиливать от прямых ответов! Самой неприятно! Наполеон схватил меня за плечи и требовательно уставился в глаза

— Да или нет? — я не знала куда деться

— господи, да! ДА! ДА! — я отчаянно пыталась вывернуться, однако из рук Наполеона не выскользнул бы даже угорь.

— Я люблю тебя — тихо и просто сказал он, улыбнувшись — прости, я всегда тебя пугаю — он выпрямился и, отвернувшись, подошел к окну. Мне стало страшно, потому что на миг показалось, что сейчас все растает, исчезнет. А я на самом деле сплю на своем обшарпанном диване на Ялте. И, когда я выгляну в окно, старый почтальон швырнет в меня газетой. Охнув, я бросилась к Наполеону и крепко обхватила его

— не уходи больше, не уходи! — я уткнулась ему в спину, понимая, что вот-вот начну истерику. Он замер, словно боясь чего-то; затем повернулся, я прижимала руки к груди и никак не решалась поднять голову.

— Никуда я не уйду — сказал он, затем опустился на колено, заглянул мне в глаза и поцеловал. Все-таки.

— Зря ты так с телефонами — сказала я, когда он отпустил меня — выборы на носу, только попробуй проиграть! — несколько секунд Наполеон изумленно пялился на меня, а затем, рассмеявшись, вскочил и, подхватив меня, несколько раз прокружился по комнате

— Ни за что не проиграю! — сказал он, глядя на меня снизу вверх — он ведь держал меня на руках! Я посмотрела в окно, придется мне подпортить ему настроение

— Я хочу навестить его — Наполеон перестал улыбаться, опустил меня на пол и пошел в угол собирать останки телефонов, затем вздохнул

— опять ты меня покидаешь ради этого… этого…

— Замечательного друга, который столько раз мне помогал в трудную минуту — закончила я, Наполеон с укором посмотрел на меня и с видом великомученика вздохнул

— Ямазаки тебя отвезет — очевидно, даже время не заставит Наполеона смотреть на Яна хоть капельку благосклонно. Я вздохнула в ответ и пошла к Ямазаки.

Хару писал отчет, рядом с ним высились несусветные стопки исписанной бумаги

— Привет — он понял голову и улыбнулся

— Привет — он отложил ручку

— Отвези меня в больницу — Ямазаки кивнул и, достав из кармана ключи, пошел на выход. Снаружи было прохладно, но становилось все теплее — весна кончалась. Надо же, я заметила время года — уже достижение! Мы сели в мобиль и поехали в город, к большому, синему с белым зданию с надписью «Окружной госпиталь».

— Я подожду на стоянке — сказал Хару, я кивнула и вылезла из машины. Прихватив с собой небольшой сверток, который я купила в универсаме по дороге. Дама в приемной, посмотрев на меня, даже посинела от удивления. Охранник проводил к лифту, немало удивив поразительно вежливым обращением. Недоумевая, я нажала на кнопку и вышла на четвертом этаже. Проходящие мимо медсестры услужливо уступали дорогу, тараща круглые глаза, чем немало удивили меня. «У меня третий глаз вырос, или уши позеленели?» — озадачилась я, подходя к палате№443. Помявшись немного, я открыла дверь и сунула голову внутрь.

Ян сидел, уперевшись на спинку кровати, и смотрел в окно широко раскрытыми глазами. На скрип двери он не обратил внимание. Я вздохнула, затем подошла к нему

— Привет — он медленно повернул голову, несколько секунд смотрел на меня, а затем передвинулся поближе и протянул руки, я села рядом, тогда он смог обнять меня. Так он сидел довольно долго. Кажется, он и впрямь несколько тронулся рассудком. Он ничего не говорил, только сидел, уперевшись лицом мне в плечо. Я была рада тому, что он, если не помнит меня, то, хотя бы, признает. Мне было больно смотреть на него, такого, мне казалось — это на моей совести.

— Надеюсь, рано или поздно, мы тебя вернем — прошептала я, а он только крепче сжал руки. Мне хотелось плакать.

Когда я уходила, он так и не сказал ни слова, только тоскливо смотрел мне вслед

— Я еще буду приходить — нарочито бодрым голосом пообещала я — веди себя хорошо. Только когда закрылась дверь, я сглотнула слезы. Всю дорогу, пока мы ехали обратно, я молчала — размышляя обо всем, что произошло со мной за какие-то два года! Год я провела на Ялте и, если бы не Ян, навсегда осталась бы там. Все это время я пыталась понять себя, и потому была столь нерешительна и пассивна. Проанализировав свои приключения, я пришла к выводу, что, в конце концов, их сочетание позволило мне лучше понять себя. Я научилась побеждать и проигрывать, научилась находить силы даже в моменты сильнейшего отчаяния. Я научилась жить в безумстве галактики. Я научилась жить. А это многого стоит, да?

12.11.2007 0:16:48

Эпилог.

Мне еще многое предстоит понять. Всю жизнь мы учимся жить, учимся побеждать страх и поднимать голову после любых ударов судьбы. Учимся понимать и принимать себя, потому что только тогда мы сможем понять и принять все, что несет нам жизнь. Бороться с тем, что нам не нравиться и радоваться каждому дню нашей короткой, но такой разной жизни. Ведь на самом деле, не существует одинаковых жизней, одинаковых судеб, хотя бы в одной параллели. И если успеть хотя бы часть всего, то жизнь уже не прошла задаром. Доказательством этому служат те, кто ждет вас дома, кто-то, кому вы нужны. Если у вас есть, для чего жить — значит, вы многого добились, а если нет, значит все еще впереди. Как проверено на практике, никогда не известно, что может произойти с вами в следующую минуту. Ведь четвертая спасательная бригада Сатурна не дремлет, и она не единственная.

Мы вышли из мобиля, Хару поцеловал меня в лоб и ушел к своим отчетам. А я отправилась наугад, ноги привели меня все туда же, в дальнюю комнату, дверь справа. Я заглянула внутрь — Наполеон полулежал на подушках и спал, приоткрыв рот. Телефоны молчали, я закрыла дверь, прокралась к нему и устроилась у него под боком. Мы держим свое обещание, оно нелегко далось нам и оттого оно так бесценно. Я подумала о том, что надо все-таки слетать на Алкотелию и узнать о наших друзьях, надо придумать, что делать с Яном, столько всего надо сделать! Наполеон приоткрыл глаза

— Вернулась? — сонно спросил он. Я обняла его изо всех сил

— Я вернулась!