onemen — "Танго обречённых" часть 3

    … Девушка по достоинству оценила великодушный поступок сидящего перед ней мужчины. Растроганная до стеснения в груди — как это мило и благородно с его стороны… — не на шутку заинтригованная — вот это да!.. — слегка озадаченная — как же так? Неужели я ему совсем не нравлюсь… — и немало удивлённая — по крайней мере, раньше она с таким ещё не сталкивалась, поскольку все её прежние партнёры, переступив определённую черту, как правило, превращались в совершенно неуправляемых самцов, помешанных на своей эрекции, и остановить которых не представлялось никакой возможности… — и, видимо, желая смягчить нарастающую горечь разочарования — жаль, ведь всё так красиво начиналось. Но ничего не поделаешь… — она по-дружески потрепала мужчину по голове. Её маленькая изящная рука зарылась в густой шевелюре коротких жёстких волос — какие приятные на ощупь, — не спеша прошлась по чисто выбритой щеке — надо же, он словно знал заранее, что всё произойдёт именно так, и поэтому перед встречей предусмотрительно удалил с лица подросшую за день щетину, — на время задержалась на крепкой мускулистой груди — под гладкой, бронзовой от загара кожей ощущались жар тропического солнца и сила дикого, необъезженного жеребца, после чего — нет! нет! только не это!.. — неожиданно скользнула вниз и замерла. От внезапного и смелого прикосновения мужчина вздрогнул и издал тихий сладострастный стон.

    — Боже, что я делаю?.. — стыдливо прикрыв лицо рукой, прошептала девушка и, сжигая мосты, прильнула к мужчине всем телом. — Впрочем, пропади всё пропадом!..

    Мужчина, казалось, только этого и ждал. Не тратя времени даром и не оставив несчастной, вконец запутавшейся, гибнущей девушке ни единого шанса опомниться, вспомнить о женихе и предстоящей свадьбе, он проворно поднялся с места, подарил партнёрше знойный, продолжительный поцелуй, от чего та полностью утратила остатки воли, после чего, легко подхватив на руки, уложил последнюю на стол так, что её длинныё, согнутые в коленях ноги неуклюже упёрлись гладкими, скользкими подошвами элегантных чёрных туфель в подлокотники старого кресла.    

    Незнакомка не оказывала наглому, самоуверенному агрессору никакого сопротивления. Простёртая на письменном столе, она уже не напоминала строгую школьную учительницу и скорее походила на малое послушное дитя в руках взрослого человека, которое, замерев, смотрит на всё происходящее широко открытыми, удивлёнными глазами.

    Не проронив ни слова, мужчина принялся покрывать поцелуями тело партнёрши. Не надолго задержавшись на внутренней стороне стройной женской ноги там, где заканчивалась ажурная резинка позорно съехавшего вниз чулка и начиналась гладкая как шёлк кожа, горячие мужские уста жадно прильнули к трепетному лону, увенчанному треугольником тёмных аккуратно подстриженных волос. Под напором дерзкого, не знающего преград и не ведающего стыда языка нежные лепестки прелестного цветка дрогнули и распустились. По женскому телу прокатилась волна приятной нервной дрожи. Словно очнувшись ото сна, незнакомка принялась громко стонать и медленно извиваться из стороны в сторону, в такт звучащей в ночи неторопливой томной мелодии. Амплитуда её движений постепенно возрастала, и через какое-то время стало казаться, что партнёрша пытается вырваться из сильных мужских рук. Со стороны всё происходящее напоминало странный, авангардный танец-импровизацию двух ослеплённых страстью людей. Вскоре девушка окончательно утратила связь с реальностью. Она то нежно сжимала пальцами увенчанную остроносыми куполами шоколадных сосков красивую упругую грудь, то неистово запускала руки в волосы склонившегося над её лоном партнёра, то, словно от разряда электрического тока, резко откидывалась назад и какое-то время лежала неподвижно, порывисто дыша и вздрагивая всем телом. После чего всё повторялось сначала…

    На письменном столе, где происходила данная сцена, лежало множество различных предметов. Вавилонской башней возвышалась в углу старая настольная лампа с круглым, разноцветным, полинявшим от времени абажуром, свет которой мягко озарял комнату и ярким пятном падал на раскиданные по потёртой лакированной поверхности тетради, записные книжки и страницы рукописи. Экран включённого портативного компьютера светился ровным матовым светом. Похоже, именно из вмонтированной в последний акустической системы лилась в ночную темноту красивая латиноамериканская музыка. Поскольку имеющийся в гостевом домике старенький транзисторный радиоприёмник «Спидола» при всём желании не мог воспроизвести столь чистый, насыщенный гармониками стереофонический звук. Тут же стояли початая бутылка «Советского шампанского» и пара тонких стаканов с остатками золотистого напитка на дне. Бильярдными шарами рассыпались по столу оранжевые апельсины и очищенные корки, на помятой фольге покоились остатки поломанного на куски шоколада. Но царящий вокруг беспорядок, похоже, ничуть не мешал охваченным страстью любовникам.

    — Прошу вас… пожалуйста… ну, зачем вы мучаете меня… — дрожащим от волнения голосом шептала девушка, острые колени которой раскачивались из стороны в сторону над головой прильнувшего к её лону мужчины. Негромкие стенания умирающей от вожделения красавицы могли бы растрогать даже бесчувственного каменного истукана с острова Пасхи, доведись последнему услышать оные. Настолько откровенно и неистово та желала своего партнёра.

    Наконец мужчина закончил сладкую экзекуцию. Оставив в покое притихшую партнёршу, он выпрямился в полный рост, и тогда Ира впервые в жизни увидела воочию мужской половой орган, который, к тому же, находился в возбуждённом состоянии. Последний показался ей слишком велик. По крайней мере прежде она, почему-то, полагала, что тому следовало быть намного меньше. Возможно, причиной такого наивного заблуждения послужило то, что в свои шестнадцать лет, в отличие от некоторых сверстниц, успевших в столь юном возрасте узнать и испытать многое из того, что не всякой взрослой женщине известно, Ира имела довольно скромный сексуальный опыт. Её познания в этом чрезвычайно деликатном вопросе в основном ограничивались изучением скульптур обнажённых античных героев, которые она могла видеть в учебнике истории или залах музея изобразительного искусства и осторожным разглядыванием на пляже или в плавательном бассейне знакомых мальчишек, под плавками которых всё выглядело вполне пристойно, если не сказать — целомудренно. Правда, во время крепких объятий, задыхаясь от страха и вожделения, она несколько раз с ужасом и замиранием сердца чувствовала, как в мужских брюках буквально из ничего вырастает нечто твёрдое и упругое, которое, однако, не шло ни в какое сравнение с тем, что она увидела теперь. Впрочем, справедливости ради, следует признать, что половой орган стоящего перед ней мужчины действительно заметно превышал среднестатистические размеры и был способен произвести впечатление не только на юную девушку, но даже на опытную, видавшую виды женщину.

    Ира стояла, как заворожённая. Она не замечала ничего вокруг. Огромный окружающий мир с океанами, материками, дремучими лесами, полноводными реками, поросшими камышом озёрами, колосящимися полями, погрузившимися в темноту маленькими, всего в несколько дворов, деревнями и залитыми ярким электрическим светом гигантскими ночными мегаполисами, в которых в этот момент миллионы людей ели, пили, спали или занимались любовью, сжался в сознании оной до размеров торчащего перед её взором фаллоса. От последнего веяло таким естеством и первозданным совершенством, что она, сгорая от стыда, не могла оторвать глаз от этого живого воплощения мужской силы и красоты. Крайняя плоть могучего органа отошла назад, откровенно оголив огромную и гладкую, как полированный сандал, головку, венчавшую толстый, слегка изогнутый и опутанный паутиной синих вздувшихся вен ствол, который, в свою очередь, тонул в густых зарослях чёрных кудрящихся волос, под которыми примостилась маленькая розовая мошонка. Вероятно, так выглядел Адам перед тем, как познать Еву, — пронеслось в голове ошеломлённой девушки, никогда не державшей в руках Священного писания, но, как всякий культурный человек, знакомой с основами канонической теории происхождения жизни на земле.

    Тем временем в руках у мужчины не весть откуда появился презерватив, который он не спеша водрузил на свой одеревеневший орган. Облачённый в нежный розовый латекс фаллос медленно раскачивался над простёртой на письменном столе девушкой, напоминая мощный древний таран, готовый разнести в щепки ворота неприступной крепости. Впрочем, крушить исполинской машине разрушения было нечего, поскольку осаждённая цитадель сама жаждала быть покорённой могучим орудием.

    К этому моменту девушка вышла из оцепенения и заметно оживилась. Пока велись несложные приготовления к предстоящему соитию — от одной мысли, что это наконец произойдёт, у неё начинала кружиться голова и по телу шли приятные мурашки, — она шептала мужчине нежные слова и по-детски протягивала к нему тонкие изящные руки, словно призывая последнего перестать заниматься ерундой и поскорее прийти к ней. Но тот сосредоточил внимание на своём деле и оставался серьёзен и невозмутим.

    Игры, всякий раз вольно или невольно возникающие при встрече между здоровыми, привлекательными молодыми людьми противоположного пола, закончились. Первозданная гармония, изначально назначенная Творцом править миром, окончательно восторжествовала над искусственно привнесённым и воцарившимся на земле хаосом и всё, как и положено, встало на свои места. Отныне между ними не существовало недомолвок, недоверия и отчуждения, незримой стеной разделяющих людей в повседневной жизни. Внешние приличия, строгая мораль, равно как трезвый расчёт и возможная корысть, исчезли до срока, уступив место выпущенным на волю живым неподдельным чувствам, связавшим мужчину и женщину в единое целое, как некогда соединил вместе Адама и Еву неосторожно надкушенный последними сладкий Запретный плод.

    Протяжно пели скрипки, негромко грустил аккордеон и кто-то не спеша водил пальцами по клавишам роскошного концертного рояля. Нездешняя, полная южного зноя, терпкого вина и тайной, порочной страсти музыка прекрасно гармонировала со всем происходящим в залитой мягким электрическим светом комнате, одинокой жёлтой точкой затерявшейся в кромешной темноте, накрывшей уснувшую планету чёрным непроницаемым пологом.        

    Наклонившись к девушке, мужчина прошептал что-то ласковое ей на ушко. Девушка вспыхнула и зарделась, словно маков цвет. В её тёмных глазах сверкнули весёлые, озорные огоньки. Вслед за этим она спустилась со стола, послушно, точно маленький подтянутый солдатик, повернулась на сто восемьдесят градусов в стеснённом в прямом и переносном смысле пространстве, поскольку всё ещё испытывала неловкость от прикосновения к точащим частям голого тела стоящего рядом с ней мужчины, и изящно, по-кошачьи, прогнулась в спине. Её глаза источали нежность, а гладкая шелковистая кожа отливала золотом в мерклом свете старой настольной лампы. Мужчина, успевший за это время снять остатки одежды, оказался подстать своей очаровательной партнёрше. Его мускулистое загорелое тело отливало бронзой, а в чёрном жемчуге глаз пылал костёр живой, неподдельной страсти. Не спеша и не скрывая удовольствия, мужчина огладил девушку по стройной спине, тонкой талии и крепким, округлым ягодицам, после чего привычным, уверенным движением направил своего великана в маленькую разгорячённую вульву. Два громких стона, мужской и женский, слились воедино, и изнывающие от страсти любовники неистово устремились навстречу друг другу…

    Всё это время Ира стояла неподвижно у открытого настежь окна. Её трясло, словно в лихорадке. Она понимала, что поступает дурно, что подглядывать нехорошо и что ей давно следовало уйти, но всё равно, как заворожённая, продолжала стоять и смотреть на прекрасные молодые тела, мечущиеся в экстазе.

    Внезапно девушка, которая, пытаясь противостоять мощным ударам партнёра, отчаянно упиралась руками в столешницу тяжёлого, массивного стола, тряхнула пышной копной растрепанных волос и устремила слепой, осовелый взгляд прямо на Иру. Естественно, в этот момент девушка была где-то очень далеко и ничего не могла разглядеть в стоящей стеной за окном непроглядной ночной мгле, но Ира этого не знала и поэтому мгновенно покраснела и, не чуя ног, кинулась прочь…    

Глава 3

    Ира не выспалась и на следующее утро выглядела сонной и вялой. По меткому замечанию представителей старшего поколения семьи Ростовцевых, не поленившихся отыскать в неисчерпаемых кладовых русского фольклора верный эпитет и привыкших выражаться просто и лаконично: «словно на ней черти всю ночь возили воду».            

    — Вот до чего доводят постоянные дискотеки и прогулки при луне!.. — По привычке первыми метнули старшие, выступавшие в семье в роли закоренелых консерваторов, камень в огород среднего поколения, в нескончаемом споре отцов и детей. Впрочем, молодые реформаторы, в лице Ириных родителей, не проявили ни малейшего желания открыть широкую и традиционно жаркую дискуссию о правильном и неправильном воспитании детей, и поэтому ответа на прозвучавший выпад не последовало. В связи с чем поиск истины с неизменным и почти театрализованным цитированием на память отрывков из произведений признанных мастеров отечественной и мировой литературы и в данном случае — величайших столпов педагогической мысли, откладывался на неопределённый срок. Возникавшие с завидным постоянством в семье Ростовцевых споры на всевозможные темы — начиная с вопросов всемирной истории, религии и философии и заканчивая ценами на продукты питания на местном рынке и политической ситуацией в стране, — нередко напоминали состязания в искусстве риторики античных актёров, по очереди выходивших на сцену древнегреческого амфитеатра и взывавших к чувствам и разуму сидевших на каменных ступенях зрителей. Такие домашние представления, которые, следует заметить, всегда велись жёстко, но предельно корректно, и во время которых оппоненты никогда не срывались из плоскости теоретических рассуждений на конкретные личности, Ира имела возможность созерцать практически ежедневно. Последние, как правило, начинались за завтраком с одной нечаянной и, на первый взгляд, ничем не примечательной фразы и порой не теряли актуальности даже во время ужина, плавно переходя в грядущий день. Поскольку даже во имя наступления долгожданного мира на застеклённой веранде никто из участников затеянного спора не желал поступиться гордостью и признать поражение, и в ответ на прозвучавший контраргумент приводил всё новые и новые «весомые» доводы в свою пользу. Причём, во всём происходящем ей зачастую отводилась роль главной героини, которую то совершенно неоправданно и возмутительно лишали слова, превращая в немого зрителя — Сиди, молчи и слушай, если ничего не понимаешь! — то напротив, всячески превозносили и приглашали выступить в качестве третейского судьи — устами младенца… и так далее, — которому предлагалось поддержать одну из спорящих сторон. При этом в импровизированном семейном то ли театре, то ли парламенте процветала оголтелая дискриминация по возрастному принципу, поскольку её, вполне взрослого и трезво мыслящего человека, никто не желал воспринимать всерьёз и её мнение по тому или иному вопросу в лучшем случае терпеливо выслушивалось, но на деле никого не интересовало. В этой непрерывной и крайне увлекательной войне интеллектуальных гигантов — древнем, как мир, противостоянии старого и нового, различных подходов, взглядов и мировоззрений, она не участвовала и выступала в качестве нейтрального гражданского населения. И если иные семьи не выдерживали постоянного соперничества представителей разных поколений, делились и распадались на отдельные, самостоятельные ячейки, то в случае с Ростовцевыми частые и жаркие споры, основанные прежде всего на уважении к оппоненту, взаимном интересе и стремлении отыскать истину, которая в итоге станет достоянием всех — такое тоже иногда случалось, — напротив, играли исключительно позитивную роль и, как это не парадоксально звучит, служили главной соединяющей, цементирующей силой. Вот такие патриархальные, современные семейные взаимоотношения.

    Последней, только после того, как её несколько раз настойчиво позвали снизу, сойдя к завтраку на застеклённую веранду, она увидела в окружении домочадцев вчерашних мужчину и женщину.    

    Спускаясь по старой скрипучей лестнице с отполированными за долгие годы множеством ладоней деревянными перилами, Ира пережила несколько напряжённых, томительных секунд. Она не смела поднять глаза на сидящую за столом незнакомку, уверенная, что сгорит со стыда, если вдруг выяснится, что та видела её минувшей ночью. Но к счастью последняя никак не отреагировала на её появление, ограничившись лишь мимолётным взглядом, направленным скорее на элегантный нежно-розовый спортивный костюм, плотно облегавший цветущее тело юной красавицы, нежели на саму владелицу и вежливой, ничего не значащей улыбкой. У Иры отлегло от сердца. Поняв, что молодая женщина, скорей всего, её не видела — в противном случае та, если только она не гениальная актриса под стать Ермоловой, не смогла бы остаться настолько подчёркнуто равнодушной и наверняка выдала бы себя, — и всё произошедшее минувшей ночью навсегда будет похоронено в тайниках её памяти, она вновь обрела привычный покой и, пусть с опаской, но смогла смотреть на приехавших накануне гостей.    

       Между тем внимательные родители, заметив под глазами у дочери тёмные круги, стали проявлять признаки волнения относительно её здоровья, и только получив твёрдое заверение в том, что с ней всё в порядке, постепенно успокоились. Возможно, они вспомнили, что перед ними не малое дитя, и что в жизни Иры, как у всякой взрослой девушки, периодически могут случаться не самые лучшие, с точки зрения самочувствия, дни. На том и остановились, решив, что лёгкое недомогание дочери связанно именно с этой простой и понятной причиной. Сама же Ира не возражала и не пыталась кого-то в чём-то разуверить, поскольку не имела ни малейшего желания развивать эту тему далее.

    Тогда отец девушки поднялся со своего традиционного места во главе длинного раздвижного стола, покрытого изящной импортной клеёнкой, имитирующей прованские кружева, украшенного пузатыми стеклянными вазами со свежесрезанными цветами и за которым свободно могли разместиться десять человек, и с нескрываемым удовольствием представил ей своего старинного студенческого друга и её крёстного отца Олега Крутоярова. Ире не оставалось ничего иного, как вежливо поздороваться с приветливо улыбнувшимся ей в ответ мужчиной. Вслед за этим ей представили сидевшую рядом с мужчиной молодую женщину. Последнюю звали Ларисой, и накануне она приехала на дачу вместе с Олегом Крутояровым. В процессе дальнейшего разговора выяснилось, что Лариса служила редактором в крупном московском издательстве, и ей необходимо было срочно, ещё до понедельника, согласовать с автором изменения в рукописи готовящейся к изданию книги. Поэтому Олег, которого телефонный звонок из издательства застал на пороге дома, не желая отказываться от намеченной поездки, пригласил молодую женщину отправиться вместе с ним на подмосковную дачу его друзей, где они могли бы уладить все дела. После чего молодой женщине предстояло в тот же день вернуться в Москву на вечерней электричке. Благо, от посёлка до ближайшей железнодорожной платформы было не больше пятнадцати минут ходьбы неспешным шагом. Вышло так, что после тёплого дружеского ужина, на котором, естественно, не обошлось без спиртных напитков, Олег с Ларисой заработались до поздней ночи, когда электрички и пригородные автобусы уже перестали ходить и добраться до города можно было только на попутной машине. И тогда, чтобы не подвергать молодую женщину серьёзной опасности — разве мало печатают в газетах и показывают по телевизору сюжетов о разгуле насилия на улицах в тёмное время. Это вам не тихие «застойные» семидесятые или восьмидесятые, когда одного или двух маньяков ловила вся милиция страны!.. — гостеприимные хозяева предложили последней остаться на даче и переночевать в комнате для гостей, примыкавшей к комнате Иры.

    В отличие от вялой и не выспавшейся крестницы Олег Крутояров выглядел свежим и прекрасно отдохнувшим. Он производил впечатление здорового, зрелого человека, вполне довольного своей жизнью. На его загорелом мужественном лице то и дело появлялась лёгкая беззаботная улыбка, а в глазах не гасли весёлые огоньки. Ещё лучше выглядела Лариса. Девушка чувствовала себя немного скованной в компании незнакомых людей, но в тоже время казалась спокойной, умиротворённой и даже счастливой.

    Во время трапезы за столом, накрытом скромно, но со вкусом — икры и шампанского не было, зато имелись простые и вкусные блюда, при виде которых невольно разыгрывался волчий аппетит, — царила приятная, доброжелательная атмосфера, которая, как правило, случается, когда под одной крышей собираются умные, здоровые, интеллигентные люди, не обремененные проблемами морального и материального плана. Разговор струился легко и непринуждённо, словно журчащий горный ручей, из которого жарким летним днём черпаешь пригоршнями ледяную, кристально чистую воду, пьёшь и не можешь напиться. Воспоминания о весёлой и разгульной студенческой жизни то и дело перемежались с увлекательными историями более поздних лет. Присутствующие непрерывно шутили и дружно смеялись как над старыми, знакомыми байками так и над новыми, неожиданно открывшимися обстоятельствами, казалось бы, давно известных всем происшествий.

    Ира сидела за столом и почти ничего не ела. Она лениво ковыряла вилкой румяные, приправленные вишнёвым джемом оладьи и украдкой, стараясь делать это незаметно, следила за гостями. В отличие от домочадцев, которые, похоже, прибывали в блаженном неведении относительно событий минувшей ночи, она знала тайну, связавшую Олега с Ларисой, и теперь старалась разглядеть особый интимный подтекст в поведении сидящих перед ней мужчины и женщины. Девушка рассчитывала услышать произнесённые шёпотом, на ушко, ласковые слова, заметить многозначительные взгляды — глаза в глаза, или невольные жесты, свидетельствующие о наличие нежных, романтических чувств, но её ждало разочарование. Между Олегом и Ларисой не происходило ровным счётом ничего интересного. Олег активно участвовал в беседе и был одинаково приветлив со всеми присутствующими за столом дамам, но свою соседку особым вниманием не выделял. В свою очередь Лариса держалась очень скромно и, казалось, ни на что не претендовала. Молодая женщина почти не принимала участия в разговоре и лишь изредка, время от времени, вежливо кивала головой, когда того требовали правила приличия. Маленькую аккуратную головку Ларисы, похоже, занимали мысли о чём-то своём…

Продолжение следует. Поверьте, всё интересное впереди.

Никита Вашек