Рыссси — странные сны Игнатова Олега во сне и наяву

    И так, вот и он, наш стих небезызвестного нашего Автора Игнатова Олега, любителя бюстов, себя, своего таланта и победы над мировой диктатурой пролетариата. Стих «Сон». Произведение большое, по объёму тянет практически на целую поэму, поэтому попробую заострить своё внимание на самых важных деталях, на самых значимых для читателя и Автора катренах. После некоторого отступления от текста, пожалуй, начнём.

    Стихотворение начинается с просьбы ЛГ ко Всевышнему:

«О Боже! Дай мне тихий сон

Что б под хрустальный, нежный звон

Я улетел, не ведомо куда

И там остался навсегда!»

    Просьба страстная, глубокая, воплотившая в себе желание не только тихого безмятежного сна, но и спокойной, глубокомысленной смерти, где ЛГ непременно найдёт своё счастье в «хрустальном, нежном звоне» или это только надежда, что так всё и будет? Давайте же последуем дальше, посмотрим, исполнилась ли мечта нашего ЛГ и каков смысл этой душевной и ранимой просьбы.

«В волшебный мир, где обитают грёзы

Где лишь от радости бывают слёзы

И, где в дремучем, сказочном лесу

Умою ноги о прохладную росу»

    Но нет, не видит удивлённый читатель сбычи мечт, ЛГ начинает пространное повествование или размышление, скорее всего, даже описание территории сна, вполне уместные и объяснимые, очень понятные неискушённому читателю.

    Да, красиво, да, умилительно — грёзы, слёзы от радости, дремучий сказочный лес — именно в этих строках проявляется трепетная душа мужчины, который, желая усилить свои желания, умывает ноги о прохладную росу, ведь с неумытыми ногами о росы дремучих лесов нельзя войти неведомо куда! И что дальше? Ноги умыты, грёзы и слёзы собраны, какие же ещё посещают мечты-видения нашего ЛГ?

«Где встречу я любимую свою

Где вместе у кроватки постою

У колыбели наших маленьких детей

Где… тишину лишь украшает соловей»

    Да, конечно, нельзя отступать от условных традиций — вот и любимая, какой же сон без любимой и любимого с умытыми ногами? Вот и детки появились и соловей насвистывает — уникальные, с ничем не сравнимые идиллия, счастье, что ещё может радовать нашего героя в его мечтах и можно ли желать большего? Оказывается, можно — ведь не зря был проделан трудоёмкий процесс умывания ног о росы дремучих сказочных лесов, пролиты от счастья слёзы и накоплены грёзы.

«Где лик Земли — цветов ковёр

До горизонта утканный простор

Где райский сад — обитель дев…

Их наготу скрывает среди древ!

Тебя манит, и… нет, не устоять

Что б ни вернуться в молодость опять

…О! Что-то путаются мысли и слова

На мягкую подушку поникла голова…»

    Но что же происходит с нашим ЛГ? Вроде читатель уже свыкся с мыслью, что умытые ноги привели ЛГ к светлой мечте — вот и любимая, и детишки к ней прилагаются, и колыбелька, и соловей изливает хрустальный звон, казалось бы, что ещё можно желать?

       Следуем за взором ЛГ и что мы видим? Куда направляет свои ясны очи он? На лики спящих малюток? На неземную красоту супруги? Как бы не так. Несомненно, в сторону горизонта, где нет сказочных буреломов, но есть некий сад и нагота неизвестных дев, которые прячутся среди древ! Но как же с таким трудом найденная и попавшая на умытые ноги любимая, малютки-дети, нежно спящие в колыбели, соловей со стереозвуком?

       Читатель с трудом успевает отслеживать перемещения желаний ЛГ. Вот уже и любимая его с наследниками и соловьём исчезла из виду, вот предстал райский сад с голыми девицами, вот ЛГ мечтает вернуться в молодость, но силы уже не те! И «поникла голова на мягкую подушку». Назревает трагическая развязка — ЛГ хочет, но не может, ибо невозможно сделать то, если голова не может устоять, никнет на подушку, которая её подпирала столько лет, и даже умытые ноги не в силах предотвратить печальный, увядший конец.

«И… нежно колыбельную мурлычет сон

И… трогает хрустальный колокольчик он

И… мысли утопают в тишине…

Ещё чуть-чуть и… я во сне.

    ЛГ находится в безвыходном положении — девы исчезают, медленно тают, а голова поникла на подушке.. Читатель наблюдает яростную борьбу, где ЛГ ещё не желает признаваться в собственном бессилии и предпринимает несколько попыток, дабы исправить трагическую ситуацию: начинает что-то нежно мурчать, трогает хрустальные колокольчики, но и они уже давно не издают звон молодости! ЛГ, уставший от бесплодных действий, отнявших столько сил и здоровья, засыпает:

«Или спал я, или нет

Я ли был, иль мой скелет

Я ходил по отвесной стене

Или вправду, иль может во сне?

Вот сердце моё на нитке висит

«Сюда нельзя» — надпись гласит

А вот в желудке глаза лежат

И мысли, как мухи кружат, кружат…

Одна нога на Земле стоит

Другая как птица в небе парит

Рёбра — шпангоуты на пароход

И руки объяли небесный свод»

    Читатель сопереживает ЛГ, очень чутко относится к его переживаниям, с пониманием осознаёт, что ЛГ находится на грани отчаяния и поэтому очевиден шаг Автора погрузить ЛГ в сны иллюзии, нереальности, чтобы он отвлёкся от своих насущных проблем, воспрял духом. Сны эти сами по себе странные, неестественные, местами даже жутковатые — взять хотя бы глаза в желудке или умытые росой ноги, которые шастают уже сами по себе, по отдельности — одна на земле, другая в небе. Другие части скелета не в лучшем состоянии и, что самое примечательное, сам скелет в это время блуждает по отвесной скале без рук, рёбер и ног с глазами в желудке.

    Примечательно то, что Автор умело смоделировал сны ЛГ — он как бы раскрыл его внутреннее психологическое состояние, т.е ЛГ понимает, что молодость ушла и его организм, несмотря на острые желания, не справляется с тем объёмом действий и функций, которые смогли хотя бы приподнять поникшую голову от мягкой подушки.

«Я проснусь, встрепенусь, чертыхнусь

Успокоюсь, на бок на другой, повернусь

И опять улечу в фантастический мир…

Доблестных рыцарей я вижу турнир

Я — молод, силён я — красив!

Я чисто побрит и, ужасно спесив

Сверкают на Солнце доспехи мои

И сердце отважно стучит в груди!

Дама сердца, в ложе сидит

Во все глаза на меня глядит

Закрыло забрало лицо моё

Вперёд мой конь и, моё копьё!»

    Казалось бы, ЛГ сдался — Автор намеренно вводит его в депрессию, отчаянье, страх, синдром «поникшей головы». Но здесь читатель слегка ошибается, ибо ЛГ не намерен сдаваться! Он просыпается, встрепенается, чертыхается — налицо фантастическая по своим усилиям борьба с отзвеневшими колокольчиками, борьба героическая, без традиционных обвинений, борьба, которая изумляет своей бессмысленностью и упорством.

    Неймётся нашему Герою — вот он приснил себе рыцарский турнир, закрыл лицо, чтобы дама (очередная по счёту после любимой с колыбелькой и дев среди древ) не видела его страх, мучения, отчаяние, вскочил на коня, вооружился поникшим на подушку копьём и летит навстречу..

       Автор мастерски владеет словом! Как легко, непринуждённо, он вручает ЛГ вместо поникшей головы и умытых ног рыцарское копьё. Блистательная метафора, не дающая шансов ни одной даме сердца. Копьё — символ стойкости, твёрдости, остроты, проникновения в любую преграду, как может устоять дамское сердце пред таким орудием любящего мужчины? Так навстречу чему летит наш, воспрявший духом, облачённый в новые амуниции и вооружённый по воле Автора новейшим сверхсекретным оружием — мечте всех омытых и опавших? Давайте посмотрим!

«Летит, как ветер мой конь боевой

Блестит на щите Водолей золотой

Противник силён, да и я не слабак

Меч рассудит нас что там и как!

Я лечу, уже встреча близка…

Удар... и вдруг... онемела рука…

Враг склонился и смотрит смеясь…

Врёшь, не возьмёшь, не втопчешь в грязь!

Я уже на ногах и, меч в руках

И в его глазах я увидел страх

Без щита я, без шлема, я — зол

Проткнут под сердцем его камзол!»

    После долгих кровопролитных попыток одолеть врага с неумытыми ногами, с не поникшей головой, не смотря на улетающего боевого коня и Водолея золотого и на то, что копьё вдруг плавно перетекло в меч, у ЛГ всё же немеет рука, рука, которая ещё недавно объяла весь небосвод, рука, которая так умело трогала и пыталась исторгнуть звон из хрустальных колокольчиков, рука, которая из последних сил держала копьё, вдруг ставшее мечом — немеет!

    «Это ужасно» — воскликнул читатель, — Какая трагедия! Падает копьё, падает меч, враг склоняется над поверженными умытыми ногами и глазами в желудке, гордо реющими над пароходом. Ещё мгновение и .. Дама сердца отдаст сердце врагу! Но верит читатель в своего ЛГ, надеется, что тот найдёт силы хотя бы во сне для того, чтобы зазвенели хрустальные колокольчики, что воспрянет от мягкой подушки поникнутая голова, и вернётся ЛГ к свои девам среди древ и колыбельке с соловьём.

«Вот и победа,… но… радости нет

Льётся кровь, гаснет вдруг Белый Свет

Я валюсь бездыханный в кромешную тьму

Как же был я убит… до сих пор не пойму?

И… опять! Колят звёзды стопу

И душа моя птицей летит в пустоту

Руки, крылами созвездья тряхнут…

Праведник умер, евреи вздохнут

Или спал я, иль был на Луне?

Или, может, ходил по стене?

Или Вселенная, так уж мала?

Что в сердце моём уместилась она!»

    Но нет, напрасны ожидания читателя счастливого конца. Казалось бы, Автор сообщает о победе над коварным и жестоким врагом, но в то же время мы узнаём, что у ЛГ выключили Белый Свет, что он убит, звёзды колют ему стопу умытых ног, руки, вдруг невесть откуда выросшими на них крыльями созвездий, встряхивают обколотые звёздами умытые стопы — трагедия очевидна. Особенно это стало понятно, когда вздохнули евреи, здесь уже у читателя не остаётся никакой надежды услышать звон хрустальных колокольчиков и блуждающих дев среди древ под их мелодичное позвякивание.

P.S все совпадения с реальностью случайны и очевидны, авторская орфография и пунктуация критикуемого текста полностью сохранены.