Бред Питт и Джонни Депп — Фавн, Ботинки и Дотошный Бобр

— Только бы успеть записать! Только бы успеть!

Голова Ника гудела от роя мыслей, складывающихся в стихотворные строчки. Ник достал из рюкзака серый блокнот и ручку и принялся быстрым неаккуратным почерком записывать надуманное. Резкий порыв ветра, словно в насмешку мешал, пытался взъерошить и перелистнуть страницы. Ник упорно сопротивлялся, держа одной рукой блокнот, а другой музу за хвост.

Темные ботинки фирмы «Рингер» встали напротив него неожиданно и косолапо, подошва была словно обожжена и почти на половину оторвана, к ней налипли ошмётки навоза, левый был для надежности перевязан засаленной бечевкой, на правом болтался обрывок синей бахилы. Ник поднял глаза. Ботинки принадлежали крайне накаченному молодому человеку в черном крайне респектабельном костюме, на лацкане пиджака красовался бейдж «Марк Адам».

— Вы не подскажете, как пройти в Плоский мир Терри Пратчетта?

Ник не успел послать его нахер — ветер проворно вытащил из недр блокнота пятитысячную купюру. Рыже-красная банкнота, словно балерина Волочкова, упорхнула в кусты.

Ник ругнулся. Перспектива лезть в мокрый после дождя шиповник его совсем не радовала. Но чего не сделаешь ради денег. Молодой человек оставил рюкзак на лавочке и отважно бросился в кушери.

1.

Рыже-красный цвет посреди весенней зелени был очень даже виден, но почему-то (вероятно, гонимый пронзительным ветром) скользил то влево, то вправо, то удалялся, то поднимался. Ник, не отрывая от него глаз, продирался сквозь заросли как медведь. Кусты неожиданно закончились, и Ник понял, что он следил не за 5000 рублями, а за кончиком рыжего хвоста. Хвост принадлежал патлатому чудовищу с человеческом торсом и ногами козлодуста. Таких уродцев Ник видел только в фильме «Перси Джексон и похититель молний».

— Ты кто?

— ФАВН. — сказал существо на фавнском. — А ты кто?

— Я Ник Широков. Вот ссыль вконтакте. — О том, что ссылка битая Ник распространятся не стал.

— Я фавн — мистик и фантасмагорист ДиМоН КиПеР. Ты поэт или прозаик?

— Вроде как поэт.

— ГДЕ ж у тебя источник ВДОХновЕНиЯ?

— Я еще не определился.

— Вот оно что! Тогда «нам НУЖНО было с первым светом, упавшего на степь луча, в тени остаться ПАРАПЕТА в ЯНТАРном Замке без ключа» — с умным видом сказал Фавн. Не на фавнском это звучало проще и понятнее — «ТОГДА ТЕБЕ НАДО НАЙТИ РАСПРЕДЕЛЯЮЩУЮ ЧЕРНИЛЬНИЦУ И ВОЛШЕБНОЕ СТИЛО».

— Ты не мог бы говорить нормально? Как их найти?

— О, это будет трудный путь по Стране Авторнетии. Надо пройти земли критиков, потусовать с чатланами, найти своего Волшебника, пройти сквозь реку Пропрозу и обязательно, обязательно попасться на прицел Сталкерам.

— Так куда же мы сейчас идем, многозамороченный Фавн?

— А сейчас — ко мне, в Мир, по соседству от многоэтажек, где Брусникой пахнет снегопад из Снежных улиток и Взрываются косточки у слив, — описал свой мир козлоногий чудик.

Через полчаса, сполна вкусив димонкиперовского гостеприимства, Ник с облегчением вышел со странички фавна на рыжие холмы Страны Авторнетии.

Солнце золотило острые пики Чатланских гор. Голубой змеёй всю страну пересекала пока еще маловодная река Пропроза. Если бы у Ника была подзорная труба, то он увидел бы на реке утлое суденышко запойного старика Дрункарда, колесный пароход «Блог Алеся» под красным коммунистическим флагом и транспрозаический межгалактический лайнер «Кир Хвостаник». Теплый ветер донес до Ника запах акаций и канабиса. В Стране Авторнетии именно так пахло волшебство.

— Чуть всю морду взорвавшимися косточками от слив не разворотило. — сплюнул под ноги Ник. — Где мой айфон?

— Эй, аккуратней! — раздался голосок внизу.

На Ника смотрело милое белое и пушистое существо с длинными ушами, зубами и посохом.

— Ты кто? Кролик? — спросил оторопевший Ник.

— Почти. Я — Зайка. Несу людям улыбку и бешенство. Ты к нам зачем?

— За вдохновением, за самовыражением. Что ж еще надо поэту в 17 лет?

— В свои 17 лет я работала в знаменитом «Honey Bunny». — парировала Зайка.

Ник никогда за свою жизнь не видел говорящего семнадцатилетнего зайца, поэтому продолжал таращить глаза.

— Да не смотри ты так! Пойдем, неопределившийся, я тебя познакомлю со всеми!

2.

Район «Honey Bunny» не спящего Оранжевого города встретил их тишиной и безлюдьем. Можно сказать, и не встречал. Никто не читал стихи, никто не светился онлайн, были закрыты вывески литблога, турниров, дуэлей и других злачных заведений. Только ветер гулял в туннелях между редкими комментариями, оставленными три часа назад.

— Подождём. Все авторы ровно в 23:00 по Москве появляются. — обнадежила Зайка.

И точно, часы пробили 40 раз, кукушка гаркнула в трубу, и как по волшебству, улицы Страны Авторнетии наполнились авторами. Кто-то писал на ходу волшебным пером, кто-то спешил в открытый дуэльный клуб на битву хореямбами, кто-то истошно рекламировал свои книги.

Ник ошарашенно крутил головой по сторонам. Никогда еще ему не доводилось бывать в обществе столь маститых поэтов и прозаиков. И каждый из них был определившийся, со своим выработанным стилем, сформировавшимся слогом. Каждый занимал свою литературную нишу и занимался нужным для Страны Авторнетии делом. Так было всегда. Одни авторы уходили, другие приходили. Авторы спорили, дуэлились, дружили и влюблялись, обижались и уходили, кончали жизни самоубийствами, писали ЛС, обменивались телефонами, знакомились за пределами Страны и составляли семьи, и снова возвращались в Авторнетию. Лирики и юмористы, любители хорроров и фантасты, приверженцы классического стиля и те, кто любит писать лесенкой, тролли и клоны, модераторы и кураторы — каких только не было авторов на гостеприимных оранжевых холмах Страны Авторнетии. Начинающему поэту Нику Широкову хотелось узнать каждого, пообщаться, рассказать о себе и наконец, определиться в этом пёстром поэтическом мире.

— Смотри, сам господин БезШтанов идет к нам! — раскинула в приветствии мохнатые лапки Зайка.

К ним приближался самодовольный волшебник в золотом халате с надписью umbro и двумя магическими ромбами. Халат и толстая золотая цепь были надеты на голое тело, из кармана торчал древний артефакт Nokia 3310 и волшебная палочка в форме кубинской сигары.

— Зайка, секси моя! — бросился обниматься БезШтанов. Он страстно и долго обнял её всю. — Я так огорчен, что не победил в дуэли за тебя!

— Познакомься, Без! Это Ник Широков.

— Реперист?

— Вроде нет.

— Акростихоплёт?

— Нет! Совсем новенький, неопределившийся.

— Так вам за чернильницей надо! — Без затянулся волшебной кубинской палочкой и выпустил изо рта дым в виде пальцев fuck. — Эгей, друзья! Лучше расслабьтесь перед дальней дорогой. А я вам советов отсыплю: «Слушайте «Каспийский груз», не напрягайтесь и сыпьте цитатами». Захотите репчика — знаете, где меня искать. У меня сегодня творческий вечер на дип-хаусе «Я читаю стихи проституткам-II». Буду рад видеть и вас. — БезШтанов подмигнул Нику и скрылся offline.

Вокруг Ника и Зайки шныряли непонятные личности — колдуны и колдуньи, домовые в крестьянских лаптях, охотники на ведьм, увешанные оружием, цыгане, эльфы, ворожейки, человеческий дитёныш Олег Нимин. В глаза молодого поэта то и дело бросались сладости поэтического мира: клубничные анафоры, шоколадные литоты, ванильные метафоры, дымящиеся соком фразеологизмы и хрустящие зеленые сравнения. Нику хотелось попробовать в поэтическом мире всё.

Из двери Онлайн показалась любопытная мордочка с синдромом Вильямса. Ник никогда такого не видел. Зайка пояснила:

— Это Яна Нейм — серьезный гном. Она редко выходит из норы. Но если выходит, то свершает что-нибудь эпичное, даже если это просто коммент, и мы все внемлем.

— А кто этот грустный автор?

— Это двуликий леприкон Сидорук. Живёт на болотах. Сам понимаешь лебеди, жабы, царевны-лягушки, тут не до веселья. К тому же его глон безнадежно влюблен в Арби.

— Кто эта четверка в мантиях?

— Это учителя из Царскосельского лицея № 5 ²/², знаменитые месье Мефро Метафорийский, герр Бляшум Непревзойденный и бабай Мадияр Пытливый. Кучерявый арапчик рядом с ними — маг высшей поэтической категории Евгеша, учился у самого аса Пушкина. Почитай его, он научит тебя классическому стилю, на котором писали поэты Золотого века литературы. А тот странный тип в ментоловых очках — безумный волшебник Люмпен, загипнотизированый кротами.

Из двери Обувного магазинчика вышел уже знакомый Нику крайне накаченный молодой человек в крайне респектабельном деловом костюме с бейджиком «Марк Адам» и направился в их сторону. Ник с восхищением, но и с непониманием глядел на его ботинки фирмы «Лабутен» — с красной подошвой и 15-сантиметровыми шпильками.

— А что это вы тут делаете, а? — поинтересовался Марк. — Добро пожаловать на мою …

Договорить он не успел.

— Ааааа, ТоРмОжУУ &====+stop+. — Сверху на них спикировала симпатичная девушка на рифмометле. Что у метлы, что у девушки развевалась копна черных кудрявых волос, из которой выглядывали любопытные серые мыши. — ПрИвеТ, ЗаЙка ~ привет Ник ~ привет Маркуша))*~))!

— Привет! Почему ты кричишь через букву и делаешь сурдоперевод непонятными символами? — улыбнулся ей Ник.

Над головой Кофейной летали коричневые бабочки вперемешку с зернами арабики — именно такими читались её стихи — очарованный Ник постепенно выпадал из реальности. Ткнув его локтем в бок, Зайка поспешила объяснить:

— Кофейная — многогранный автор, грани так и выпирают; поэтический судья межсайтового литературного класса.

— Зайка, приходи ко мне на конкурсы, и друга приводи!

— Но он еще не определился.

— Значит, вы только в начале … — Кофейная перешла на зловещий шепот. — Я слышала, что на болотах опять появились они. Их видели несколько деревенских … Сладкая боль скоро не сможет их контролировать, и они вылезут из тьмы… Они уже рядом, с каждым днём всё ближе и ближе. Пока что они прячутся в зеркалах, отражаются в темной глади пруда, куда уходят лучшие из поэтов…БУ!

Все вздрогнули.

— Я полетела в Чат! ))#`~) — смеясь над нервическими собеседниками, Кофейная врубила в метлоколонках Puking Alexandria и умчалась в заоблачную даль Чатланских гор.

Чат имени Великой Висящей Оливкии Ферзь транслировался на огромном облачном экране. Заумные разговоры об устройстве вселенной на имперском арамейском вели матерые чатлане — АльХерон и Гарпия.

Зайка поспешила завести Ника в кабачок «Красное & Белое под светом Жёлтой лампы».

— Не будем тратить времени на глупости. Ты зарегистрировался. Теперь нужно сделать три задания:

1. Написать комментарии.

2. Найти распределяющую чернильницу.

3. Найти волшебное стило.

Первые три комментария Ник написал дрожащей рукой. Для придания смелости Зайка угостила его знаменитым авторнетовским глинтвейном, которым приторговывала Глупая ведьмочка Анья. Выбор Ника пал на влюбленного гнома А.Датских. Ник, как и всякий новенький автор, старался быть нейтральным: не обижал, не подкалывал, не злил автора, был максимум толерантным. Это потом, приходит умение поддержать или низвергнуть, умение восхититься и вдохновить или умение виртуозно уколоть, способность ответить в комментарии так, что оппонент сразу ретируется, сраженный волшебным стилом. Ник стоял в самом начале великого поэтического пути.

— Не желаете пойла покрепче? — прервал его размышления Чародей-лиходей Уксус. — У меня есть волшебный стакан.

— И как он действует? — заинтересовался Ник.

— Он определяет, пессимист ты или оптимист. Давай выпьем!

— А, знаю! Если он наполовину полон, то ты оптимист, а если наполовину пуст — то пессимист.

— Не совсем. Если ты пессимист и не перестанешь ныть, то стакан будет у тебя наполовину в жопе, наполовину из неё.

— Изыди, пьянь! — тыкнула в него посохом Зайка, и Уксус, обидевшись, превратился в Бренди.

3.

Карта Оранжевого сайта показывала, что дом Волшебника XveKredo — в простонародье Ксевреда — находился на полпути к месту, где, по традиции, новичок мог раздобыть себе волшебное стило.

Путники разожгли костер и в почти интимной обстановке вели заумные разговоры про литературу. Зайка без всякой магии и волшебства высекла искры и принялась подогревать вдохновляющий глинтвейн.

— Как получается так, что матюки из чата исчезают?

— It is a miracle.

— Как получилось так, что леприконов Сидоруков сразу двое? Как он существует в другом теле?

— Это называние глонирование. Глонов чаще всего убивают, если они не становятся абсолютно самостоятельными. Однажды БезШтанов дал одному автору свой акк, и тот в него вселился. Но ненадолго, потому как бедокурил и финтифлюшничал. Всевышний сразу узнал и отправил нарушителя в пустынные земли Ба-Ана.

Ник решил для себя, что никогда не будет уподобляться глонам. Про Страну Авторнетию ему хотелось знать всё больше и больше. Зайка палочкой неспешно ворошила угли костра.

— Почему Гарпию называют матерью драконов и исчадием критики?

— Потому что её выдерживает только АльХерон и заядлые чатлане. У нее колчан со стрелами, которые она метает в авторов, каждая стрела попадает рядом с другой. Она внимательно выбирает слова, бьет без промаха. И поэтому дыра от обиды и глупости, или пафоса только разрастается.

Ник решился задать самый главный, мучающий его вопрос:

— Почему нельзя произносить имя Дотошного Бобра?

— Тссс. — вздрогнула испуганная Зайка и огляделась. — И придёт Бобёр! Нельзя произносить. Иначе он вселится в тебя, и ты сам станешь Бобром! Бобр существует в параллельном измерении. Вне логики и Вне литературных правил. Он не подчиняется никаким нашим законам. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что он тупой! Эта сущность из параллельного мира не в силах понять элементарные правила: что любовь — это любовь, неграмотный стих — это неграмотный стих, совесть — это совесть. Своими зубами он вгрызается в твои стихи и терзает их, он может ухватиться за строчку, за одну только букву, за запятую, и всё — ты в его цепких лапах.

Огненные всполохи озаряли лица сидящих у костра, и темнота вокруг стала густой и плотной.

Внезапно по лесу пронёсся вой — будто сотня голодных волков окружила путников.

Ник задрожал и наложил кирпичей вокруг костра:

— Кто это? Злобный критик? Дотоштый Бобр?

Зайка рассмеялась:

— Это всего лишь Серый оборотень ТойТошка, он запомнил эхо от воя на Родину-Мать и теперь всегда всех так пугает. Выходи, хулиган!

Из малины, облизывая веселую морду, вылез ТойТошка — автор-собака, любимец всех женщин и детей, лучший друг сталкеров и собутыльник БезШтанова, первопроходимец Чатлановских гор.

Ник, засыпая песком кирпичи, кивнул:

— Здрасьте!

— Забор покрасьте!

Зайка улыбнулась:

— Привет! Будешь нашим провожатым?

— Да что тут провожать? Идешь и идешь по дороге из желтого кирпича.

— Сам-то куда?

— Да я тут малость со следа сбился. Была у меня одна подруга. Толстая как кусок коровьей вырезки. Стала бегом заниматься. Даже назвалась Бегущая за дождем. Вот в дожде-то след ее и потерял.

— Найдется еще.

— А вы сами-то куда?

— Мы к Квсевреде за распределяющей чернильницей.

— Не могли что ли себе Волшебника другого выбрать, попроще? Болтливого АльХерона, например, или этого блаженного Фавна? Любите трудности преодолевать? Это правильно! Поэт должен прочувствовать всю прелесть момента, тяготы и лишения.

— Давайте спать. Поднимаемся с рассветом.

ТойТошка пометил каждое дерево у привала, и вокруг путников образовался невидимый защитный купол, состоящий в основном из собачьих запахов.

Нику снилась Кофейная, темные тени на болотах и нечто пульсирующее, напоминающее полураскрытый бутон розы…

4.

Дорога из желтого кирпича кончилась быстро. В конце нее стояла огромная вешалка. ТойТошка снял с себя шкуру и аккуратно повесил на плечики. Зайка тоже овсежевалась.

Ошарашенный Ник стоял и смотрел на них во все глаза.

— Ну чего вылупился? — Зайка решительно взяла посох в лапы. — Раздевайся! К Ксевреде просто так не пройти, там, знаешь ли, горячий снег!

Никитос вспомнил свой стих «вывернись на изнанку» и мужественно остался в одних боксерах.

Белоснежные кочки горячего снега пылали жаром, как вулканическая лава. Сухостой травы вокруг них, казалось, вот-вот загорится. Воздух был наполнен белесым паром, как в сауне и по-азотистому клубился. В небе то тут, то там вспыхивали красные и синие гиеновидные полуштрихи. Из густого тумана на путников выдвинулось несколько человекообразных теней.

— Мёртвые зомби! — вскричала Зайка и вцепилась резцами ближайшей твари в малую берцовую кость.

Серый оборотень кинулся на самого высокого и жирного и, радостный, сначала пристроился к ноге, а потом поволок его в кусты.

Ник в страхе смотрел по сторонам — ни палки вокруг, ни дерева, драться Ник с детства не умел. Что же делать? Мысль пришла в голову неожиданно — Ник снял трусы и стал размахивать ими над головой как пращёй с криками:

— Не подходи! Зашибууу!

В тумане позади мертвяков показались еще четыре тени. Перед тем как упасть в обморок, авторское альтер-эго Ника выдало:

— К такому меня жизнь не готовила! Зачем я тусовал на «ржомбе» и в тиндере? Надо было записаться в секцию кёкусинкай!

— А-Б-Б-А!

-АА-ББ-АБАБ!

— Верлибриум Верлябля!

— Хари кришна Эврибади!

Раздалось за спинами Мёртвых зомби, и они с каждым новым заклиниванием взрывались клочками исписанной туалетной бумаги.

— Ура! Сталкеры! — обрадовалась Зайка, облачаясь в шкурку мятно-зеленого оттенка.

Из тумана выплыли четыре всадника Авторнета — лучшие комментаторы, не устающие ни днём, ни ночью писать комментарии на самые разные стихи и прозу.

Эльфийка Июлька, парящая на собственных крыльях с изменяемой стреловидностью, Железная Арби на панцирной медведке размеров с небольшого слона, сэр Раздражолудь верхом на веселой бьющей копытами бабе Нюре и сиамские близнецы БПиДД на гигантском двухголовом сиамском коте.

— Дорога свободна, Неопределившийся! Поспеши до полуночи, иначе превратишься в Екатерину Камалову!

Два раза Ника предупреждать не пришлось.

Секрет волшебных чернил знал только Волшебник Ксевреда. Каждое время года, он употреблял запрещенные препараты и продукты их переработки откладывал в разные емкости. Под Новый год, в дни весеннего равноденствия, летнего солнцестояния и на 1 сентября он заваривал особую смесь из семи сортов говна, радуги и порошка стирального марки «Нибелунг», настаивал в течении трёх дней и в полнолуние разливал по склянкам. Склянки в идеале предназначались начинающим поэтам. Но чаще Ксевреду переклинивало и он, откупорив очередную склянку, выпивал содержимое и активно начинал публиковаться, в том числе и в видеоблогах.

Ник выменял заветную чернильницу за пару комментариев.

Чернильница должна была определить творческое предназначение — поэта или прозаика. Если автор становился поэтом, чернильница помогала определять, например, какую лирику он будет писать: пейзажную, гражданскую, любовную, философскую, экспериментальную…

Ник когда-то читал про распределяющую шляпу и знал, что чернильница тоже была распределяющая. Собравшись с духом, он уже был готов вылить ее себе на голову, но ботинки в виде кроссовок фирмы «Абибас» профессиональным хуком выбили чернильницу из его рук. Хук в прыжке с переворотом сделал крайне накаченный молодой человек в крайне респектабельном деловом костюме с бейджиком «Марк Адам».

— Не стоит подглядывать за преисподней… — многозначительно поднял указательный палец вверх Марк.

А Зайка добавила:

— Чернильница не так используется! Пить из неё тоже не надо! Сначала найдем волшебное стило!

5.

— Древняя Авторнетовская легенда гласит, что только истинный поэт сможет достать волшебное стило и печататься на Авторнете долгие счастливые годы. Стило находится в утке, утка — на болоте, болото — в местности, называемой Розовой дырой, хотя представляет собой дыру абсолютно черного цвета.

Ведьма-авторесса Энибэд навсегда поселилась в этих болотах. Отделенная от остального мира Чёрным списком, укутанная саваном доброжелательности, она никому не даёт себя комментировать, не общается, не заводит дружбу. Вокруг нее никогда не слышится звонкий смех. Правда, иногда смеется она сама, когда поёт в уши Всевышнему о своих мнимых мучениях. Этот смех походит на предсмертный крик вороны, на вой каракатицы и завывание выхлопных газов в глушителе «Москвича»…

— Зайка, ты так страшно рассказываешь, — поёжился Ник, ступая след в след за своей мохнатой проводницей.

— Это еще не все. Ведьма Энибэд никогда не ходит одна. Словно вечная мрачная тень за ней неотступно ходит призрак Хэллы — он всемогущ и беспощаден. Его воочию может видеть только тот, кто сочиняет по субботам в туалете. Еще у ведьмы периодически появляются Стражи. Говорят, что больше полугода они не выдерживают — сходят с ума, потому что Энибэд высасывает их жизненные силы, заменяя смех на грусть и слёзы. Ходят слухи, что сейчас службу несёт Страж в сером облаке Дождя.

— Нам придётся с ним сражаться?

— Возможно. Не устал?

Путь Зайки и нового автора лежал через мглистые болота, между поваленных стволов деревьев и выкорчеванных непогодой пней. В тумане то и дела возникало зеленоватое свечение, метались неясные тени. Туман обволакивал ватой.

Чтобы разрушить звенящую тишину, Ник спросил:

— Кто это на болотах?

— Это твоя сладкая боль.

— your sweety pain?

— Да. Она мучается. Не находит выхода. И стихи такие же пишет.

— По-моему, просто у чела вечный депрессняк.

— Нет, сначала же сладкая боль была хорошей — пыталась любить, представляла теплые встречи и домик в лесу, слушала, что говорит ей море в ракушках. Это была действительно СЛАДКАЯ боль, а сейчас это стала больше сладкая БОЛЬ. Понимаешь? Как автор ты должен понять коннотацию! Елы-палы. Вспомнили — оно и появилось.

К путникам приближалось нечто бесформенное, рядом с которым бежал ЪУЪ, страшный как херЪ.

— Бежим! — крикнула на ходу Зайка. — У тебя есть зеркало?

— Нет. Но есть айфон.

— Давай сюда!

Зайка в подскоке включила фронтальную камеру, направив ее на существо из болот, и произнесла, короткое, но меткое заклинивание:

— Ы!

Нечисть, озадаченная собственным фотоснимком и заклиниванием, уползла в кусты сочинять очередные «записки сумасшедшего».

6.

Оранжевую полосу прибоя центрального болота у Розовой дыры ведьмы Энибэд охранял красный низкорослый боброобразный тролль с тонкой полоской усов на морде. Даже Гитлер был симпатичнее раз в десять. За его спиной во вшивых камышах плескалась желтая уточка Элла — конечная цель долгого путешествия.

В зарослях ракитника путешественников ждал ТойТошка, замышляющий гадость.

— Видели?

— Это Эндрюк — Дотошный Бобр!

— Он знал!

— Он чувствует!

Из дупла берёзы запахло кубинскими сигарами и в секунду перед компанией материализовался без штанов БезШтанов.

— В чём проблемы, ребзя? Давайте я первый комментну? — предложил излучающий очарование Без.

Но Ник решил, что по-мужски будет самому ответить Дотошному Бобру:

— Нет, я буду учиться отвечать на комментарии сам! Я написал, значит, я буду отстаивать свое авторское кредо. Вы, друзья, можете потом присоединиться и поддержать меня. Но сейчас — я сам.

Ник решительно направился в сторону Бобра. Оставшаяся троица склонила головы.

— Мне жалко его. — зашептала Зайка. — Любой новый автор может быть н его месте. Да и впечатление от Авторнета на всю жизнь останется. Нельзя так жестко с новенькими, сбегут.

— Дотошному Бобру это не докажешь. Он тупой!

— Нельзя Ника просто так отпускать. — решил за всех Без. — Той, ты заходишь на Бобра справа и делаешь пас матюками, но цензурно, Зайка — ты слева делаешь обводящий стёбный удар по типу «сухой лист», я — центральный нападающий.

— Банзай!

-Кря.. — только и успела печально вскрякнуть желтая уточка Элла, когда лишилась одного из волшебных перьев из своей непревзойденной жэ.

Волшебное стило было получено.

7.

Обратный путь пролетел очень быстро, так как путники вызвали Кофейную с компанией на волшебных рифмомётлах. Усевшись на чердаке НегативногоДома достали все добытые артефакты.

— Давай, начинай! Мне жутко любопытно! — торопила нового автора Зайка.

Ник опустил волшебное стило в чернильницу и выудил красные чернила. Они пахли дедушкой Лениным и пионерскими галстуками, красным портвейном и революцией. Ник лизнул и понял, что не хочет писать гражданскую лирику и политические лозунги, не хочет работать на Эхо Мацы и вообще. Фиолетовые чернила представили Нику безрадостное будущее на кладбище. Третья попытка оказалась удачной — синие — о любви, об отношениях, о себе, о жизни, Ник вытянул длинную полоску синих чернил, а в конце исхитрился и намотал немного всех цветов и обрезал кончик.

Зайка не без удовольствия всадила Нику волшебное стило в ягодичную мышцу.

— Пиши!

Под звёздами,

на улице, в каком то дворе

я впускаю в себя 18 градусов,

чтобы забыть утро, потерять день.

мне это даже нравится —

в себе цветком распускать тлен.

Ник Широков. Дата регистрации на Авторнете: 19.05.2020 г.

P.S.

Этим утром в скрытой от авторских глаз пещере, навсегда затерянной где-то между Чатланскими горами, туманными болотами Розовой дыры и неспящим Оранжевым городом, в пещере, куда проникает лишь солнечный свет да мерцание звёзд, дрогнули четыре золотые цепи, держащие Авторномикон — великую Гостевую книгу Страны Авторнетии. Сверкающие золотом страницы перелистнулись до 8463, и утренняя пыль сложилась в надпись «Цена за уверенность нового шага…»