Ирина Хотина — Разве все уже сказано до меня?! Главы 27-28.

               В предпоказные ажиотажные дни, суматошно заполненные тысячью неотложных дел, проблем и всяческих недоразумений, я гнала от себя предательскую мысль: что же я буду делать, когда все это закончится? Отдавать себя на растерзание воспоминаний о Максе мне не хотелось, потому что знала, уйду в глубокую депрессию. Но этого, к счастью, не произошло. Коллекция оказалась столь удачной, что заказы посыпались один за другим. А ведь у меня не дешевая хозяйственная лавка с предметами первой необходимости. Да и конкуренция в ювелирном бизнесе сумасшедшая. И моду на черные бриллианты ввела не я. Но в наших работах они выглядели столь органично, настолько к месту, а в сочетании с эмалью так эффектно подчеркивалась их красота и необычный блеск, что изделия смотрелись будто живые. Мишаня взобрался на еще один Эверест своего таланта.

               А через некоторое время ко мне обратились от имени королевского двора одной из европейских стран. Вот посмеялся бы Макс. Дело в том, что около года назад в одной из публикаций, посвященной успехам коллекций «Кремерз Хаус» и его быстро набирающей обороты популярности в мире моды, был даже пущен слух о том, что некоторые королевские европейские дома поглядывают якобы в нашу сторону. Макс долго уверял меня, что за эту хвалебную статью и не очень правдоподобный слух он не заплатил ни шиллинга.

                Оказывается, яркость, стиль, оригинальность и качество последней коллекции произвели должное впечатление и на высочайших европейских особ, и прежде всего ее заключительный штрих — бриллиантовая корона. В последние годы в европейских монарших династиях стало хорошим тоном жениться на девушках из народа, претворяя в жизнь бессмертный сказочный сюжет. Я сама была простой золушкой, по воле судьбы оказавшейся на вершине европейского бомонда. Поэтому обращение ко мне по поводу головного свадебного украшения для такой будущей королевы посчитала для себя делом не только большой чести, но и глубоко символичным.

               Поначалу речь шла о той самой короне, в которой была я сама на показе. Но ее за баснословные деньги приобрел покупатель, пожелавший остаться неизвестным. Потом под большим секретом мне шепнули, что ее владельцем стал какой-то арабский шейх, решивший сделать своей любимой жене поистине королевский подарок. Дай Бог счастья ему и его жене! Королевский двор рассудил, что это, может быть, и к лучшему, и решил заказать новую корону, с учетом вкуса невесты и жениха. После важного, но непродолжительного периода согласований по дизайну и форме, количеству, размерам и качеству камней, а также цене и сроках изготовления, Мишаня приступил к работе.

Королевская семья, а главное, жених, не поскупились: в короне должны быть использованы камни размером не меньше одного —— двух каратов. Но ее безусловным украшением должны стать шесть крупных бриллиантов: пять пятикаратников и один камень в десять каратов. Особо оговаривалось качество бриллиантов. Работа была не столько сложной, сколько ответственной. Когда после подготовительного периода мы приступили к отливке деталей из золота, Мишаня аж почернел.

— Мишка, я тебя совсем загоняла. Потерпи немножко. Вот закончим царский заказ, поедешь в Москву, дочку с внучкой повидаешь, а то ведь как родилась, так и не видел. Может, сюда их привезешь. — Стала я сердобольно его жалеть, прекрасно зная, что напоминание о дочери и внучке действуют на него как чудодейственный бальзам. — А на сегодня хватит. Иди домой, отдохни.

Но даже напоминание о двух самых дорогих ему девочках не вызвало у него привычной улыбки и знакомого вздоха облегчения, не разогнало морщин на лбу и напряжения в глазах.

— Нет, Кать. Я еще задержусь. Не только эту шапку Мономаха делаем, и другие заказы есть. Я немного посижу, покумекаю, а потом пойду. — Говорил он мне, целуя на прощанье и выпроваживая домой.

            Я вспомнила, какой грустный и печальный он был после смерти Макса. Еще подумала, как близко к сердцу он принял его гибель. Но вскоре все прояснилось.

—— Катюш, а ты фабрику, того, не закроешь? — Спросил меня тогда Мишаня, виновато опуская глаза. — Говорят, у него дочка есть, и теперь она всему наследница. Вы ведь, Катенька, извини ради Бога, не успели пожениться.

            Ах, Миша, Миша, Мишаня! Это только ты мог умудриться прожить в Англии три года, так и не выучив языка. Телевизора не смотришь, газет не читаешь. А там обо мне иногда интересные вещи говорят и пишут.

Я тогда его успокоила, сказав, что дала согласие на брак только после того, как Макс переписал фабрику на меня, чем значительно улучшила Мишкино настроение. Сейчас же, глядя на него, я невольно отметила, что он снова выглядит очень встревоженным.

— Кстати, Миша, на днях привезут заказанные для короны камни. Как ты думаешь, мне стоит сменить замки?

Мишка поморщился.

Ювелирный бизнес весьма затратен не только исходными материалами, но и системой охраны и контроля. С одной стороны, это всевозможные меры безопасности на случай внешнего вторжения, а с другой, постоянный контроль внутри. И какими бы работники ни были честными, если у хозяина что-то плохо лежит, рука сама тянется положить это что-то в другое место, хозяину неизвестное. Но помимо всевозможных контролирующих систем, самый главный контроль — человеческий глаз и нюх. Какое-то время назад у меня была проблема именно в этом пункте.

На Мишаню я полагалась, как на самое себя. У него единственного, кроме меня, были ключи от всех помещений и от сейфа. Когда рабочих и мастеров было еще мало, их контролировал все тот же Мишаня. Но с разрастанием производства ему стало сложно справляться одному. Даже когда у него появился помощник, он не успевал уследить за всем и часто на это жаловался. Но тут, как всегда, помог случай. Один из ювелиров, приглашенных Мишкой, приехал не один, а с женой, женщиной болезненной, и потому отказавшейся оставаться без мужа в России. Но так как сидеть одной в четырех стенах без российских телевизионных каналов ей было скучно (в целях экономии ребята не захотели ставить «тарелку»), а устроиться куда-нибудь на работу без знаний английского у нее не получилось, то она попросила меня пристроить ее в мастерской. Ну, кем я могла ее взять? Только уборщицей.

Незадолго до этого у нас случился инцидент: один из мастеров крепил камень, но не совсем удачно. Бриллиантик подскочил и отлетел, а куда, никто не понял. В принципе такое случается. Не часто, конечно, особенно у опытных мастеров, но бывает. Что делать? Как правило, начинаются активные поиски малюсенькой блестящей фиговинки ценою всего-то в пару тысяч долларов. Но тут камень пропал с концами. Жаль, конечно. И дело не в том, что мне эта вещица обошлась на эту самую пару тысяч дороже, а в чистоте и доверительности отношений внутри нашего небольшого коллектива. Но спустя несколько недель пропажа отыскалась. Ее нашла та самая Зина, взятая мной в уборщицы. Оказывается, камень отскочил намного дальше, чем предполагали ребята, и закатился в щель под верстак, где добросовестная и скрупулезная Зина решила пройтись сухой щеточкой. Женщина она была придирчивая и требовательная. В квартире, где они жили как в общежитии, поддерживала железную дисциплину и порядок, отчего получила прозвище Комендантша. Вот на нее-то я и возложила обязанности контролера. Баба она оказалась смышленая, быстро освоила компьютерную программу по расчету золота и его расходов на каждое ювелирное изделие и строго спрашивала с мастеров, сдававшим ей каждый вечер сделанную работу для хранения в специальном сейфе.

        Мишаня же поморщился оттого, что по поводу смены замков ему бы пришлось вступать в контакт с Комендантшей, а с нею у него в последнее время было несколько стычек. Он уже приходил ко мне жаловаться, что Зинаида слишком много о себе возомнила и сует свой нос не в свои дела. Я не стала встревать в их разборки, тем более что радела она за мое имущество, и посоветовала Мишане с ней помириться.

        Но вот и этот заказ был сделан. Великолепное, по-королевски роскошное и в то же время изящное и стильное украшение для новой принцессы сияло в черных волосах Эстер, которая специально для этой примерки взяла в ателье у Алана длинное белое платье

        Эстер стала адвокатом «Кремерз Хаус», тем более что место Макса в этой должности было свободным. По-моему, у нее с Аланом закрутился серьезный роман, что подтверждалось появлением на его эскизах многочисленных рисунков глаз, похожих на черные маслины. Да и сама их владелица не прочь была лишний раз заглянуть к нему в мастерскую.

        Все были в восторге. Корона соответствовала тем высочайшим требованиям, какие к ней предъявляли заказчики и должна была, бесспорно, стать одним из главных украшений в свадебном наряде венценосной невесты. Мишаня снял ее с головы Эстер, еще раз придирчиво осмотрел и отнес в сейф. Завтра в двенадцать часов дня в торжественной обстановке она будет вручена послу. А сейчас в ознаменовании завершения столь ответственного заказа я решила отпустить всех пораньше. Все устали, всем хотелось расслабиться. Да и у меня самой вдруг появилось непреодолимое желание побыть одной. На фабрике остался, как обычно, один Мишаня.

           Я знала, почему меня резко потянуло домой. Подобное чувство возникало и раньше, когда остро ощущалась необходимость помедитировать. У меня не было резких спазмов (как, скажем, у сэра Джеймса), или других симптомов того, что идет открытие канала. Нет, просто возникало желание отключиться. Но пока добралась до дома, поужинала, обсудила с Долорес хозяйственные вопросы, сделала несколько телефонных звонков, только к девяти вечера смогла спокойно закрыть глаза.

           Каждый применяет свою технику медитации. Мне, например, нужен некий пусковой механизм в виде четкой и ясной картинки того места, какое я хорошо знаю и представляю. Это настройка на визуализацию. Поэтому когда на своем внутреннем экране я отчетливо вижу ладные, крепкие грибы в Иерусалимском лесу, то знаю: канал открыт. Но это не обязательный пейзаж. Иногда очень удачно получается с картинками карт Таро. В свое время я пробовала представлять разные. Более всего мне подошла энергетика «Страшного суда». На ней изображен ангел, звуками волшебной трубы вызывающий на Высший суд души умерших из их гробов. Несмотря на устрашающее название и изображение, карта эта имеет мощную энергию обновления.

Для меня главное — настроиться на звук трубы. Иногда он бывает резким и грубым, как будто ангел играет на старом медном геликоне. Такие звуки я слышала, когда шаг за шагом проходила этапы очищения. Но сегодня звуки были нежными и мягкими, похожими на голос флейты. Я даже увидела серебристый цвет этой энергии, которая отчетливо выстраивалась в волшебную мелодию «Yesterday».

Под эти любимые звуки я вышла на знакомую лесную полянку и моментально поняла, кого мне нужно там искать. Оглянулась по сторонам, но его нигде не было. Заметила тропинку и, без раздумий пошла по ней. Она вывела к высоченным сухим камышовым зарослям. Я стала раздвигать их руками, но безрезультатно — впереди все тот же серовато-желтый колючий тростниковый частокол. И вдруг проблеск — голубое небо, гладь реки и белая яхта. Ну, конечно же, Макс ждал меня на борту «Элис».

        Мы сидели, как тогда, в пластиковых креслах на небольшой палубке.

— Макс, почему это случилось? Мы что-то сделали не так?

— Мы слишком любили друг друга. — Печально ответил он.

— Разве за это наказывают?

— Мы встретились, потому что так захотела ты.

— Я знаю. Я запрограммировала тебя в своем подсознании и все сделала, чтобы встретить тебя. Любая женщина мечтает о своем принце.

— Но не у любой мечты сбываются. Тебе разрешили.

— Как это?

— Тебе за эту жизнь удалось пройти путь, равный нескольким жизням. Ты не просто поняла Законы Божественного разума, а приняла их на всех уровнях, изменив этим не только свою судьбу.

-— И твою тоже? — От волнения стало трудно дышать. — Я что-то забыла, упустила?

— Ты забыла, что я не был готов. — Помолчав, тихо добавил. — Нам была дана вторая попытка.

Какая вторая попытка? Странно…

— Значит, будет третья. — Стала я утешать, то ли его, то ли себя. А потом, в предчувствии скорого окончания разговора, взмолилась — Только не уходи! Будь со мной рядом.

— Я сделаю все, что ты хочешь. — Это было как раз то, что мне хотелось услышать.

Я стояла на берегу и долго махала вслед белому маленькому пятнышку на безбрежной голубой глади.

            Из этого прекрасного видения меня вывел неожиданный звонок в дверь. Никаких поздних посетителей, тем более без предварительной договоренности, я не ожидала, поэтому нехотя пошла посмотреть в монитор на непрошеных гостей. У входа в парадное стоял Мишаня. Он редко бывал у меня, только в экстренных случаях, как правило, связанных с какими-нибудь бытовыми проблемами. И сейчас выглядел каким-то странным, дерганным или испуганным.

— Миша, что случилось? —— Крикнула я в домофон, еще не нажав кнопку замка.

— Катя, открывай быстрее! Беда!

Влетев в квартиру, он тут же бросился мне в ноги и, скорчившись в три погибели, стал причитать:

— Катя, Катенька, прости меня, иуду! Прости подлеца. Но я не мог поступить иначе. Он меня заставил! Он мог их убить! А ты что теряешь? Камушки, деньги… Но ведь это не жизнь!

— Миша! О чем ты? Что случилось? Кто тебя заставил? Кого могли убить?

            Но Мишка бубнил одно и тоже: прости, я подлец, меня заставили, я их спас.

            И тут я не выдержала. Мне столько времени приходилось глубоко внутри себя прятать обиду на себя, на Макса, на судьбу, зная, что не имею на это право, и только сейчас начинаю что-то понимать про свое горе, как появляется некто, который своим невнятным блеяньем мешает мне.

            Мишка, видит Бог, ты сам нарвался. Но, по-моему, это лучший выход и для тебя и для меня.

            Я редко позволяю себе взрываться, потому что в гневе страшна без всяких прикрас. В такие минуты из меня, воспитанной, интеллигентной женщины, прошедшей свои университеты на советском производстве, прет русский устный, близкий к трехэтажному. Матерюсь я грубо и от души.

            Схватив Мишаню за борта пиджака, я рывком подняла его с колен и стала хлестать по щекам, с каждой секундой все больше понимая, что случилось что-то страшное, а этот идиот не может толком мне ничего объяснить.

— Что ты натворил, х ...    моржовый? Кто тебя, п ....са, вы ....л? Кого ты спас, п ... да недоеб .... ая? —— И далее в таком же духе.

        Макс, закрой уши!

        То ли родная речь возымела действие, то ли рука у меня тяжелая, но вскоре Мишка пришел в себя. И я услышала его рассказ.

        Оказывается, после того, как заказ на корону был окончательно оговорен и получена предварительная оплата, в его квартире, куда он вернулся, как обычно, поздно после работы, раздался телефонный звонок.

— Ну, здравствуй, Мишаня!

           Мишка мог дальше не продолжать, я уже знала. Это был Граната. За всеми своими переживаниями, заботами, суматохой я о нем совсем забыла. Хотя нет, неправильно. Я старалась его не вспоминать. Все самое страшное в моей жизни было связано с этим человеком. Не зря в моем представлении он всегда ассоциировался с удавом, потому только при одном воспоминании о нем начинала цепенеть. Но еще страшнее оказалась любовь этого гада.

            Граната потребовал от Мишани сделать копию короны, но вместо шести самых больших камней поставить стразы. Все расходы он, естественно, брал на себя. А чтобы до Мишани дошло, насколько серьезное ему поручает дело, он выкрал его дочь с полуторагодовалой внучкой, живших в Москве. Что будет с ними, если Мишаня откажется или проболтается, догадаться было не сложно. Педофилов на родных просторах много, да и дочка у Мишани ничего, интересная, умирать будет в муках. То, что Граната за базар отвечает, Мишка в свое время прочувствовал на себе. Поэтому, услышав в трубке голос дочери, согласился на все.

Сообщил Гранате данные о количестве камней, их размеры и характеристики, даже имя продавца назвал, у которого я их приобретала, чтобы были из одной партии. А также назвал количество чистого золота, необходимого для короны. Но от волнения совершил одну маленькую ошибку: не учел, что для литья деталей в ствол ювелирной елки нужно добавочное количество золота. Из-за этого у него произошли конфликты с Комендантшей — та обнаружила недостачу. Необходимые для изготовления копии золото и бриллианты ему доставил посыльный в коробке с тортом и букетом цветов. Это было как раз в день рождения его дочери. А несколько позже он получил стразы. Тут вообще все было просто. Позвонили ночью и сказали, что недостающие детали лежат у него под дверью. А сегодня, час назад, он передал настоящую корону Гранате. Тот лично прикатил в Лондон, вместе с экспертом, чтобы удостовериться, что Мишка его не обманул.

           Все знали, что я доверяю ему настолько, что никому из охраны не пришло в голову его обыскать на выходе. Настоящую корону Граната забрал себе, а копия была возвращена в сейф, где сейчас и находится. Мишка со слезами на глазах стал мне рассказывать, как умолил это чудовище отдать сразу же при нем распоряжение выпустить дочь и внучку, что тот и сделал. И сейчас они находятся в безопасном месте. Ему же самому Граната вручил билет в Москву, решив, что на этом Мишанино сотрудничество со мной должно закончиться. Но вместо аэропорта Мишка приехал ко мне.

— Зачем? Ты-то ведь знаешь, что ничего уже изменить нельзя.

— Катенька, отмени передачу этой чертовой короны.

— Нет, не получится. Все знают, что она готова. Посол ее изготовление отслеживал как самое важное государственное дело. Я при тебе ему звонила и подтвердила, что все готово и не будет никаких инцидентов. Мы оговорили все детали церемонии. А теперь признаться, что меня обманул самый близкий и доверенный человек? Ты понимаешь, что это конец репутации?!

От обиды, от бессилия что-либо изменить, захотелось плакать, а еще лучше, стать маленькой девочкой и спрятаться в какой-нибудь темной каморке и навсегда забыть, что существует этот отвратительный, уродливый мир, где никому нельзя верить, даже лучшему другу. Но не получилось, потому что рядом был Мишаня, которого только что вынудили сделать подлость, и сейчас он доказывал мне, что он — человек.

-— Давай что-нибудь придумаем... Может, камни где найдем? — Скорее с отчаяньем, чем с надеждой в голосе, предложил он.

— Ты же сам понимаешь, что это не реально. Даже если завтра с семи утра начну звонить, договариваться, искать, бриллианты такого размера и качества так просто не купишь. Не успеем. Начнется шумиха. Граната все правильно рассчитал.

-— Что он, бандит, хочет? Чтобы ты у него настоящую корону выкупила? Так заплати, Катенька, заплати!.. Потом из долгов выпутаемся. Не впервой! — Мишка нелепо заметался по комнате. Оказалось, в поиске телефонной трубки, найдя которую, сунул мне в руки.— Сейчас, сейчас он позвонит…

Через полчаса томительного, но бесплодного ожидания Мишка не выдержал —— его затрясло, как при сорокоградусной лихорадке. Пришлось прибегнуть к хорошо проверенному лекарству, тоже сорокоградосному, тем более что пациент не возражал, рассудив, что с Гранатой я переговорю и без него. Мне оставалось только наблюдать, как быстро он хмелеет.

-— Спи, Миша, спи… —— Я стала укладывать его на диване.

-— Что же он тянет? — Все еще не сдавался он.

-— Прогадать боится. — Мне было все равно, сколько запросит Граната — самое дорогое он у меня уже отнял. —— Главное, твои девочки в безопасности, А то, не приведи, Господи…

Мишка, сморенный переживаниями и водкой, наконец, уснул. Молчал и телефон. Но, в отличии от Мишани, его молчание меня не тревожило: Граната ведь не подозревал о том, что мне известно о подмене короны. Значит, позвонит утром, вместо будильника, и пропоет приблизительно такую незатейливую песенку: «Ай-ай-ай, Катенька! Как не стыдно фальшивки царским особам подсовывать? Какая же ты Бриллиантовая королева? Дорого тебе твой праздник обойдется!»

Но дело не в сумме —— заплачу. Куда я денусь?! Вопрос, за что я плачу такую цену? Неужели, за то, что из пешек в ферзи пролезла? Славы Самоэля захотела? Да еще и Макса втянула. Любовь, успех, слава… Суета… Кто-то уже сказал об этом до меня… Да, да, Анна Анреевна, как всегда, все гениально разъяснила. Дай только вспомнить.

       Нет, царевич, я не та,

Кем меня ты видеть хочешь,

И давно мои уста

Не целуют, а пророчат.

Славы хочешь? У меня

Попроси тогда совета.

Только это суета,

Где ни радости, ни света.

А теперь ступай домой,

Да забудь про нашу встречу.

А за грех твой, милый мой,

Я пред Господом отвечу.        

        Максимушка, родной, так кто за какой грех отвечает? За что ответил ты? За то, что много лет выставлял свою жизнь на показ, был с разными не теми, а потом встретил ту, что предназначалась тебе, но уже было поздно? Или жизнью ответил за маленькую ложь? Скажи, может быть, это я напророчила беду? И за что сейчас отвечаю сама? Славы хочу? Да нет. Жила без нее столько лет и еще столько же без нее проживу. Самоэль тоже ответил. Ответил жизнью самых близких ему людей. Он был уверен, что за любовь, которую предал. А потом все, что нажил, завещал мне. Зачем? Ах, Самоэль, Самоэль!

    Я пошла в кабинет и села за письменный стол, потому что захотела снова перечитать его письмо. Ведь именно с него все началось. Я достала из стола тетрадь и раскрыла красную обложку. Теперь все написанное здесь представлялось таким родным и близким, что из глаз невольно закапали слезы, они у меня стали такими скорыми и непослушными.

Пришлось осторожно смахнуть несколько капель с листа, но одна попала совсем рядом со сгибом между страницами. Я машинально надавила в этом месте посильнее, и вскрикнула от неожиданности: что-то больно укололо меня в палец. Наверное, скрепка. Но, перевернув страницу, увидела, что тетрадь прошита нитками, и никаких скрепок нет. Попыталась продолжить чтение, но ноющая стойкая боль в пальце приковывала к себе внимание и требовала найти виновника неожиданной травмы. Я быстренько перелистала тетрадь до последней страницы, взяла ее в обе руки и резко перегнула. В самом центре корешка переплета из-под бумаги показался острый, тонюсенький металлический штырек.

    «Ничего себе переплетик!», вырвалось у меня, потому что за три года крутни в ювелирке я научилась отличать золото от других металлов. Оцарапавший меня штырек был из золота. Я кинулась за своей сумкой, где в красивом футляре лежал подарок Бенжамина —— лупа и маленький пинцетик.

    Зацепленный пинцетом штырек при вытягивании превратился в золотую проволоку длиною в сантиметра три. Дальнейшее усилие вызывало надрыв бумаги переплета. Но какое это имело значение, если Самоэль с такой тщательностью и аккуратностью вклеил сюда эту золотую струну? Я стала с такой же аккуратностью за нее тянуть. Нить дошла до конца корешка, а потом повернула и стала рвать бумагу строго по периметру обложки. Когда вся обложка была таким образом препарирована, я аккуратно сняла ее вместе с тетрадью и ахнула от изумления.

    Макс, ты помнишь, что сказал Самоэль? Наследник найдет бриллианты, если всем сердцем прочувствует, что за все нужно платить. Ты искал бриллиантовый запас Самоэля пятнадцать лет, а оказывается, сам хранил его все эти годы. А сейчас, заплатив за все, помог мне их отыскать, чтобы я не упала? Спасибо тебе, родной.

    В двух половинках обложки, словно в ящичках, тесно прижавшись друг к другу, лежали бриллианты. И какие! Высочайшей чистоты! Самые маленькие были каратов в пять. Самый большой — в сорок-сорок пять. Да, Самоэль, тебя не зря называли Бриллиантовым королем! Наверное, часть из них досталась тебе еще от родителей твоей жены.

Но времени на сантименты нет. Нужно отобрать подходящие.

— Мишаня! Мишаня! Вставай! — Что было силы толкала я его.

-— Что? Что? Сколько, Катя? — Мишка очухался моментально, как часовой прикорнувший на посту

-— Два.

-— Два миллиона?!!

-— Два ночи. Граната пока не звонил. А когда позвонит, будет поздно. Для него поздно. — Я протянула Мишке ладонь с бриллиантами. —— Нам хватит времени, чтобы переставить камни?

— Какие камни, Катя? Неужели ты что-то нашла? Где? Откуда?

— Не задавай лишних вопросов. Ты же не в КГБ. — Шутка, конечно, кондовая, но в данной ситуации подойдет. — Ты мне поверишь, если я скажу, что пока ты спал, я никого не убила и не ограбила, а просто нашла клад? Сам займешься или нужно вызывать кого-то из мастеров?

            Меньше чем через час мы уже были на фабрике и наш лучший закрепщик приступил к работе.

— Кать, откуда ты их все-таки взяла? — Мишка все еще не верил в реальность происходящего, а потому снова и снова разглядывал камни, боясь подвоха На самом деле, мой ответ его не интересовал. Он был счастлив, что вовремя предупредил меня и все так хорошо закончилось.

— За все нужно платить. За ложь, за обман, за грязь, в которой живешь... — Изрекла я глубокомысленно, потому что вновь и вновь возвращалась к этой истине, за простыми словами которой скрывалась вся правда жизни. Мысль эта заняла меня настолько, что я застыла на полуслове. Мишка стал трясти меня за плечо:

— Кать, ты чего?

— Я тебя все эти годы обманывала, и Павла тоже. Я не три миллиона получила, а пятьсот. И фабрика всегда была моей. А бриллианты... — Тут у меня громко и отчетливо екнуло сердце, почувствовавшее новую беду. — Мишка, какие мы дураки, сидим болтаем, а тебе же нужно срочно бежать! Граната тебе никогда не простит. Ведь это он убил Макса.

    Мишаня побелел. А потом еле слышно произнес:

— За что?

Вот так интересно устроен человек: ему грозит реальная смерть, а он интересуется, за что получил пулю другой.

— Помнишь, ты мне рассказывал, после того, как Граната получил долг, он меня разыскивал? Оказывается, это чудовище воспылало ко мне нечеловеческой страстью. Дозвонился до Макса, и тот ему сказал, что я за него замуж вышла. А у нас тогда с ним ничего не было. Ничего, понимаешь? Зачем он тогда его обманул?! Когда Граната узнал об этом, то прикатил сюда, в Лондон, умолял простить его, дать еще один шанс. — Мне ужасно захотелось курить. Но сама я так и не привыкла носить сигареты, а Макса рядом не было. — А после того, как мы с Максом действительно собрались пожениться, решил отомстить. Не было случайного ограбления. Киллер его инсценировал.

— Но откуда Граната узнал, что твой попрется в эту Сьерру Леону?

— А откуда он узнал про заказ? Да и год назад в лондонском салоне появился именно в то время, когда я там была. У него, наверняка, информатор имеется.

— Ты уверена, что это Граната того, убил Макса?

— Видела его на похоронах, как он наблюдал за мной. Радовался, наверное.

— Катенька, что же теперь делать? — Естественный вопрос Мишани подводил черту под теоретическими выкладками и требовал конкретных действий по его спасению.

— О себе я сама позабочусь. А вот что делать с тобой и с твоими девочками?

Мишка смотрел на меня как на мессию.

«Мессия. Мессия...»

— Есть только одно место на земном шаре, где ты можешь реально укрыться. Это наша с тобой историческая родина — Израиль.

— Я там был. Жарковато у них.

— Ничего, привыкнешь. С Гранатой жарче будет. Первое — у тебя есть законные основания для репатриации. Поедешь туристом, там подашь документы на гражданство. И второй очень важный момент — там совершенно официально можно поменять имя и фамилию. Пока оформим визу, поживешь здесь, на фабрике, под охраной.

-— А девочки? Что с ними?

    — Где они? У тебя есть с ними связь?

— Да. Они у знакомых.

        С девчонками все оказалось несколько сложнее. Выяснилось, что Мишкина дочь с малышкой прячется у какой-то институтской подруги, где-то в Подлипках. Не мог ей помочь и муж, ставший к этому времени бывшим. Надо искать какой-то выход.

       Как же я могла забыть? Около года назад в мой швейцарский магазин зашел покупатель. Вернее, хотел зайти, и не один, а со своей охраной, каковую охрана магазина, разумеется, не впустила. Возник шум, и я вышла в зал. Не могу сказать, что я находилась там случайно, так как регулярно объезжала свои филиалы. Но в тот день я была не в Милане или Париже, а в Цюрихе.

Посетитель оказался русским. Сейчас таких уже редко называют «новый», но к этому данное определение подходило, с добавлением еще одного — «борзый». Он стоял перед закрытыми дверьми магазина, жестикулируя руками и брызжа слюной. Но мое внимание привлек не он, а тот, кто стоял за его спиной –крепкий, коротко стриженный мужик, с умными серыми глазами. Он понимал всю глупость происходившего и спокойно ждал развязки конфликта, хотя именно из-за него и разгорелся весь этот сыр-бор. Он и был тем охранником, которого не пускали. Я нажала кнопку и открыла дверь, обращаясь к нему:

— Ванечка! Макаров! Это ты?

   Он на долю секунды сощурил глаза, а потом распахнул их в радостной улыбке.

— Катя!.. Катерина Михайловна!

   Я велела пропустить обоих. Но пока объект охраны тратил деньги, выбирая себе, что посолиднее и подороже, мы с Ванечкой общались в моем кабинете.

    Иван Макаров был моим московским соседом по лестничной площадке. Наши матери дружили. Ванечка родился, когда мне было десять лет. В своей семье я была младшей, мой брат был старше меня тоже на эти самые десять лет. И сколько я себя помню, наши с ним непростые взаимоотношения в детстве складывались приблизительно на таком уровне: «Катька! Не трогай, это мое! Опять ты сюда влезла! Мам, скажи ей, чтобы не мешала!» и так далее. А тут Ванечка! С первых его дней я относилась к нему как к младшему брату, тем более что все свое детство он провел у нас. Я забирала его из детского сада, таскалась с ним по подружкам, в кино, зимой на горку и каток. Когда стала постарше и уже училась в институте, он забегал к нам почти ежедневно, чтобы я проверила его домашние задания, правильно ли он решил примеры и задачи, и вставил пропущенные буквы в упражнении по русскому. А потом мы потерялись. Изредка, встречая его отца, я узнавала, что Ваня поступил в военное училище, но не в Москве. Потом его отец сокрушался, что он служит где-то у черта на куличиках, потом служит в другой части. Если честно, до его военной карьеры мне не было никакого дела.

Последний раз я видела Ивана в конце 98-го. К тому времени мы с Пашкой снова перебрались в Кузьминки. Я возвращалась из больницы, где он лежал после разборок с Гранатой, как следом за мной в подъезд вошел мужчина. Я даже не обратила внимания, что на нем военная форма, настолько боялась всех незнакомых особей мужского пола. В страхе остановилась, так как не хотела, чтобы этот тип шел сзади меня (лифт из-за ремонта не работал уже год). Он прошел мимо, поднимаясь по лестнице, потом резко остановился и обернулся с радостной улыбкой:

— Катя, это же я, Ваня Макаров. Не узнала?

Конечно, не узнала. Вместо милого, застенчивого Ванечки из моего детства стоял статный военный, с удивлением и интересом рассматривающий меня, погрязшую в своих проблемах бабу с тяжелыми авоськами в руках. Он помог дотащить их до дверей, расспрашивая по пути, как я и что.

Сейчас он сидел напротив меня и тоже рассматривал, но не так откровенно. Оказывается, Иван закончил Рязанское училище ВДВ и отслужил во всевозможных горячих точках. А недавно вышел в отставку и устроился в охранную фирму.

—— Иван, это не бандиты? — С испугом спросила я.

— Нет, Катерина Михайловна, — он обращался ко мне почему-то по имени отчеству, — там почти все такие же, как я. Вот только охранять разное приходиться...

    Я тогда записала его телефон на визитке своего швейцарского магазина. Вернее, номер телефона, по какому всегда помогут его найти.

Где же она? Надо только не спешить и не суетиться, перекладывая попусту бумаги из одного ящика стола в другой. На мое счастье поиски маленького бумажного прямоугольника среди прочих оказались успешными.

— Алло, здравствуйте. Мне нужен Макаров. Да нет же, не пистолет. Иван Макаров. — У отвечающих эта была, видимо, привычная шутка.

   Иван перезвонил через двадцать минут, сразу поняв, что по пустякам я не стала бы его беспокоить. Не знаю, была ли у него в тот момент работа, или я вытащила его из теплой постели, но в просьбе не отказал.

Обеспечение девчонок охраной было только полдела. Им нужно было срочно оформить документы на выезд, убедив соответствующих израильских чиновников в реальной угрозе их жизням.

Надо сказать, что после того, как я, что называется, засветилась, и мое имя стало регулярно мелькать в прессе, периодически в своих интервью я затрагивала тему антисемитизма, Ближневосточного конфликта и неправильной, с моей точки зрения, позиции Европы в нем. Иногда в выражениях не стеснялась. После чего израильтяне стали сами искать контактов со мной и очень меня полюбили. И было за что. Я немало жертвовала в разные израильские фонды и на социальные программы, не буду лукавить, преследуя собственные корыстные цели — создать своему сыну благоприятные условия проживания в этой стране. Естественно, в первую очередь меня интересовали мои бывшие соотечественники, сделавшие в Израиле неплохую политическую карьеру. И именно через них в данную минуту я и собиралась действовать. Остаток ночи и все утро ушли на переговоры.

За это время Иван забрал девчонок из Подлипок, свозил на Московскую квартиру за вещами и документами, а оттуда в указанное израильтянами место, где их уже ждали.

— Алло, Катерина Михайловна, все в порядке. Они в безопасности, только что сдал их с рук на руки.

   Слава Богу, с этой проблемой разобрались. А я? Что еще придумает этот гад? Телефон-то молчит! Ну, что же, поиграем в Маугли!

— Иван, ты не хочешь поработать за границей? Мне нужен охранник.

Звонка Гранаты я так и не дождалась. Первой мне позвонила Элизабет.

— Кэтрин, ты читала эту галиматью в утренней газете? Тогда посмотри в интернете.

— А что такое?

Так вот почему молчал телефон. Гранате совсем не нужны были деньги. Он решил меня раздавить, уничтожить, подложив настоящую бомбу. Статья называлась просто и броско «Фальшивая корона».

Мне уже приходилось испытывать интерес к своей персоне со стороны прессы, всякий раз в восторге описывающей феерический успех «Кремерз Хаус». Попадались другие журналисты, главным предметом интереса которых к моей персоне были наши отношения с мистером Ландвером. Таким Макс отказывал в интервью, и не позволял мне читать их досужие домыслы. Может быть, поэтому сейчас мое здоровое воображение не смогло предугадать и сотой доли того, на что способно больное.

А оно оповещало европейскую общественность, что Кэтрин Кремер, ставшая в одночасье миллионершей, так же в одно мгновенье свои миллионы спустила, вложив их в весьма рискованный проект — алмазные месторождения Сьерра Леоне, не учтя такого элементарного факта, как экономическая, а главное, политическая нестабильность этого региона. Разбираться в критической ситуации отправился Максимилиан Ландвер, мое доверенное лицо и по совместительству жених. Но разобрались с ним. Мое же имя и популярность поддерживаются благодаря грамотно проводимой рекламной компании, в то время как за душой не осталось ничего, кроме желания остаться на плаву. Поэтому, получив престижный заказ одного из европейских королевских дворов на изготовление свадебного убора для невесты наследного принца, вместо самых больших и дорогих камней я вставила поддельные (как, оказывается, все просто!). А посему корона фальшивая, как, собственно, и сама королева, то бишь я, Кэтрин Кремер.

Больше всего меня покоробило, что журналист, выполнявший заказ Гранаты, приплел сюда гибель Макса, сделав ложь правдоподобной в глазах обывателя, и тот теперь с удовольствием проглотит такую чушь, как фальшивые камни в злополучной короне. Ведь каждый мало-мальски разбирающийся в бизнесе человек поймет, что под такой заказ любой бриллиантщик даст камни в долг или под залог. Но какое это имеет значение, когда на руках у Гранаты главный козырь — поддельные камни в короне принцессы?

   Через час газетная статья была процитирована в утренних телевизионных новостях, после чего мне позвонил посол и потребовал объяснений. Но это были цветочки по сравнению с тем, что началось в магазинах и офисе «Кремерз Хаус». Разъяренные покупатели в срочном порядке желали вернуть купленные «фальшивки» и получить обратно свои деньги.

   Да, Граната, ты не промахнулся!

   Я вызвала к себе Эстер. И хотя мне ненавистна всякая патетика, в данной ситуации не оставалось ничего другого как прибегнуть к высоким словам, максимально приблизив их к личным переживаниям Эстер.

— Послушай, девочка! Твой отец был хорошим адвокатом и необыкновенным человеком. Именно благодаря ему, я стала той, кто я сейчас. И ты находишься здесь только благодаря ему. Ты счастлива, потому что у тебя есть Алан. — Она подняла до этого опущенную голову и посмотрела на меня глазами Макса. — Поэтому сейчас ты будешь сражаться не за меня, мою фирму или мои деньги, а за честное имя своего отца, за себя и за свое счастье.

    И Эстер меня не подвела. Она организовала железную оборону во всех филиалах «Кремерз Хаус», где любой обратившийся получал вежливый, корректный, но твердый ответ, что фирма готова вернуть оплату за сделанную покупку, но только по предъявлении результатов независимой экспертизы, где будет черным по белому написано, что приобретенная вещь имеет низкое качество и не соответствует той цене, за которую куплена. Излишне говорить, что подобная экспертиза может быть проведена только за счет обратившегося.

Да, Эстер пришлось не сладко. Но и она, и я твердо знали, что ни один эксперт не найдет основания для подобного заключения.

Теперь предстояло заняться короной. Но выйти из здания фабрики оказалось проблематичным —— за дверьми дежурила армия журналистов, вооруженная всевозможной снимающей и записывающей техникой. Запасного выхода у нас не было. Мне вспомнилось, как в первый день моего прибытия в Лондон Макс ловко разрешил эту проблему. Но сейчас не выйти туда, на эту Голгофу, я не могла.

    Каждый отвечает за свои поступки. Так за какой же отвечаю я?

       Двое здоровенных охранников пробивали мне дорогу к машине сквозь толпу наглых людей, почему-то решивших, что журналисты имеют право задавать глупые и циничные вопросы. Третий охранник прикрывал меня сзади.

— Миссис Кремер, это правда, что вы вставили в корону фальшивые бриллианты?

— Сколько камней вы заменили?

— Вы действительно потеряли свое состояние?

— Вы знаете, кто убил Максимилиана Ландвера?

       Я пробиралась сквозь эту гадкую и липкую толпу и только твердила себе: «молчи, молчи, молчи». Вот, наконец-то, открытая дверь машины. Охранники оттеснили самых активных из этой братии, как вдруг передо мной появилась тоненькая, как прутик, девочка с умоляющим взглядом и молча протянула диктофон. И только ей я сказала:

— У каждого преуспевающего человека есть враги.

    Чуть поодаль от всего этого бурлящего и галдящего муравейника стоял человек с сотовым телефоном у уха.

— Ну, что, как она? — Спрашивал его Граната.

    —— Вроде ничего. Держится уверенно. — Вел свой репортаж Тимофей.

— Расстроена?

— Да не видно ничего за этими идиотами. Подожди, в машину села, что-то сказала сопле какой-то.

— Что, что сказала?

— Сейчас, подожди! — Симаков подошел к толпе журналистов и стал расспрашивать. — Сказала, что у каждого человека есть враги.

    «Дурочка! Звездочка моя колючая. Я тебе не враг. — Объяснял в своих мыслях Граната Катерине. — Я люблю тебя. Скоро ты это поймешь. А пока я подожду, Катенька, подожду. Тебе сейчас больно, я знаю. Но скоро все закончится и забудется. Я помогу тебе все забыть».

    Виталий Николаевич, уверенный, что инсценированный им скандал протекает по разработанному им плану, действительно ждал в доме Тимофея, когда спадет шумиха, и он сможет явиться к ней, разбитой и подавленной, чтобы утешить и убедить в своей любви.

   Меня проводили в комнату для посетителей, пообещав, что господин посол сейчас выйдет. Странно, но я не ощущала волнения, только усталость. Может быть, поэтому не слышала, как кто-то вошел в комнату.

— Боже мой, леди Кэтрин, вы сидите, как ни в чем не бывало! О чем вы думаете?

— О том, какую неустойку мне потребовать с этой газетенки за клевету.

— Это уже ваши проблемы. После такого скандала мы не можем воспользоваться вашими услугами.

— Вы лично не можете? Или Его Высочество? А если это клевета, и вы своим отказом ее подтвердите?

— Но кто теперь может быть уверен, что это не фальшивая корона?

— Разве не существует независимых экспертов? — Я достала из сумки скромную коробку, обтянутую темно-синей кожей и поставила ее на столик перед собой. — Она здесь. Можете взглянуть.

    Посол сел на диван рядом со мной и осторожно, словно боясь потревожить спрятанную среди сокровищ гадюку, стал открывать. Когда же ему это удалось, замер, как завороженный. Чистейшие бриллианты Самоэля сверкали тысячами огней в лучах зажженных люстр кабинета.

— Я не уйду отсюда, пока не получу официального заключения экспертизы о качестве работы, которую сделала. Если здесь есть хоть один фальшивый камень, я обязуюсь выплатить десятикратную неустойку.

       Его не было около получаса.

— Хорошо. Их Величества согласны на экспертизу.

    Еще через час в комнату вошли двое мужчин в черных лапсердаках и широкополых шляпах. Они по очереди стали разглядывать корону, о чем-то переговариваясь между собой, явно не спеша с вынесением решения. Оказывается, ждали третьего. Это был Бенджамин Опельбаум. Ну, конечно, чье слово в данной ситуации может быть более авторитетным?

    Ему не потребовалось много времени, чтобы вынести окончательный вердикт. Перекинувшись парой фраз со своими коллегами, он обратился к послу, с нетерпением ожидавшему его заключения:

— Никаких сомнений нет. Самые большие бриллианты в короне заметно отличаются от других... — Здесь Бенджамин сделал паузу, видимо, для того, чтобы придать весомость своим словам.

Но, как же так! Я не могла ошибиться, ты сам учил меня всем премудростям и тонкостям. Да и Мишаня подтвердил…

    Посол, с презрением и гневом глядя на меня, сделал глубокий вдох, чтобы начать обличительную речь. Но Бенджамин остановил его, подняв руку.

— Они лучше остальных! — Он опять сделал паузу, чтобы смысл его слов хорошенько дошел до присутствующих. Недоуменный взгляд посла требовал разъяснений, и мой любимый старикан продолжил. — По всем своим характеристикам: чистоте, цвету, примесям, они превосходны. Но есть то, что заметно отличает их от остальных камней короны — старинная огранка. Ведь так, Кэтрин?

-— Это бриллианты из коллекции Самуэля. Мне казалось, будет правильно, если королевскую корону украсят камни Бриллиантового короля.

Не пугать же их «русской мафией». Да и к чему публичное признание, что у меня под носом выкрали оригинал? А тем более, сдавать Мишаню?!

Еще через какое-то время всех журналистов, томившихся в ожидании у ворот посольства, пригласили внутрь. Посол лично зачитал заключение независимой и авторитетной комиссии: все бриллианты настоящие, высочайшего качества, фальшивых нет. После чего передал мне слова благодарности Его Высочества и его невесты и сожаление о случившемся инциденте. И в заключении на всеобщее обозрение была представлена и сама виновница скандала — свадебная корона будущей принцессы, сверкающая в лучах прожекторов и фотовспышек победными искрами.

   Как полагается, вскоре в прессе появились предположения, что ложная информация была подкинута мною же самой, дабы подогреть интерес к своей персоне. Может быть, кто-то и поверил в эту «утку», но не издатели утренней газеты, которым был предъявлен иск на солидную сумму за клевету.

— Ну, все, Мишенька, давай прощаться. Да не навсегда, не расстраивайся. Я скоро к тебе приеду. В Бен-Гурионе тебя Димка встретит. Ты его помнишь?

—— Да, маленького. — Еле слышно произнес Мишка.

— Был маленький, а теперь такой «шкаф» вымахал, не узнаешь.

-— Катя, как же ты без меня справишься?

    Через пару недель я переехала в новый загородный дом, купленный к свадьбе, и слегла. У меня началась депрессия, которой я так боялась, и от которой так и не спаслась.

Г Л А В А 28.    РЕАЛИЗАЦИЯ ВИРТУАЛЬНОСТИ.

       Я лежала в спальне и смотрела в потолок. Но это только со стороны так казалось, что женщина просто лежит без дела и глазеет в белое пространство над собой. На самом деле, я думала. Как-то сразу обо всем. Обрывки мыслей, воспоминаний, разговоров, снов плавно перетекали из одного в другой. Так продолжалось долго — несколько дней. Но сегодня все мои мысли были заняты рассуждениями о том, что я сделала большую глупость, перебравшись в этот дом. Потому что он пустой. Для меня он ничем не наполнен. Я никогда не жила в нем с Максом. Мы никогда не были в этой спальне, никогда не занимались любовью на этой кровати. Не кушали за огромным столом в гостиной. Не бродили по саду, даже не успели объездить парк на велосипедах. И уж, конечно, не играли в гольф.

       Все-таки, зачем я переехала сюда? Хотела перевернуть очередную страницу своей жизни? Думала, что здесь будет легче не думать о нем? А вышло наоборот.

«За все надо платить». Так за что же плачу я его потерей, своим одиночеством? Неужели душа Макса сказала правду: «мы слишком любили друг друга»?

Нет, не хочу больше об этом думать. Тогда давай о другом. О том, что пора принять тяжесть случившегося со мной горя, а на самом деле, силу настоящего момента. Это, прежде всего, означает принятие своей собственной ответственности за произошедшее. Но если я беспрерывно плачу, жалею себя, если лежу бревном вторую неделю, значит, нет. Значит, виню во всех своих несчастьях кого угодно — Макса, киллера, бандитов — только не себя.

А самое главное держу обиду на судьбу! А зря, ведь она ко мне так благосклонна. У меня было две попытки. В первую у меня отобрали деньги и достаток, после чего дали возможность понять, осмыслить ситуацию и мои ошибки, вызвавшие ее. В меня вкладывали массу знаний. Наверное, учеба не прошла даром, и я оказалась толковой ученицей, потому что получила вторую попытку. Мне не только вернули то, что я потеряла, но дали в миллионы раз больше. Но в этой попытке главным были не деньги и материальные ценности, а любовь, настоящее глубокое чувство, изменившее не только меня, но и мужчину, которого мне дали. Мужчину, предназначенного только мне, а я его потеряла. Почему? Что я сделала не так? Если пойму, разберусь, отпрошу прощение у всех, перед кем виновата, то, вполне возможно, мне дадут еще одну, третью попытку? Тогда надо вставать. Хватит валяться!

    Я накинула халат и пошла бродить по дому. Где-то здесь должна быть кухня. Точно, вот она. За столом сидит какой-то мужчина, обложившийся книгами. Так это же Ванечка. Я его вызвала в качестве охранника. Когда он прибыл, я и решила переехать сюда. Думала, что теперь будет не так страшно жить в этом огромном доме. Он, наверное, учит английский, как я ему советовала. А вот и Долорес, смотрит очередной сериал.

    Я бросила взгляд на телевизор и обомлела. И без того слабые ноги подкосились, и я медленно стала оседать по стенке. При этом издала, видимо, какой-то звук, потому что Иван обернулся и, мгновенно подскочив ко мне, подхватил у самого пола.

    Когда я открыла глаза, снова увидела свою спальню. Только щеки страшно горели. Рядом, наклонившись надо мной, сидел Ванечка с испуганным лицом. По всей видимости, для приведения в чувство он слегка побил меня по щекам. Но это для него «слегка».

— Катерина Михайловна! Вам лучше?

    Я хотела сказать: «Ваня, Ванечка, да не называй меня так. Я — Катя. Просто Катя». А потом подумала: «Нет, нет, все правильно. Никаких «просто Катя». Должна быть дистанция. И хватит называть его Ванечкой! Детство давно закончилось».

— Иван, найди в доме телевизор и поставь в мою спальню.

    С этого дня закончилась глубокая депрессия; началась вялотекущая. Со мной такое уже случалось, как раз незадолго перед звонком о наследстве. К тому времени я уже была другим человеком, многое знала про себя, про своих близких, отработала свои негативные связи, конфликты, докопалась до истинной причины многих проблем, развязала большинство своих кармических привязок и узлов. Читала лекции, вела семинары, старалась помочь другим пройти тем же путем, что и я. Медитировала с целью поиска новых возможностей для духовного роста.

Мне хотелось открыть у себя новые каналы и способности. С другими людьми у меня получалось. У кого-то из моих слушателей, не хочу говорить учеников, со временем открывалось ясновиденье, яснослышанье, а я вроде бы стояла на месте. И вот, в одной из таких медитаций, я увидела сосуд в виде огромного кожаного мешка. Он висел в воздухе над песчаным барханом на фоне темно-синего неба. По упругости его стенок было видно, что он заполнен до отказа. Двух мнений быть не могло: мне показывали сосуд моей кармы. В нижней части мешка было несколько краников, из которых тоненькими струйками стала выливаться жидкость. Я увидела ее следы на светло-коричневом песке. Мешок на моих глазах уменьшался в размере, пока не стал совсем худеньким, а потом задергался, как будто его кто-то тряс, показывая, что содержимого в нем осталось совсем ничего. И пропал. Осталось только синее небо и следы капель на песке.

— Поняла? — Спросили меня.

— Поняла.

— Теперь проси.

— Чего?

— Выполнения своей кармической цели.

    И я стала просить. Я просила дать мне возможность выполнить то, ради чего моя душа пришла на эту землю в этом воплощении. Просила дать мне то, что Высший разум считает нужным и уместным.

    После этого меня несколько дней не покидало ощущение свободы, легкости, неземного счастья. А вот когда этот праздник души кончился, началась депрессия. Так периодически бывает у каждого, кто занимается своей внутренней трансформацией, перед выходом на новую ступень знаний, а следовательно, и развития. И у меня такое раньше бывало, обычно на протяжении нескольких дней, максимум пары недель. Потом шла новая порция информации через книги или медитации. А тут как от всего отрезало. В первую очередь, от книг. И это у меня, у той, которая не могла не прочитать хотя бы одной строчки в день, которая без новой информации считала этот день загубленным? У той, которая отказывала себе во всем, чтобы купить нужную книгу? Я с интересом наблюдала сама за собой.

    На следующем этапе мне расхотелось думать на эти темы. С превеликим трудом выдерживала одну лекцию в неделю, поэтому свела к минимуму общение с другими людьми. Никаких консультаций и встреч, книг и медитаций. Потом дошло до абсурда — мне вообще расхотелось думать. Никаких лишних движений мозгами или телом.

Чем я занималась в эти дни? Я «подсела», как наркоман на иглу, на туповатый латиноамериканский сериал. Что это значит? Записывала вечером на видео очередную серию и затем ее просматривала раз пять или семь, пока не запоминала наизусть. А утром, при повторе, записывала на другую кассету только те сцены, которые считала нужными и важными для своей версии. Таким образом, у меня получился фильм на трех кассетах, и я его крутила с утра до вечера. При этом балдела из-за того, что получаю ни с чем не сравнимое удовольствие от этого примитива.

Что со мной? Я никогда не считала себя суперинтеллектуалкой. Так, неплохо образованная, в меру начитанная женщина, со своими комплексами, прибабахами, тараканами в голове, но все-таки стоящая на определенном уровне, прежде не позволявшим мне тратить свое время на чужие надуманные любовные страсти. И вдруг такое откровенное «мыло»?

            Но до конца отказаться от своей любимой привычки думать я не смогла. Размышления и рассуждения на тему моей деградации привели меня к следующему выводу: эту галиматью я смотрю только из-за мужчины — актера, исполняющего главную роль. Мне нравилось в нем абсолютно все, даже голос, с трудом пробивающийся сквозь дубляж. И тут мне стало страшно. Неужто моя собственная жизнь настолько бедна чувствами и любовью, что я целиком погрузилась в чужие? Более того, тащусь от красивого сексуального мужика на экране, потому что рядом нет никого стоящего. А самое главное, неужели шесть лет гигантской работы над собой ушли коту под хвост, коль вот так глупо и бездарно я потонула в эфемерной любви к эфемерному мужчине? Как раз эти размышления и прервал звонок из адвокатской конторы. И прощай мой мыльный герой!

       И вот теперь, когда на душе пустота и холод, когда по ночам душат слезы, а днем с трудом находятся силы, чтобы жить, когда надо мной в изуверском экстазе сошелся клином белый свет, я снова увидела его, мою сериальную любовь, мою телевизионную страсть, и с радостью помахала рукой вслед уходящему клину. Мне снова захотелось жить. Здравствуй, мой мыльный герой! Спасибо, что ты есть!

    Именно его я увидела на экране телевизора в сериале, который смотрела Долорес, не отрываясь.

— Алло, Паша, здравствуй!

— Здравствуй, Катюша. Ну, ты как?

    С Павлом мы переговаривались регулярно, так как находились в одинаковых условиях по отношению к сыну: воспитывали его по телефону, для чего вырабатывали общую тактику и стратегию.

— Да так... Вроде получше. Паша, ты помнишь, несколько лет назад, перед моим отъездом из Москвы, у меня была хандра? Я целыми днями смотрела сериал. Он назывался «Уродина».

— Помню. — Как-то грустно ответил он.

— А ты случайно эти кассеты не выбросил?

— Нет, Кать. Я когда из Кузьминок переехал, только свои вещи забрал. А твои так там и остались.

— Пашенька, сделай мне одолжение, вышли их. И побыстрее!

— Катя, а может, лучше к врачу? Лекарство какое-нибудь?

— Ну да, «пятьсот грамм пирамидону». Знаешь, какое самое лучшее лекарство от любви? Правильно. Сам-то жениться надумал, а мне ничего не говоришь.

— Я просто не хотел тебя ... травмировать. — Подобрал он слово.

— И правильно не хотел. Так вышли мне эти кассеты. Пожалуйста!

-— Хорошо. Я их на диски перепишу.

        И жизнь потекла своим привычным ходом: работа, фабрика, магазины, документы, клиенты, поездки, приемы, встречи. Иногда со мной были Эстер или Элизабет. И всегда Иван. Но никто не знал, что единственным лекарством, которое меня поддерживало, а может быть, и спасало, в эти дни, были диски «Уродины», с просмотра любого из которых я начинала день и им же заканчивала. Никто, кроме Ивана. Потому что ему приходилось выключать видик и телевизор по вечерам, когда я засыпала под выученные наизусть сцены, действующие на меня и как снотворное. Но Иван не привык задавать лишних вопросов. А вот я их себе как раз активно задавала: «Почему я смотрю эту галиматью, и мне не надоедает? Что я должна в этом увидеть? Какой в этом смысл?»

    Прошло около восьми месяцев со дня гибели Макса, и я решила к первой годовщине его смерти выпустить в память о нем новую коллекцию. Но что? О чем? Опять изливать свою скорбь я не хотела. Мне хотелось жить и радоваться жизни, а не рыдать. За что зацепиться? Как ухватить кончик мимолетной мысли, который привел бы к клубку идей, раскрученных потом в генеральную линию нового проекта?

Я вышла из ванны и бросила взгляд на телевизор, где у моего героя были очередные проблемы со своей возлюбленной-уродиной. И в который раз поразилась, насколько этот мужчина привлекателен.

Ну, нельзя быть на свете красивым таким! Нет, в песне говорилось о женщине. Что касается женщины, то она обязана быть красивой. Даже самая некрасивая может сделать себя хотя бы интересной. А иначе она никому не нужна. Это я знаю по личному опыту. Запасть на уродину секс-герой может только в кино. А вот мужчине совсем не обязательно быть таким откровенно красивым! Мужчина, прежде всего, должен быть умным; это его главное сексуальное начало. Все остальное — обаяние, доброта, профессиональный успех, умение понять и завоевать женщину — производные от ума качества. Внешний вид? Желателен привлекательный. Но этого мало. Макс совсем не был пустой, никчемной, красивой куклой, от общения с которой остается горький осадок разочарования, как только она открывает рот. Его внешность была прямо пропорциональна его уму. Этот телевизионный тоже «чертовски привлекателен». Вот умен ли? Не знаю…

Я наложила крем на лицо и опять скосила глаза на экран телевизора: как все-таки здорово сидят на нем все костюмы. А на Максе? Тоже сидели как влитые. Стили, правда, разные, но у того и другого талант носить вещи.

                    И тут я поймала себя на кощунственной мысли, что я их сравниваю. Раньше они в моей голове никак не совмещались. Один, хоть и реальный, уже был в моей жизни, и никогда в ней больше не появится. А другого никогда не было, потому что он виртуальный, следовательно, тоже появиться не может. Но в этот момент они совместились. И мне понравилось.

        У этого часы массивные, в металлическом корпусе. Макс не любил массивных вещей, часы носил плоские, золотые, с красивым браслетом. Этот не курит. А Макс курил...

Я вытащила шкатулку с его личными вещами, которые он оставил перед отъездом.

            Вот браслет, мой первый рождественский подарок. Вот цепочка с «Маген Давидом». Ему подарили ее родители на бар-мицву, в день тринадцатилетия. В центр «Маген Давида» я вставила великолепный бриллиант. Это его золотой портсигар, тисненный черной кожей. А вот и платиновый, это уже мой подарок. Я купила его в Париже, а бриллианты в него вставлял Мишаня. А это зажигалка, тоже мой подарок. Господи, как же я любила покупать эти дорогие мужские побрякушки. Потому что знала, как они ему идут. Я попросила Мишаню сделать зажигалку у нас. Но он отказался, заявив, что ради одной незачем морочить ему голову, вот если бы наладить линию. Пришлось покупать. Правда, зажигалочка что надо. У Картье плохих не бывает. Подожди. Я сейчас сказала что-то очень важное. «... Если наладить линию». Ну, конечно, вот оно! «Макслайн» — мужская линия «Кремерз Хаус».

Это только кажется, что ювелирные украшения — прерогатива женщин. Мужики, богатые мужики, на них очень даже падки. Зажигалки, портсигары, перстни, цепочки — это банально, это то, что есть у всех. Нужно что-то другое, только от «Макслайн». Давай подумаем! Галстук с бриллиантами или золотой вышивкой. Подтяжки и ремни с золотом и бриллиантами. Аксельбанты. Ну и что, что не носят. Скажем, что модно — будут носить!    

Подожди, подожди, было еще что-то. То, что притягивает взгляд женщины к мужчине и вызывает у нее желание. Вспомнила! Для себя я называла это «мужские фенечки». Макс таких не носил. Этот, виртуальный, тоже не носит. Но и тому и другому как раз очень бы пошло. Но ведь на ком-то я их видела. Да, да, да. Была такая телепередача, в мою бытность на родине, ток-шоу под названием «Соседи». Там люди про себя, своих близких, друзей, соседей узнавали всякую гадость. Вел ее, ну как его ... Набиев. Точно. Именно он носил все эти фенечки. И как носил! Только ради него я иногда смотрела эту грязь.

Молодой мужчина с определенным стилем одежды в таких фенечках очень даже привлекателен. А ведь сколько сейчас молодых и богатых, и им хочется таковыми выглядеть. Бижутерию за три доллара они носить не будут, а вот за три тысячи — другое дело. Надо только им, их женам, подругам, любовницам показать, как это красиво, стильно, модно и престижно! Так, а кто будет показывать? Кто станет лицом «Макслайн»? Набиев — или он? И я уставилась в экран телевизора.

    Когда я по телефону поделилась с Мишаней своим замыслом, он назвал его полным отстоем. А вот Алану эта идея понравилась. И уже на следующий день он принес мне целую серию эскизов разнообразных галстуков со всевозможными рисунками вышивок. Но особенно удались ему эти самые фенечки. Оказывается, он тоже думал о мужской коллекции, но только не было основной идеи.

    Ну, что же? Вот она. Вперед, Алан, дерзай!

    А сама полетела в Израиль, обрабатывать Мишаню и навестить сына. В аэропорту, выйдя из машины, я обнаружила отсутствие пуговицы на жакете и наклонилась, чтобы поискать ее на сиденье или на полу машины. Иван уже вытаскивал вещи из багажника и торопил меня. Обрадовавшись, что обнаружила пропажу, я хотела помахать ему рукой, чтобы показать, мол, все в порядке, пропажа нашлась. И тут в огромный проем задней двери джипа, через пару рядов от нас, заметила парня, которого раньше уже встречала. Вот только где?

    Быстро, быстро, Катя. Вспоминай. Это было ... Это было в Париже, две недели назад, и тоже в аэропорту. Я обронила перчатку (закон парных случаев) и заметила пропажу, пройдя несколько шагов. Вернулась назад и увидела, что какой-то молодой мужчина держит ее в руках, разглядывая. Я подошла и сказала, что это моя и едва ли не силой вытащила ее у него из рук. Это был он. Спутать невозможно. Какое странное совпадение расписаний наших поездок! Привет Гранате! Так, что же делать? Неужели тащить хвост к Мишане? А вдруг этот удав и Димку решит сюда приплести?!

— Иван, ты умеешь незаметно отслеживать «хвост»? Посмотри, невысокий русый парень, в светлой бежевой куртке с темным воротником. Я видела его две недели назад в Орли.

Мы прошли паспортный и таможенный контроль.

— Ну, что? Заметил что-нибудь?

— Был такой. Но паспортный контроль не проходил.

    В самолете Иван несколько раз прошелся по салонам, но никого похожего не увидел.

— Может, показалось, Катерина Михайловна?

— Нет, Ваня. Ты думаешь, я тебя пригласила, потому что мода на охранников нынче пошла или блажь такая ударила? — И я рассказала ему, как платила долг Гранате, как он убил Макса, как подставил меня с короной.

— Так что это не домыслы глупой бабы.

— Я тебя никогда, Катя, глупой не считал. Наоборот, ты для меня всегда идеалом женщины была, с самого детства. Я и жену себе искал похожую на тебя, но ошибся.

    Господи, да что же это такое? Где вы все были в мои восемнадцать, двадцать, на худой конец в сорок лет? Мне тогда нужны были эти слова. А сейчас не хочу. Ничего не хочу. Все уже было, и лучшего не будет.

— Спасибо, Ванечка. У тебя все еще впереди. Надеюсь, на свадьбу позовешь?!

   В Израиле хвоста мы не обнаружили, но приняли все меры предосторожности.

   Если поначалу на создание мужской линии Мишаня отреагировал негативно, то сейчас, соскучившись по работе, просто фонтанировал идеями. В первую очередь он предложил мне портсигары и зажигалки разных форм. Тут Америки не откроешь. Но дорогая вещь должна быть стильной, простой и удобно ложиться в руку. А что касалось драгоценных украшений, то Мишкиной фантазии не было предела, хоть каталоги для заказов издавай.

И второй вещью, которая его вдохновила, были обыкновенные подтяжки. Правда, Мишка предлагал их сделать необыкновенными. Не знаю, как кому, а мне эти детали гардероба с кожаными ставками и с инкрустацией золотом на разные темы очень понравилась. Думаю, Максу бы тоже.

— Бетти, ты когда-нибудь была в Латинской Америке? — Мы сидели у меня дома, у зажженного камина, в ожидании обеда. Элизабет удивленно посмотрела на меня. Я развивала тему дальше. — Ну, например, в Колумбии?

—— Колумбийские наркокартели — не мой профиль.

— Ну, почему же так мрачно? Разве в этой стране кроме мафии и коки больше ничего не водится? А колумбийские бриллианты? Очень неплохого качества.

       Вошла Долорес с долгожданным предложением перейти к столу. Мы все дружно встали. Мы — это я и Бетти, два больших мраморных дога и маленькая китайская собачка с русским именем Тяпочка, не слезавшая у меня с рук.

Я недавно побывала в гостях у сэра Джеймса. Предлогом была покупка догов. Решила их приобрести по программе «мечты сбываются», да и в доме с ними было поспокойнее. Помимо этих огромных псов, он стал разводить и маленьких собачек. Как он сам признался, после нашего с Максом визита. И теперь сам не расставался с такой симпатягой, со смехом рассказывая, что обожает ее тискать, гладить и не может без нее заснуть.

    Ни он, ни я долго не решались коснуться той страшной для меня темы, что накрепко связала нас своей мистической неизбежностью. Я первая, как и положено женщине, перешагнула через боль.

— Джеймс, вы знали тогда, что это за «высокая и страшная цена»? Вам сказали об этом?

— Нет, Кэтрин. Но догадаться было не сложно. — Мы выбрали щенят и теперь медленно шли по дорожке парка. — Я всегда хорошо относился к Максимилиану, хотя в юности он доставил мне много неприятных моментов и переживаний. Он, наверное, рассказывал?

— Так, в двух словах.

— Я не выиграл у него ни одного боя. А в теннис, кажется, только пару партий. Хотя всегда тренировался значительно больше него. Ему вообще все давалось легко, и спорт, и учеба. Многие ему завидовали. Мы тогда не понимали, насколько ему, мальчику из простой семьи, было трудно среди нас. Но он сумел поставить себя. Всегда был среди лучших. А в старших классах нашел способ затыкать самых высокомерных: отбивал у них девушек. Это было куда болезненнее, чем проигранный бой на рапирах.

Он улыбнулся сам себе, видимо, вспомнив про конкретный такой случай. А потом серьезно продолжил:

— Кэтрин, я хочу сказать вам одну вещь. Надеюсь, вы поймете и не обидитесь на меня. Это случилось потому, что Макс не понял, с кем его свела судьба.

— Нет, Джеймс. Я знаю, что значит жить с мужчиной, который занят только собой и своими проблемами.

— Тогда вы не подняли его до себя.

— Мне казалось, что ему этого не нужно. Вы совершенно правильно сказали, он был необыкновенно успешен. Его занимали наши разговоры, но не более. Вы знаете, о чем я думаю в последнее время? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Наверное, это очень цинично с моей стороны, но мне не дали ни сказочного богатства, ни смелости плюнуть в лицо общественному мнению, а уже забрали самое дорогое. Если честно, я не могу понять, за что заплатила такую высокую цену?

            Он только пожал плечами и на прощанье подарил теплый нежный живой комочек, маленькую китайскую собачку, которая тут же получила имя Тяпа.

   Большими собаками, требующими дрессировки и специальных занятий, ведал Иван, но что касается еды, большего авторитета, чем Долорес, для них не существовало. Перейдя за обеденный стол, я продолжила с Элизабет начатый разговор.

— Тебе покажется это глупостью, но меня последнее время заинтересовала эта страна. Может быть, захотелось экзотики?

Бэтти не отвечала, занятая выбором закусок, которые подавала Долорес. И я обратилась к экономке:

— Долорес, мне хочется съездить в Латинскую Америку, в Колумбию. Как ты думаешь, твоим соотечественникам понравятся мои изделия? Судя по сериалам, которые ты смотришь, там много красивых женщин.

— О да, сеньора. — И ее глаза засияли от удовольствия.

-— И не только женщин, но и мужчин. — Мне показалось, что я нашла способ направить разговор в нужное мне русло. — Несколько лет назад я видела один колумбийский сериал. Кажется, он назывался «Уродина». Там играл очень интересный и талантливый актер. Не знаю, как его зовут (и это было чистой правдой, потому что я никогда не запоминала фамилий иностранных исполнителей).

— Рауль, сеньора. Рауль Абелло. Это наша звезда. Он очень популярен. — Потом Долорес почему-то тяжело вздохнула. — Два года назад вся Латинская Америка переживала трагедию его семьи.

— Какую?

— Его жена, тоже очень известная актриса, скончалась от заболевания крови. Говорят, вся страна рыдала на ее похоронах.

— У них остались дети?

— Да, двое малюток. — Долорес вытерла слезы кончиком фартука.

— Печальная история. Ну, а сейчас как он?

— Говорят, нашел себе другую и собирается жениться. — При этом она как-то сразу спохватилась и стала суетливо поправлять тарелки с блюдами, стоящие на столе. Видимо, такое продолжение «сериала» ей не нравилось. По правде говоря, мне тоже. Впрочем, какое мне дело до его личной жизни?

— Кэтрин, тебя интересует Латинская Америка, как перспективный рынок, или этот актер, сеньор Абелло? — Осторожно поинтересовалась Бетти, после того, как мы перешли в гостиную, и я показывала ей фотографии работ нового дизайнера «Кремерз Хаус», приглашенного вместо Мишани.

— Бетти, это ты такая умная, или я слишком откровенна?

— По-моему, и то и другое! — Мы обе рассмеялись.

   Да, моя дорогая леди, нужно сбавить обороты!

       Я засела за интернет. Мне хотелось побольше узнать о Колумбии, о том, что там происходит, и, конечно же, о нем. Оказалось, что Рауль Абелло не только популярный актер, но еще режиссер и продюсер. И все его проекты имеют хорошую прессу. Опять пошло сравнение с Максом, тому тоже было отмерено много, и он многого добился. И пресса о нем много писала разного…

В последние годы после смерти жены Рауль снимался мало. Сейчас делал серию учебно-познавательных программ для детей. И тут я поняла, что меня объединяет с ним: боль утраты близкого человека. Мы оба пытаемся жить, несмотря на то, что раны еще не зажили.

        Моя голова была забита мыслям, взаимно уничтожающими одна другую. С одной стороны, я искала повод с ним познакомиться, с другой — этого же знакомства боялась. С одной стороны, у меня было к нему чисто деловое предложение, но с другой, мое отношение к нему было совсем не деловым. Меня брало сомнение: захочет ли он, звезда, пусть местного, но все-таки континентального масштаба, рекламировать подтяжки и галстуки, даже если они усыпаны бриллиантами?

И потом, мне нравился его герой, его поступки, его мысли. А каков на самом деле Рауль Абелло? Мужчина публичной профессии, избалованный женским вниманием? Капризная штучка, знающая цену своей внешности? А Макс? Женщины на нем висли. Он был объектом желания многих, и к моменту нашей встречи настолько этим пресытился, что запал на меня только потому, что я ему отказала. Наверное, после его жены я была второй женщиной, которая так откровенно его не хотела. Как интересно все-таки работает Система, обязательно предоставляя человеку повторный выбор. Во второй раз у него получилось. Так почему же его забрали? Кто виноват — он, или я?

        Работа в «Кремерз Хаус» шла полным ходом. Мы готовили сразу две коллекции: «Макслайн», то бишь мужскую линию, и к открытию нового филиала в Мадриде — «Испанскую балладу». С этим магазином получилась интересная история. В моих планах на ближайшее будущее не было расширения сети. Я осталась одна, мне и за имеющимся хозяйством сложно было приглядывать. Но по выходе на работу после болезни меня атаковал очень предприимчивый и обаятельный испанец, одержимый идеей реализовать подобный проект.

Изделия «Кремерз Хаус» он впервые увидел и приобрел несколько лет назад в Милане, куда регулярно наведывался послушать в «Ля Скала» своих любимых теноров. И с тех пор подарки для жены и дочерей стал приобретать исключительно в наших салонах. А на показ коллекции «Черный тюльпан» специально прилетел в Лондон. То, что он увидел, произвело на него впечатление до того сильное, что он моментально загорелся идеей открыть совместный магазин у себя на родине.

Марио Дуарте был весьма состоятельным владельцем крупного кожевенного производства, доставшегося ему от отца, человека, как я поняла из дальнейшего знакомства с Марио, сурового по характеру и жесткого в ведении бизнеса. Любовь к искусству, литературе и вообще ко всему изящному ему привила мать, женщина из знатного, но обедневшего рода. Кожевенный бизнес, приносивший ему хороший доход, не удовлетворял его эстетических потребностей, и он искал отдушину своим чувствам. Идея престижного ювелирного салона, где каждое украшение можно было бы считать произведением искусства, завладела им настолько, что ее воплощение он осуществил в кратчайшие сроки.

       Поздний звонок Марио застал меня в ту минуту, когда я посылала прощальное «бай» Раулю Абелло перед тем, как выключить видик, дабы включить его завтра утром, как знак доброго и удачного дня.

— Кэтрин, вас интересует Латиноамериканский рынок? — Неожиданно прозвучавший вопрос настолько соответствовал моим желаниям, что моментально стало ясно: это — знак судьбы. — Вы не будете смеяться? Дело в том, что я с самого детства ощущал себя потомком испанских конкистадоров, и меня всегда интересовала Латинская Америка, где у меня много друзей. Я подумал: а что, если открыть там сеть магазинов «Кремерз Хаус»? Они европейскими товарами не обременены. Можно съездить посмотреть, насколько это перспективно. Тем более, что скоро представится случай встретиться с достаточным количеством людей, которых может заинтересовать подобное предложение.

— И что же это за случай?

— Через три недели в Венесуэле состоится очень престижное мероприятие, что-то вроде латиноамериканского «Оскара». Будет не только культурная, но и деловая элита, почти со всего континента. Если вы согласны, я займусь приглашениями и начну переговоры.

— Окей, Марио, я поеду.