Олеся Коптева — Сказочка про Соню, или Забытая в раю

Именно этой, почти пушкинской, строкой, встретила утро двадцать третьего сентября Соня Николаева, проснувшись в чужом домике чужой дачи. Территория садов-огородов начиналась сразу за городом. Городок был небольшой, тихий, провинциальный, но даже периферия, как известно, нынче обременена появлением на своей земле золотой молодежи, клабберов, королев гламура, светских львов и прочих продуктов мутации общества. Этот пласт новой интеллигенции и представляла Соня.

Когда её затуманенному вчерашним алкоголем и тяжелым сном взору предстал обвязанный паутинами потолок, Соня отреагировала вполне адекватно. Она громко проматерилась и позвала Вовика, добровольно ставшего вчера её бойфрендом. Вовик не пришел. Более того, не отозвался. Соня протерла кулачками глаза, пошарила на столике рукой в поисках сигарет. Их не оказалось. Соня проматерилась ещё раз и, сочтя отсутствие чего-бы-покурить достаточным основанием, покинула гостеприимный чертог и спустилась вниз. Сначала Соня не поверила. Ходила по комнате, зачем-то стучала в стены и звала друзей. Домик был пуст. Совершенно пуст. Кроме голосящей девушки, из живых душ в нём осталась пара тараканов, три назойливые мухи и улитка, да и та грозилась вот-вот скончаться от старости.

Соня села на пол и всхлипнула. Прочная дверь не поддавалась. Выбраться представлялось возможным только радикальным методом. Соня нашла закопченную сковородку, натянула капюшон куртки на голову так, чтоб та прикрывала лицо, прицелилась и ударила по стеклу окна. Оно поддалось с первого же раза и стройная клабберша уже через минуту была на свободе. Свобода, однако, совсем не обрадовала. В огороде «козлов» тоже не оказалось. Отпраздновав вчера День рождения приятеля, компания поутру вернулась в город, забыв (намеренно или случайно — поди теперь узнай!) свою предводительницу на даче. Тут Соня произнесла свою коронную фразу и сунула руку в карман куртки, надеясь обнаружить телефон. Вы будете смеяться, но его там не оказалось. Соня сообразила, что могла обронить его в доме. Пришлось лезть обратно через окно. Куртка известной марки для таких целей была явно не приспособлена и местами порвалась, но это было ничем по сравнению с бедой, обрушившейся на бедную Соню минутой спустя: телефон разрядился.

Он лежал у неё на ладошке и никаких признаков мобильной жизни не подавал. Соня опустилась на колени, подняла глаза в небо и взвыла. Приключение началось.

Вчера она услышала разговор двух местных огородников. Было воскресенье, и оба соседа собирали скудные остатки урожая и делились планами на будущее. Огороды в эти планы не входили. Вспомнив сентенцию одного из них, «Теперь уж до весны», Соня до боли прикусила губу и зарыдала от жалости к себе, представив душераздирающую картину: она, голодная, исхудавшая, в износившейся одежде, в которой перезимовала, трясущимися руками шарит по талой земле в поисках какой-нибудь самой завалящей съедобной травки.

— Нет! — громко воскликнула она. — Я не сдамся! Я буду идти, идти, долго идти, и обязательно кого-нибудь встречу. Ну…должны же здесь быть люди!

Мало веря в успех, но боясь себе в этом признаться, она поднялась на ноги и гордо пошла вперед, как единственный оставшийся в живых после неравного боя военачальник.

Выйдя за ворота дачи, Соня огляделась вокруг. Слева и справа длинной улицей шли огороды, впереди лежала река.

— От жажды не умру, — серьезно констатировала Соня. — Ой, мамочки, она же на зиму замерзнет… Так, без паники! Прекратить реветь. Идти! Но куда идти?

Страдающая, как и большинство красивых девушек, топографической тупизной, Соня сейчас даже под страхом расстрела не смогла бы показать, с какой стороны они подъехали вчера к злополучной даче. И где находится город она, как следствие, тоже не знала. Прислушалась. Показалось, что шум машин слышится слева. Соня повернула налево и зашагала вперед. Минут через десять она увидела, как по дороге на другом берегу реки, прилагая титанические усилия всеми частями двигателя, плетется «Москвич». Соня, подобно достойнейшему представителю дикого нецивилизованного племени, принялась прыгать, кричать и размахивать руками. Дети, сидевшие на заднем сиденье почтенного автомобиля её заметили и начали радостно махать и кричать в ответ. Полноватая тетка повернулась к мужу-водителю, что-то сказала, тот прибавил газу, и «Москвич» скрылся в облаке поднятой им же пыли. Соня опустила руки, замолчала и продолжила путь.

— По крайней мере, точно иду к городу — не из огорода же они едут. Стоп! А если тоже ночевали? Ой, мамочки-мамочки! Нет, только не раскисать, не рас-ки-сать!

Соня попробовала было отвлечься, подумать о чем-то хорошем. Вспомнила, что в её любимый магазин модной одежды скоро завезут новую коллекцию, а в их городок на гастроли через неделю приедет столичный ди-джей. Не помогло. Стало ещё грустнее от мысли, что она может всё это пропустить, когда Надька Завадская, её вечная соперница, уж точно ни за что не пропустит.

Неожиданно, ко всему прочему, взбунтовался желудок. Отчаянно требовал еды и на мирные переговоры не соглашался. Соня пошарила в кармане и обнаружила невесть как туда попавший пакетик сухариков. В то время, как вся компания в ожидании шашлыка закусывала вчера исключительно ими, Соня, брезгливо морщась, обозвала сии хлебобулочные создания «китекатом» и есть их наотрез отказалась. Сегодня, торопливо хрумкая маленькими кусочками, обвалянными в специях, Соня думала, что вкуснее их никогда ничего не пробовала.

Когда поела, захотелось курить. Сигарет в кармане не нашлось. Свертывать самокрутки из листьев подорожника даже в этой экстремальной ситуации показалось Соне маразмом. Вздохнув, она почувствовала, что устала. Справа увидела сооруженные кем-то из огородников деревянные мостки для спуска к реке. Соня свернула направо, спустилась к самой воде, уселась на краешек досок и стала болтать ногами. Зачем-то вытащила телефон. Удостоверилась, что он по-прежнему в бессознательном состоянии, подняла глаза и… остолбенела.

Открывшийся ей пейзаж был поистине прекрасен. Желто-красно-зеленые листья создавали уникальной красоты палитру. Над ними осенней, дымчатой, голубизной синело небо, а внизу глубокие воды неспешно несла зеленоватая от ила река. Соня непроизвольно ахнула. Когда-то, маленькой, она ходила с дедушкой в парк собирать листья. Впечатления были те же самые. Казалось, что это чудеса, волшебство, так не может быть, не бывает. И не верилось, совсем не верилось, что не нарисовано, не слеплено людьми, не видится так благодаря правильно выстроенному свету и компьютерным технологиям. Чудеснее все, глубже: все это создала природа… А ещё потом, зимой, ходили лепить снеговика. Небольшого такого, не как обычно лепят. А он растаял. А второго ребята сломали. Может, и третьего лепили, конечно, только Соня уже не помнит. А весной они с дедушкой пускали кораблики и ходили считать ручьи, кто больше найдет. Очень это все давно было. Соня была маленькая, искренняя, пухлощекая. Не врала, чтобы понравиться, не думала, как кого-то у кого-то отбить, чтобы все завидовали, как купить модную вещь, да чтоб со скидкой, да чтоб никто не узнал… Она больше не болтала ногами, а, прижав ладони к щекам, плакала навзрыд.

— О, да вот же она! — послышался сзади знакомый голос. — Мы её ищем, ищем, а она тут сидит. Ни фига себе ты, Софочка, погуляла! Почти до города дошла. А мы пока доехали, пока разобрались. Одни думали, ты у нас в тачке, другие — что у них сидишь. Вот… Сонь, ну ты чего? Чё молчишь-то?

— Поехали, — положил ей руку на плечо Левик. — А то наша богена без тебя просто шиш с маслом.

— Богема, — поправил Вовик, который за свою жизнь прочитал на две книжки больше брата.

— Тише! Не нарушайте…, — не договорив, циничная тусовщица совершенно по-детски всхлипнула и вдохновенно махнула рукой в сторону кривенькой осинки.

Левик и Вовик, ожидавшие слез, криков и прочей экзальтации, удивились невероятно, переглянулись между собой и решили, что приехали как раз вовремя — Соня от горя и непривычно долгого одиночества начала сходить с ума.