Макс Артур — Легенда о сожжённой симфонии

То, в чём другие видели рождение нового чуда, происходило так: вечерами композитор закрывался в своём кабинете и начинал наигрывать на фортепиано музыку, что звучала в мыслях весь день. Редко получалось сыграть то, что хотелось, но всякий раз, когда музыкант уходил спать, на его столе оставались листки с причудливыми созвездиями нот.

Вдохновение композитор частенько черпал в красоте природы. Летом он любил бродить по тенистым аллеям парков, прислушиваясь к шелесту листвы и детскому смеху. Осенью карета увозила музыканта в лес, где в золотых одеяниях, согретые последними лучами солнца, высились на холмах белоствольные берёзы. Весной композитор подолгу стоял на каменном мосту, вглядываясь в серые волны реки, или выходил на холодный берег моря. А зимой вместе с супругой прогуливался по заснеженным улочкам — там, где фонари окрашивали падающий с ночного неба снег в оранжевый цвет.

Его называли художником, который вместо красок и кисти использует музыку. Когда оркестр играл его симфонию, слушатели замирали, ибо среди жаркого лета им слышалась вдруг вьюга, и скрип снега под ногами, и даже лёгкий треск льда на парковом пруду. Чудесная музыка словно позволяла людям видеть феерические картины, не написанные этим художником нот, но подсмотренные им у самой природы, чей талант несоизмерим с человеческим.

Не только о природе писал композитор. В его музыке могла звучать и любовь, счастливая и горькая, смерть и рождение новой жизни.

Однажды композитор написал симфонию о войне, что случилась ещё в те времена, когда он был молодым юношей. В первой сонатной части симфонии слушателям представлялись мирные зелёные луга и гордые замки с реющими над ними флагами, затем оркестр словно сам начинал войну с могучим врагом, и звенели мечи, кричали воины, рушились неприступные стены крепостей; третья часть открывалась горящими домами и реками крови, захлёстывающими высокую траву, дымом пожарищ и чёрными крыльями стервятников, и буйством победителей среди вина и золота. И наконец, в четвёртой части вся капелла содрогалась от новой блистательной армии, что повергала врага в прах; и вновь развевались стяги на отстроенных ещё выше чем прежде стенах.

Сам король, стоявший в те времена во главе победоносной армии, а теперь слушавший игру оркестра с первого ряда партера, улыбался, вспоминая свой поход на вероломного врага.

— Великолепно, — сказал позже монарх. — Я будто вновь сидел на коне и отдавал команды. Ты гений.

— Я просто делаю то единственное, что умею, — скромно ответил композитор.

Только однажды король остался недоволен. И случилось это вовсе не по вине композитора.

Для правителя звучала новая соната. Композитор сам играл её для короля в его роскошном дворце. Счастливые голоса детей переполняли сказочный мир, что композитор на этот раз посвятил детям и, главным образом, своему недавно родившемуся сыну. Но несколько аккордов второй части случайно совпали с одной давней симфонией, написанной человеком, что умер ещё сто лет назад. Беда была в том, что это забытое всеми музыкальное произведение любил слушать прежний король, отец нынешнего правителя. Когда прозвучали злополучные ноты, монарх скривился, будто от сильной боли, и велел музыканту остановиться.

— Вам не понравилось? — спросил композитор.

— Нет, — хмуро выговорил король.

— Какое место?

— Неважно. Эта соната никуда не годиться. Лучше напиши что-то другое.

Король взял с пюпитра ноты и зашагал в дальний угол залы. Там горел длинный камин. Его разжигали душистым сандалом, что специально для монарха закупался на юге за баснословные деньги.

— Постойте, я могу переделать, — крикнул ему вслед композитор, вставая из-за фортепиано.

— Не стоит, — бросил король. Он ненавидел своего жестокого отца. Много лет монарх старался не вспоминать об этом взбалмошном старике с хищными глазами и скрюченными пальцами, и вот теперь…

Композитор молча наблюдал, как его новое произведение, что для него было так же дорого, как и родной ребёнок, падает на сандаловые брёвна, вздевая снопы искр. Тонкая бумага сразу же занялась. Музыканту вдруг представились могучие силы небес, которые так и не успели дослушать сонату, а оттого взъярились на весь мир и наслали на него это ненастье.

И в тот же миг оглушительный раскат грома сотряс стены королевского дворца. За окнами засверкали зарницы, начался ливень.

Когда музыкант выходил из своей кареты с нотными листами подмышкой, он поглядел на чистое летнее небо с лёгкими нитями перистых облаков. Сейчас же за высокими окнами, занавешенными драгоценными портьерами, сгустился сумрак.

Слуги засуетились вокруг, зажигая золотые канделябры.

— У тебя хорошо получается отобразить в нотах сражения и победы. Я хочу, чтобы ты написал симфонию о том, как мой дед, благородный рыцарь Его Величества, принял трон из рук последнего короля ослабевшей династии.

— Я уже написал симфонию о недавней войне, — заметил музыкант.

— Да, но это иное. Напиши специально для меня.

— Я постараюсь. Но музыка, в отличие от людей, не подчиняется ничьим приказам, так же, как её нельзя заставить лгать или творить лихие дела.

— Ты можешь идти, — услышал композитор.

Вздохнув, он поклонился королю. Слуга провёл его к дверям, подал плащ, чтобы добраться до ворот, где ждала карета.

Король в этот вечер долго не мог уснуть. Он ворочался на кровати в своей опочивальне, потом велел главному повару подать себе вина, сыграл в шахматы с церемониймейстером, наведался к царственной супруге. Когда монарх возвратился в свою спальню, время уже было предрассветное.

Королю вспомнился один давний разговор…

«— Ты мне не доверяешь? — спрашивал он когда-то, ещё будучи совсем юным принцем.

— Я никому не доверяю, — жёстко отвечал король, его отец.

— Разве полководцам своим ты веришь больше? Что же не отправляешь их на границу? — воскликнул юноша.

— Ты мне вздумал перечить?! — крикнул правитель, и рука его потянулась к ножнам, где висел украшенный изумрудами меч.

— Нет, отец, — склонил голову принц.

А после было три года службы в приграничной крепости, где зимой стоял такой холод, что у людей отмерзали пальцы на руках и ногах, а на сотни километров вокруг не было не единого деревца, и среди бескрайней тундры выли полярные волки».

Наконец король забылся мутным беспокойным сном. Но и в нём тягостные воспоминания не давали покоя, отец громким скрипучим голосом отдавал приказы. И снова ссылка на север под видом военной службы в тяжёлых условиях — «отличной школы для настоящего военачальника».

Шум дождя понемногу стихал.

Чёрная кошка появилась вдруг в опочивальне короля. Неслышимой тенью она вспрыгнула на кровать и долго смотрела на монарха своими умными глазами, светившимися тусклым зелёным огнём.

Это было уже само по себе удивительно, ведь многочисленная стража не допустила бы внутрь дворца даже мышь. А ещё, хотя снаружи по-прежнему лил дождь, чёрная шерстка зверька была совершенно сухой.

Кошка запрыгнула на декоративный столик, где среди сонных капель и травяных настоек, прописанных придворным лекарем, стоял красивый золотой канделябр. Одна из свечей на нём горела — король не любил спать в полной темноте.

Мягкой лапкой кошка опрокинула светильник. Свеча вывалилась из золотого гнезда. Маленький огонёк коснулся бархатного покрывала, спадавшего с кровати. Кошка, прищурившись, глядела на огонь несколько мгновений, а потом исчезла из опочивальни.

Дворец, сложенный из мрамора и камня, не обрушился от бушевавшего в нём пожара. Но всё его убранство, комнаты и залы, фрески и внутренние фонтаны, были теперь безвозвратно утрачены. Погиб и сам король. Новым правителем страны стал его десятилетний сын, чудом успевший спастись из всепоглощающего огня. По его словам, странная чёрная кошка велела ему идти за ней прочь из двора и вывела в королевский парк, к большому пруду, откуда он и наблюдал за пожаром. Лекари посчитали рассказ следствием перенесённого потрясения и позволили юному принцу принять корону. Правда, никто так и не смог объяснить, как ребёнок оказался ночью в парке, и прошёл мимо стражи незамеченным.

А в капелле шла новая симфония. Слушатели, затаив дыхание, внимали оркестру, и у всех перед глазами проносились одни и те же видения: маленький ребёнок из бедной семьи учился нотной грамоте, а спустя много лет писал совершеннейшую музыку. А для четвёртой части композитор выбрал ту самую сонату, что так расстроила покойного короля. Чудесным образом совершенно нетронутые огнём листки были найдены после пожара на том месте, где располагался камин. Впрочем, музыкант и так помнил каждую ноту своей сожжённой сонаты, а этот же необъяснимый случай воспринял как знак свыше.

— Его величеству, кажется, очень понравилась симфония, — с лёгкой усмешкой сказала супруга композитору.

Он кивнул.

— В конце концов, он всего лишь ребёнок. А я эту музыку написал для детей.

— Не только, — покачала головой женщина. — Я словно слышу в ней отзвук своего давно ушедшего детства. Каждый из нас счастлив был бы вернуться хоть на миг в беззаботные года юности. Прежний король не оценил этого чуда…

Никто из слушателей, зачарованных божественной мелодией, не видел, как в капелле появилась маленькая чёрная кошка. Она прокралась почти к самому оркестру и устроилась в тени портера, грациозно обмахнув лапки пушистым хвостом, точно изящная статуэтка из чёрного мрамора. Так она и сидела до самого конца — ещё одна слушательница, что не была приглашена в капеллу, однако достойна была сидеть там больше всех остальных.

Новый король был просто в восторге от симфонии, и хлопал дольше всех, так, что капельмейстер даже устал кланяться правителю. Когда отзвучали последние аккорды, он снял со своего маленького кителя массивный, украшенный серебром и бриллиантами орден и вручил его композитору. А потом произнёс совсем недетские слова, что запомнились музыканту на всю жизнь.

— Короли приходят и уходят, а истинная музыка вечна.