Этот остров много лет назад купил для прозрачных людей. Он стал для них заповедным. Был безымянным, я нарёк его Коралловым. Теперь пришло время переименовывать в остров Скелетов. Под сенью огромной королевской пальмы они лежали ровно в ряд — останки последних мужчин уникального народа Земли.
— Рачки, — подумала Электра и довела до нас. — Песчаные рачки способны за считанные часы лишить тело мягких тканей.
— Но прежде кто-то или что-то лишили их жизни, — озвучил свою мысль.
— И они стали отражать свет, — подала голос Диана.
Островитянки мои держались. Не без помощи оптимизаторов, конечно, но слезам воли не давали. И воплям, и стенаниям.
А меня терзали угрызения — ведь это я заманил их сюда. А потом увёз женщин, и в момент нашего отсутствия разыгралась трагедия. Какая — предстоит выяснить.
— Билли, ты видишь то, что я? И какие соображения?
— Теряюсь в догадках. Версий нет. Поищи следы, улики, доказательства.
— Верно. Моим женщинам ничего не угрожает? Может, укрыть их на время в гидросамолёте или отправить на большую землю?
— Думаю, излишне — они защищены так же, как и ты. А помочь могут.
Билли, конечно, умел успокаивать.
Я обратился к дамам:
— Надо разбрестись — осмотреть окрестности. Что ищем? Всё необычное. Всё, чего здесь раньше не было. Что может пролить свет на случившееся.
Монитор раньше был, но стоял на берегу. А теперь лежит, занесённый песком, на линии прибоя. Следы искать бесполезно — смыты приливами.
И в ближайших кустах ничего не нашли. Мы разошлись в разные стороны.
Пару часиков спустя.
— Билли, никаких следов, улик и доказательств.
— Плохо ищешь.
— Возможно, но предпочитаю думать, а не бегать. Давай присядем и подумаем.
— Давай присядь и подумаем.
Я присел на поверженную пальму.
— Что имеем? Восемь скелетов, которые были трупами, а ещё раньше живыми людьми. Может быть, эти останки не прозрачных? Какие-нибудь мореходы забрели, ну и….
— Исключено. Дамы признали мужчин своего племени.
— Хорошо, пусть будут они. Что тогда? Массовое самоубийство от тоски? От душевных терзаний? От попрания вековых устоев — ослушание женщин?
— Слабенько. Прозрачные выглядели нормальными парнями с крепкими нервами.
— Может, вирус?
— Вдруг разом? Откуда?
— Вторжение? Зелёных чебуречков, например.
— Людей они похищали — были примеры. Но никогда не убивали.
— Однажды могли начать. В отместку — корабль у них похитили.
— Если нравится версия, пусть будет. Другие есть?
— Другие? Почему они лежат ровным рядочком? Чья-то прихоть или последняя воля?
— Загадка. Разгадав её, поймём, что здесь произошло днями назад.
— Билли, ты мыслишь стандартно. Ведь есть свидетели. Оглянись! Они вокруг — вода, песок, пальмы, цветы на кустах. Немые свидетели преступления. Сумей прочитать их показания, и мы будем знать виновника.
— Это хорошая мысль — научить пальмы говорить, цветы разговаривать, песок и воду песни петь.
— Смейся, смейся…. А фотографическая память? Ты никогда не слышал о свойствах предметов — живых и неживых — заносить в память всё увиденное и услышанное?
— Слышать-то слышал, но как подобраться к этой информации?
— Оптимизатором.
— Речь оптимиста. Потребуется сложная аппаратура, которую ещё нужно создать.
— Работы на месяцы? Билли, ты сам мне рассказывал о проводах, которые чуть не заслонили солнечный свет.
— Должны быть объективные предпосылки, чтобы однажды количество превратилось в качество.
— И ты уверен, что их ещё нет? Тогда, крайнее средство — мозговой штурм проблемы. Кинь клич по Земле.
— Ты слишком много ходил пешком и отстал от жизни. После самой первой мозговой атаки на Земле появилось с избытком желающих решать свои вопросы подобным образом. Силы распылялись, стихии лихорадило. Коллективным решением был создан Совет Распорядителей. В его ведении проводить мозговой штурм или нет.
— О господи, никуда без бюрократии. Как с ними связаться? Как их убедить?
— Можно избежать лишних проволочек, обратившись напрямую к Главному Хранителю.
— Ну, так обращайся.
— Ты будешь убеждать?
— Я.
Через несколько мгновений зазвучал во мне Любин голос.
— Да, милый.
— Бог мой! Ты — Главный Хранитель? Хранитель чего?
— Всемирного Разума.
— Что же не похвасталась?
— Ты не спрашивал.
— Логично. Хотя откуда мне знать? Постой, а твоя работа в ЦУПе, в космоцентре Кеннеди?
— Я работаю там, где интересно.
— Хорошо. Моя тема тебя заинтересует?
— Выкладывай.
— Я на острове Скелетов.
— Где?
— На Коралловом острове прозрачных людей. Только их здесь нет. Осталось восемь скелетов.
— Погибли все?
— Все мужчины. Женщины — Электра и дочь — были со мной в Москве.
— Так. Вы вернулись, а там трупы?
— Скелеты.
— Нужны криминалисты?
— Мы, конечно, не профессионалы, но никаких следов присутствия посторонних на острове не обнаружили. Никаких признаков причин трагедии.
— Что хочешь от меня?
— Разрешение на мозговой штурм проблемы….
— Я хотела бы взглянуть на место трагедии.
— Ты не дослушала. Есть молчаливые свидетели — я говорю о деревьях и травах, о воде и песке, чайках и бакланах. Как научиться общаться с живой и неживой природой — вопрос для Всемирного Разума.
— Ты против моего присутствия на острове?
— Знаешь, Дашу во сне видел недавно — она одобрила мой выбор.
— Гладышев, бабник мой ненаглядный, за кого боишься?
— Прилетай, я познакомлю тебя с дочерью — она чудо….
Как и мои, поиски Электры с Дианой результатов не дали — никаких признаков присутствия на острове посторонних. Думаю, если им не удалось, что тут делать всем прочим остальным? Обсудить этот вопрос вновь собрались у печальных останков.
Я поделился новостью — к нам летит Главный Хранитель Всемирного Разума.
Ликования не последовало. Дамы скорбели — ушли из жизни последние мужчины их незаурядного рода. Всё остальное — найдут ли убийц? накажут? — было второстепенным. Оставив Электру её горестным мыслям, попытался отвлечь Диану. Насобирал сухих стеблей плавуна, изобилие которых на линии прибоя, развёл костёр, принёс гитару с гидросамолёта.
— Споём?
— Разве можно в такие минуты?
— Каждому настроению придуманы соответствующие песни. Слушай….
— То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит
То моё, моё сердечко стонет….
— Жил на земле такой народ, — рассказывал я, — цыгане назывались. Любили кочевать, жечь костры в степи и петь под гитару. Они так любили жизнь, что провожали в последний путь навсегда усопших песнями и плясками. Люди удивлялись — скорбеть надо, а они веселятся. А ромалы (так они себя называли) считали — умерший был весёлым человеком и не любил слёз, так не будем его огорчать.
— И мы не будем, — сорвалась с места Диана. — Я сейчас.
Слетала на гидросамолёт, вернулась в широкой юбке и цветастой блузке.
— Эх, ма! Давай, папка!
Я ударил по струнам — цыганочку, так цыганочку.
Дочь пустилась в пляс, я аккомпанировал и исподтишка с Билли.
— Откуда это у неё?
— Из твоей седовласой.
— Но я ничего не почувствовал.
— Не боги горшки обжигают — научилась Диана пользоваться твоей памятью, не смущая присутствием.
— А мне приоткроешь её мысли? Хоть одним глазком….
— Сдаётся мне — не совсем этично. Девочка молода, горяча — ну, как поймает на месте преступления?
— А она может?
— Она много чего может.
— Ну, ты-то знаешь, о чём она мечтает?
— Я знаю.
— И?
— Мечты её чисты и прекрасны — поверь мне.
— Верю. Иначе и быть не может.
Последний раз ударил по струнам.
Диана прыгнула коленями в песок:
— Устал?
— Нет, но послушай.
— Когда весна придёт — не знаю….
Диана подхватила:
— Пройдут дожди, сойдут снега….
Мы пели дуэтом и во все глаза смотрели на Электру — перестань скорбеть, милая, мы живы, мы вместе, и это главное.
Может, со стороны покажутся кощунством песни и пляски над непогребёнными останками. Но за прожитые годы так часто терял дорогих и близких людей, что научился относиться к факту смерти философски. Или считаете, с воем и плачем лучше коротается ночь? Ну, тогда — каждому своё. Мы встретили наступающий рассвет с гитарою у костра.
Боялся ли я встречи с Любой? Положа руку на сердце — да. Она могла, взглянув на Электру, прищурить глазки, надуть губки и процедить: «И вот на эту ты меня променял? Эх, Гладышев, Гладышев….». Но она этого не скажет. Я знал. Потому что светоотражающая Электра — само совершенство женской красоты. Потому что твёрдо решил — хватит блукать по свету, пора остепениться, осесть и жить спокойно с любимой женщиной. Для осёдлой жизни очень подходила московская квартира, некогда подаренная маме её отцом генералом. А любимой женщиной будет Электра. Любаше останется то, что она больше всего желает — хранить Мировой Разум. Жестоко? Подло? А что делать? Не принимала душа Любин вариант коммунальной семьи. Теперь ждал и страшился визита на остров Скелетов моей законной половины.
Люба прилетела в полдень. Одна. Я почему-то ждал своры криминалистов.
Её, похожий на тарелку инопланетян, летательный аппарат вдруг пал с небес, завис на мгновение и плавно опустился на песок пляжа.
Эффектно.
Точно так же появилась Люба.
Спустилась по люк-трапу. Одним взглядом оценила обстановку и стёрла с лица ослепительную улыбку. Подставила мне щёку. Пожала руку Электре, стрельнув по ней быстрым взглядом чёрных глаз. Осмотром Дианы осталась довольна. Задержала её пальчики в своей ладони, пригладила роскошные девичьи волосы:
— Ух, ты какая!
— Это они и есть? — кивнула на останки восьми мужчин. — Ты говорил, прозрачные.
— Билли, — попросил тайком, а вслух — Взгляни на Электру.
Стараниями виртуального помощника аборигенка моя вновь перестала отражать свет.
— Ух, ты! — Люба вздрогнула от неожиданности, увидев на месте Электры лишь её одежду.
— Билли.
Электра вернула своё лико белому свету и чуть качнулась в извинительном поклоне.
— Впечатляет, — согласилась Любаша и вновь обратилась к останкам. — Тело прозрачно при наличии сознания?
Я развёл руками — очевидно.
— Это произошло здесь? — Люба обошла строй вытянувшихся на песке скелетов. — Их ни откуда не могли перенести?
— Следов мы не обнаружили.
— И этот исполин всё видел? — Любовь Александровна подошла к королевской пальме, пошлёпала ладонью почти бетонный ствол. — Всё видел и молчит? Не хорошо. Может, плохо спрашивали?
Куражится Главный Хранитель Всемирного Разума. Никогда не подозревал жену в театральных потугах.
Кажется, и она поняла, что переигрывает. Сменила тон.
— Будем совещаться.
Увидела тонкий дымок над углями ночного костра, направилась к нему. Присела, указала место напротив.
— Расскажи, Гладышев, свою задумку.
Я пристроился у костра, разворошил угли, подбросил сухих стеблей.
— Если говорить конкретно об этой пальме — ты же не будешь отрицать, что она такой же организм, как мы с тобой. Конечно, более низкого уровня.
Сказал, подумал и поправился.
— В чём-то. Но все основные функции жизнедеятельности ей присущи. У неё нет наших ушей, но она слышит.
Потрепал себя за мочку.
Люба подхватила:
— Нет глаз, но видит. Нет носа, но чихает — будь здоров.
— Твоя ирония от неспособности понять или принять?
— Не зарывайся, Гладышев. Ты меня о помощи просишь или я тебя?
— И ты способна сейчас встать и улететь?
Наши взгляды скрестились — сталь звякнула о сталь.
— Хорошо, — сказала Люба после продолжительной паузы. — Что ты предлагаешь?
— Интересующую информацию от этой тропической красавицы можно получить двумя путями. Проникнув в её память волюнтаристически, то есть, с помощью приборов. Или гуманно — найдя контакт с её душой.
— Бред.
— И тем не менее.
— Тогда я сторонница волюнтаризма.
— Очень жаль….
На этом совещание было исчерпано. Мы расстались весьма недовольные друг другом.
Люба уединилась на летательном аппарате до самого вечера. Думаю, советовалась с Распорядителями. Я успокаивал прекрасных аборигенок.
— Что происходит? — печалилась Электра.
— Она поможет? — дула губки Диана. — Зачем тогда прилетела?
Перед закатом Люба прислала весточку:
— Зайди.
На её личном летательном аппарате кроме пульта управления, совмещённого с рабочим кабинетом, присутствовала уютная спаленка.
— Ты знаешь, не готова к оргиям. Останешься у меня? — голос призывный, воркующий, голос горлицы из гнезда.
Это месть, сразу сообразил. Мне за мои измены. Электре за её красоту. Диане за то, что она есть….
Как подло, подумал, и остался.
— Этот аппарат сделан по принципу UFO, у него есть антигравитационное поле. Хочешь, займёмся любовью в невесомости?
Нет, такого повидла мне не надо. И не снял с руки оптимизатор. Даже помолился:
— Билли, помоги.
…. Звучала органная музыка. Люба рисовала пальчиком круги на моей груди. Я подумал — время.
— Ну, и что вы решили на Совете Распорядителей?
— Чш-ш-ш! — жена прикрыла мой рот ладонью. — Все дела, все разговоры завтра. Просто лежи и слушай.
— Билли, — обратился к помощнику. — Мне нужна эта ночь. Все должны спать.
Вскоре Любино дыхание оповестило, что в тарелке бодрствую один. На песчаном бреге спали Электра с дочкой. Полная луна отражалась в лагуне. В её серебристом свете белели скелеты некогда прозрачных людей.
— Ты собираешься исполнить то, что задумал?
— Да, Билли. Я хочу, чтоб моя душа покинула тело и нашла контакт с душой королевской пальмы. Поможешь?
— Ты в своём уме?
— Пока да, и теле своём. Не дрейфь. Вспомни, какие дела уже творил. Костя умудрился спасти себя в оптимизаторе. Ты помог ему создать контактор — прибор для перемещения душ. Собственно, что такое душа? Искра Божья в бренном теле. А жизнь? Это временное обладание дарованной оболочкой. Душа бессмертна — конечен срок у оболочки. Ты сам это внушал. Почему теперь сомнения? Может, этот исполин когда-то был римским гладиатором — мы с ним поладим. Ну же, Билли, смелее. Найдём к нему подход, и он нам всё расскажет.
Я сел, прислонившись спиной к стволу пальмы. Откинул голову, чувствуя затылком твёрдость и прохладу бетона.
— Ну же, Билли, смелее, смелее….
— Будь осторожен, Создатель, я храню твою оболочку, а выпорхнувшую душу….
Я, наверное, уснул, а душа моя воспарила….
Никуда она не воспарила — каким-то членистоногим насекомым (скорее муравьём) засеменила вверх по вспененной и остывшей пемзе ствола. Где тут вход во внутренние покои? Мне надо поскорее добраться — солнце скроется, муравейник закроется.
Нет никого солнца. Неопределённое время суток, непонятен источник света. Может, и света никакого нет. Зачем свет, если у меня нет глаз. Рта, носа. Ничего нет. Есть движение и ощущение окружающего.
Всё так огромно для меня малюсенького.
О, Господи, спаси и сохрани — сам того пожелал.
Может, это не душа моя? Может, я действительно превратился в муравья? И меня вот-вот склюёт какая-нибудь птичка?
Лучше бы, ты, Билли, сделал меня пиратом — скитальцем морей. Ступил на берег, а тут красавица пальма отдыхает. Вот мы познакомились, разговорились. Я биолог по образованию — мне с флорою на «ты» сам Бог велел. А с букашкой-таракашкой кто захочет общаться?
Куда лезу — вверх, вниз? Может, уже внутри? Какие-то проходы, каналы. Пролезть-то можно, да как бы ни заблудиться — их тут целый лабиринт.
Всё ясно — это древесные волокна. Значит, я не муравей и даже не личинка. В лучшем случае — бактерия, в худшем — одноклеточное существо. Да с таким исполинская пальма и общаться не захочет.
Откуда у одноклеточного ноги? Или это не ноги? Или я не бегу по бесконечному коридору? Может, скольжу? Уж лучше бы лететь.
Бегу-скольжу-лезу. Время идёт. Сколько прошло? Час? Ночь? Год?
Ни что не меняется. Нет усталости. Нет конца пути.
Ощущение — бегу по кругу. По кольцу. Внутри кольца.
Где тут обиталище духа? Тук-тук-тук. Отворите несчастному, а не то он выломает дверь. Бред — двери нет, нет и сил что-нибудь ломать. Бесконечное движение по тоннелю без конца. Где-то тут мне каюк придёт.
Моё тело, лишённое души (или лучше сказать — сознания?) станет лёгкой добычей песчаных рачков. Они лишат его мягких тканей, оставят отполированные кости. Не в этом ли разгадка острова Скелетов? Не в этих ли бесконечных коридорах королевской пальмы заблудшие души прозрачных людей?
Нет. Сдаётся, не такие они глупцы.
Вот ты, то есть я — глупец, каких поискать. До чего додумался — найти тайник души королевской пальмы. Кинулся наобум — и результат. Ешьте меня жители прибрежных нор.
Но моё тело не съедят рачки — Билли хранит его.
Только для кого? Мне отсюда, похоже, не выбраться.
Может, хватит бегать? Пора уже понять, что этот путь не ведёт к цели и не стоит суеты.
Остановиться, и что делать?
Думать. Мне осталась одна, последняя функция жизнедеятельности — мышление.
Сейчас сяду на спину (или брюшко?) и буду думать. Только думать и ничего больше.
Кажется, остановился. А может, нет? Ничего не изменилось.
Боже, не сошёл ли с ума? Впрочем, нет — сумасшедшие не сомневаются в своём здравомыслии.
Надо двигаться. Так остаётся надежда. На что? На возвращение, конечно.
Как огромен внутренний мир обыкновенной пальмы. Просто необъятен. Или я ничтожен?
Мне кажется, что-то слышу. Или кажется?
Есть ли у меня слух?
Зрение?
Но ведь вижу. Серые стены бесконечного тоннеля. Серые и сырые.
Красиво здесь?
Как может быть красив пищевод?
Пищевод? А почему нет? Сейчас каналом хлынет желудочный(?) сок, и мне каюк.
Нет, об этом не стоит думать — страх плохой помощник в любом деле.
В моей душе нет страха.
Бармалей, Бармалей — выходи поскорей.
Но не слышит Бармалей.
Зря я сюда сунулся. Опрометчиво.
Если сам не смогу выбраться, в конце концов меня могут найти. Помогут выбраться. Теперь надо думать, как здесь жить.
Жить можно, но уж больно скучно — не с кем словом перемолвиться. Поспорить, разозлиться, полюбить. Всё человеческое стало чуждым. Не то слово. Недоступным — так надо выразиться. Хотел бы да не могу.
А может, суета земная отвлекает мыслительный процесс, сбивает на мелкие частности? Вот сейчас самое время взяться за ум. А что ещё делать, коль ни рук, ни ног?
Нет, Гладышев, нет. Ты сейчас ищешь оправдания. Ты не нашёл прохода к пальмовой душе. Ты заблудился в лабиринте её тела. Ты сдался и ищешь оправданий.
А что делать?
Только не бежать, только не семенить своими членистыми отростками.
Напрягай душу. Поставь ей вопрос ребром — или ты вырвешься отсюда, или ты на хрен такая нужна.
Вот это правильно! Люди силою ума горы ворочают, стихии укрощают. А ты…. Ну-ка напрягись…!
А-а-а! Лопни мои глаза, если я отсюда не вырвусь. А-а-а!
…. Очнулся от оглушительного грохота в ушах. Казалось, ору — ору что-то истошно. И не могу остановиться. Нет, не ору. И рот закрыт. А грохот? Это прибой грохочет. Это птичий гомон. Это голоса…. Обычные голоса, но как раскаты грома. И птицы радуются солнечному дню — не более того. И прибой…. Отчего ж так слух обострился?
— Гладышев, ты…. ты живой? — Люба, наклоняясь, заглядывает мне в глаза. — Ожил! Ну и напугал ты нас.
Она целует меня. Она заслоняет собой весь мир. Еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть её.
Вижу дочь. Диана смотрит на меня и плачет, размазывая кулаками слёзы по щекам. Она не кидается мне на шею (а вижу — хочет) потому, что стесняется Любы.
В стороне Электра. У неё вид утомлённой шаманки араваков. У неё растрёпаны волосы.
— Что произошло?
— Что произошло? Ты был в коме пять суток, — Люба пытается поднять меня на ноги. — Идём в летательный аппарат. Тебе надо отлежаться.
Я отстраняю её:
— Мне надо отсидеться.
Делаю знак дочери. Она бросается мне на шею. Люба отходит, недоумённо пожимая плечами.
У меня осталась свободной ещё одна рука. Маню Электру. Она пристраивается подмышку.
Мы в три пары глаз смотрим на Главного Хранителя Всемирного Разума.
Люба, недоумённо пожав плечами, уходит….
— Билли, теперь ты объясни, что произошло? Откуда этот грохот в ушах?
— Сейчас, сейчас, всё улажу.
— Ты меня настраиваешь? Как приёмник?
— А ты ещё не свыкся с мыслью, что тело лишь функциональный механизм, требующий настройки, ремонта, и, в конце концов — утилизации?
— Привыкну. Дальше.
Слух нормализовался. Билли продолжил.
— Ты помнишь — мы затеяли рискованный эксперимент? Твоя душа покинула оболочку и заблудилась (верно?) внутри этой пальмы.
— Да, кажется, так всё и было. Как же я нашёлся?
— Не знаю доподлинно — могу только предположить.
— Валяй.
— Либо ты сам выбрался. Либо тебе помогла Электра. Она сняла оптимизатор и стала медитировать.
— Я не помню там Электры. Впрочем, не помню вообще сам факт возвращения. Только последствия….
— А что было?
— Ничего не было кроме лабиринта….
Я слышу голос (голоса?), он (они?) возникают внутри меня. Они поют — они рождают звуки, похожие на песню. Это песня мужественного, много пережившего народа. Это песня ушедшего народа.
И без подсказки понимаю: Электра поёт гимн прозрачных людей. Возможно, она поёт несколькими голосами. Наверное, её память доносит песню, когда-то исполненную далёкими предками.
Она прекрасна! Она вдохновляет. Ко мне возвращаются силы. Спасибо, родная!
— Билли, почему эксперимент не удался?
— Потому что изначально был замешан, как бред сумасшедшего.
— Ты консерватор.
— Только себя не мни новатором.
— Обиделся?
— Своим дурацким упорством, ты чуть не опрокинул мои надежды на вечное с тобой сотрудничество.
— Я буду бессмертен? Позволь обрадовать Электру.
— Пусть будет ей сюрпризом….
На следующий день в лагуну вошло научно-исследовательское судно, нашпигованное аппаратурой. И очень деловой командой. Люди в белых комбинезонах подняли на борт останки прозрачных. Подстрекаемый тревогой Электры, напустился на Любу.
— Что вы собираетесь делать?
— Ты правильно понял — не сидеть под пальмой сложа руки. Кстати….
Главный Хранитель отдал приказ. Люди с корабля вооружились…. Наверное, это были лазерные пилы. И намерения их….
Я бросился к пальме:
— Не дам! Валите к чёрту! Это мой остров.
Вмешалась Люба.
— Гладышев, частная собственность давно упразднена. Твои права на остров устарели. Всё для всех — теперь такой принцип на Земле.
Вытянутая вперёд рука сжата в кулак, на запястье оптимизатор.
— Убью всякого, кто приблизится.
В душе кипит и пенится, как молоко в кастрюле, Билли:
— Ты с ума сошёл. Тебя лечить надо. Угомонись.
— Лучше уведи этих ребят — слишком бравые, как бы дров не наломали.
— Чёрт с тобой! — машет Люба рукой. — Оставьте его с этой ракитой.
Экипаж грузится на судно. Люба скрывается на своём летательном аппарате, так напоминающем тарелку гуманоидов. Он поднимается, зависает и плавно опускается на ютовую палубу исследовательского судна.
Лагуна опустела. На черте горизонта спекается в точку силуэт корабля.
Что это было? Визит Главного Хранителя на остров Скелетов? Вот именно. Прилетела, посмотрела и увезла останки прозрачных людей. Теперь их будут расщеплять, сканировать, бомбардировать электронными потоками. В интересах науки. Это я знаю и виновато смотрю на своих прекрасных аборигенок. Простят ли?
Кажется, меня не осуждают.
Мне очень хочется знать, что предпринимала Электра для моего спасения.
— Что было со мной? Я ничего не помню.
— Ой, папка! Мы думали, ты спишь. А ты спишь и спишь. День, второй, третий…. Хранительница связалась со своими, попросила помощи. А они: мы уже на подходе. Тогда мама сказала: я верну его. Тебя….
— Ты нашла меня там? — спросил Электру.
— Я попросила отпустить тебя.
— Кого попросила?
— Его.
— Его? — кивнул на небо.
— Его, — Электра указала на королевскую пальму.
— Ты вступила в контакт с её душой?
— У этой пальмы мужское начало.
— Хорошо. Пусть будет. Ты можешь с Ним общаться? А расспросить о судьбе последних мужчин своего народа?
— Я тоже могу, — похвасталась Диана. — И расспросить.
— Тогда мы можем всё узнать. Но это не опасно?
— Для непосвящённых может быть.
— Тогда чего мы ждём?
Билли влез некстати:
— Женщины тебя дурят.
— С чего ты взял?
— Они одухотворяют то, в чём нет и быть не может души. Это религия их народа. Ты идёшь на поводу.
— Предложи что-нибудь разумнее.
— Не надо ссориться с Хранителем Разума. Лучше попроси прощения. Скоро станут известны подробности трагедии имевшей место здесь случиться.
— А мы узнаем прямо сейчас, — и вслух. — Верно я сказал?
— А что ты сказал? — это Диана.
— Я сказал: давайте вместе спросим у Его Величества Королевского Пальма, что он имеет сказать по факту случившейся здесь трагедии.
— Ты не боишься вновь туда? — Электра заглянула мне в глаза.
— Мы же будем вместе.
— Только это надо снять.
«Этим» был оптимизатор.
— Не делай этого! — взбунтовался Билли.
— Отдохни, приятель.
Мой оптимизатор лёг на песок рядом с двумя другими.
Мы взялись за руки.
— Тебе не страшно, папка?
— Я самый смелый на свете папка….
Второй поход моей души за пределы тела совершенно не походил на первый. Я не превратился в муравья, ни в какую другую тварь…. Я остался самим собой. Более того — стоял, где стоял, и держал за руки своих милых дам.
Мир вокруг начал меняться с невероятной быстротой. По небу вскачь понеслись облака. Волны превратились в рябь, а приливы стали зримы. Солнце закатилось в обратную сторону. Луна поменяла направление движение. Дневное светило вынырнуло из-за горизонта с западной стороны и погналось за ночным.
Вся эта свистопляска сопровождалась нарастающим воем — должно быть, ветра.
— Что происходит? — попытался послать отчаянный вопль.
— Молчи, — принёсся ответ.
Но я и сам начал понимать — время повернулось вспять. И сейчас я увижу….
Десять раз день сменил ночь, и на одиннадцатый я увидел Его.
Я увидел всё.
Восемь мерцающих мужчин поднялись с песка, где лежали недвижимым ровным рядочком, и обнаружили признаки живых особей.
О чём они говорили с Ним, понять невозможно даже по жестам — так велика была скорость течения времени. Но это частности. Я видел жертвы, преступника и орудие преступления.
— Всё, — послал мысленный сигнал. — Достаточно….
…. Мы стояли на берегу лагуны, взявшись за руки. Блистало солнце на небосводе и воде. Птицы гомонили. Остров жил своею жизнью….
— Простите, — сказал дамам, надел оптимизатор и пошёл прочь.
Углубился в чащу, прилёг в тенёчке.
— Прости, Билли. Ты оказался прав. Никакой души у пальмы нет. Мои распрекрасные умеют поворачивать время вспять.
Билли не радовался своей победе.
— Ты сейчас в здравом уме и добром рассудке?
— Есть сомнения?
— Никому не дано поворачивать время вспять. Уж лучше верь в одухотворённость флоры.
— Я видел его — погубителя прозрачных.
— И кто он?
— Мой брат Костя.
— Ты видел, как он напал, лишил жизни?
— Лишил, своим контактором. Но впечатление — они сами на это согласились.
— Вот видишь. Думается, Константин Владимирович сумел их в чём-то убедить. Быть может, обещал другие оболочки в других условиях.
— Весьма правдоподобно. Парни тяготились своим бесплодием. И не такие они бессмертные, как им казалось. Только зачем всё это Косте?
— Предстоит понять.
— Как попал сюда? Контакт завязал? Убедил?
— Вопросов больше, чем ответов. Надо будет поработать.
— Знаешь, Билли, я устал. Устал от всего — от подлости родных, интриг близких, лжи любимых. Хочется отдохнуть. Лета мои — пенсионные.
— Оболочка твоя ещё ничего. Хочешь, поменяем? И неужели ты оставишь эти вопросы невыясненными? А вдруг твои прозрачные друзья в плену контактора? А может, они заложники, и Константин Владимирович за них что-нибудь потребует?
— Устал. Отстань, а то сниму.
Билли умолк, и оптимизатор снимать не пришлось. Я уснул под шелест пальмовых крон.
…. Мне снился сон, как дивный фильм. В бескрайнем море я дельфин. Вода ласкает, освежает. И солнце, радуя, блистает. Мой ум при мне. И тайны океана все ….
— Билли, ты, как всегда, не вовремя.
— Любовь Александровна просит выйти на связь.
— Да, милая.
— Оклемался? Наверное, зря тебя там оставила. Гладышев, обследоваться надо. Такие потрясения одно за другим.
— Пожалела?
— Ты мой муж. Единственный.
— В природе так и должно быть. Священная книга мусульман учит: сколько сможешь прокормить, столько и бери жён. А муж должен быть один.
— Кормилец ты наш. Мы сделали спектральный анализ непрозрачных останков прозрачных людей. По нему восстановили происшедшее с высокой степенью вероятности.
— А я тебе без всякой вероятности скажу — это Костиных рук дело.
— Знаешь подробности?
— Души прозрачных у него на контакторе.
— Как думаешь, зачем?
— Время покажет.
— Поторопить его не хочешь?
— К чему?
— Понятно. Твои дальнейшие планы?
— Возвращаюсь в Москву, с Электрой и Дианой.
— Цель?
— Будем жить-поживать и добра наживать.
— Хочешь, чтоб оставила тебя в покое? Не получится. Без компромисса не получится.
— Что хочешь?
— Отдай мне Дианочку.
— Чтобы ты ставила над моим ребёнком научные опыты?
— Дурак ты, Гладышев. Я ведь люблю тебя, а в ней твоя частица.
— Я подарю тебе свой портрет.
— Хорошо. Прилечу за ним в Москву….
Диалог закончился. Можно сказать, оборвался. Образно — Люба бросила трубку.
— Билли, меня больше нет ни для кого. Я хочу досмотреть сон про дельфина. Помнится, ты предлагал оболочку поменять. Вот и подумаю на досуге. Крути свою киношку.
— Электра просится на связь.
— Что могу сейчас сказать? Мне надо подумать, подготовиться. Дай понять, что сплю.
Тут же искры из глаз — будто дрыном по голове.
— Папка что с тобой? Ты в порядке?
— О, Господи! Диана, ты врываешься в мозг, как шаровая молния.
— Прости папочка, но мы волнуемся. Ушёл, молчишь….
— Лети сюда. Найдёшь?
— А то.
Не прошло и минуты, как Диана, оседлав ветку тропического дерева, болтала ногами надо мной.
— Ты чего сюда забрался?
С дочерью не хотелось кривить душой.
— Осерчал. Вы наплели мне про душу пальмы, а сами просто прокрутили время назад. Не понимаю, правда, как.
— Ой, а мама и не знает, что ты губы дуешь — беспокоится.
— Что, трудно было истину сказать?
— Да мы не врали. Ты что! Вот мама тебе всё расскажет.
Подошла Электра.
— Ну-ну, расскажи мне про душу пальмову.
— Всё, что мы видели, запечатлено на наружных тканях его ствола. Каждую минуту, час, день он растёт, а всё вокруг происходящее отражается и покрывается новым слоем. Я попросила дух дерева показать события того дня, и он немного «похудел» для нас.
— Гм, мне надо подумать.
Изобразил сосредоточенность на лице и к помощнику.
— Билли?
— Похоже на правду.
— Значит, у пальмы есть душа?
— Есть, если твои дамы не умеют «раздевать» деревья телепатическим образом.
— Зачем им врать?
— Ну-ну….
Мир в семье был восстановлен.
— Прости меня, — протянул руки Электре. — Присядь рядом.
Губы наши встретились. Как долго они были в разлуке. Как жарко они слились. Мы забыли обо всём на свете.
— Несчастный я ребёнок, — Диана взмыла с ветки и понеслась прочь.
— Завтра мы улетаем в Москву. Там у тебя будет много хороших друзей, — послал ей вслед благую весть.
— Не хочу завтра, хочу сегодня, — её оглушительный ответ вышиб из меня слёзы (хорошо не сопли).
— А может, правда, сегодня? — робко предложила Электра.
— Тогда поспешим, — привлёк к себе любимую.
Как не спешили, комкая ласки, улететь тем днём не удалось — Диана пропала. Вернулись на берег к гидросамолёту — нет дочери. Искали, звали — безуспешно.
— Ты же можешь с ней общаться телепатически, — упрекал Электру.
— Поставила блокаду связи, — пожала та плечами. — Она это может. Не раз проделывала.
— Долго будет дуться?
— Бывало, на недели пропадала.
— О, Господи.
Пошёл другим путём.
— Билли, где моя дочь?
— Могу сказать, где её оптимизатор.
— Ну, и….
— А вот пройдись-ка….
Оптимизатор висел на сухом сучке кустарника.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
— Я не могу потерять дочь.
— Да что с ней случиться? Эта среда ей родная. Её способности беспредельны. Смотри, как спокойна Электра.
— Скажи, Билли, что постыдного и крамольного в любовных утехах? Почему из-за них теряю близких людей?
— Не великий специалист в таких делах, но попробую. Думаю, всё дело в детском эгоизме. Диана на миг себе не могла представить, что у беспредельно любящей её мамы, может появиться увлечение, в котором и места дочери не должно быть. К тебе, впрочем, такое же требование. Теперь Костя. Он боготворил свою мать, и хотел с тобой дружить. А вы….
— И?
— Когда рядом дети, надо сдерживать свои чувства.
— Весь секрет?
— А ты думал.
— Что теперь делать?
— Ждать.
— Ну, уж нет!
— Тогда побегай по острову, поаукай.
Нет, дорогой. Ты думаешь, а я чувствую — посмотрим, чья возьмёт.
Предупредил: будешь вмешиваться — сниму. И занялся подготовкой к вечеру. Натаскал плавуна, сухих пальмовых веток, сучьев кустарника. Развёл костёр. Когда через лагуну, серебрясь, пробежала лунная дорожка, тронул струны.
— Над окошком месяц, под окошком ветер
— Облетевший тополь серебрист и светел
— Дальний плач тальянки, голос одинокий
— Он такой желанный и такой далёкий….
Чувствовал, Диана где-то рядом. Пусть не поёт, но не слушать она не может.
Она ребёнок, дуется за обиду, невольно нанесённую. Но и одиночество не панацея — в общении легче.
Бросал на Электру испытывающие взгляды — чувствует ли присутствие дочери?
Моя возлюбленная была грустна и задумчива.
И она стыдится нашего порыва?
О, Господи, надо было тебе придумать такую страсть, чтоб за неё потом карать?
Ничего, ничего, милая, всё образуется. Вернётся дочь, и мы улетим в Москву. Я покажу вам столицу некогда могучей страны — моей Родины. Вот послушай.
— Простор небесный сизокрыл и тишина кругом
— Мне уголок России мил, мой добрый отчий дом
— Стою, не глядя на часы, берёзкам шлю привет
— Такой невиданной красы нигде на свете нет….
Звуки рождали гитарные струны, мои голосовые связки. Они поднимались с дымом костра. Ночной бриз уносил их в лагуну. И возвращал эхо.
— Уголок России — отчий дом
— Где туманы сини за окном
— Где твои немного грустные
— И слова, и песни русские….
Всё получилось, как задумал.
— Билли, она уже во мне?
— Мудрец. На живца ловишь?
— Как ты можешь? Она же ребёнок.
Это для Билли, а сам решил — ловушку надо захлопнуть. Отложил гитару, привлёк к себе Электру. Примостил её голову на своем плече, зашептал на ухо.
— Когда Даша была беременна, мы ложились вот так рядом, прижимались животами, и создавали семью. А наш ребёнок был между нами.
— Это была Анастасия? — Диана возникла в моём сознании.
— Это была твоя сестра Настя. Ложись в середину — мы создадим семью.
Дважды Диану уговаривать не пришлось. Она была прозрачна, но вполне телесна. Втиснулась между нами и хихикнула, щёлкнув меня по носу.
— Не велик младенец?
— Тебе не следует снимать оптимизатор. Он обучит тебя многим-многим наукам, и ты не будешь белой вороной среди московских сверстников.
— Я буду прозрачной вороной….
За пустой болтовней мир в семье был восстановлен.
Наутро мы улетели в Москву.
А. Агарков. 8-922-701-89-92
п. Увельский 2009г.