georg — ЦАРЬ 2 СТРАННАЯ ПЛАНЕТА 2

Посёлок рос очень быстро. Один за другим поднимались новые корпуса. По мере готовности жилья с орбиты прибывали новые пассажиры. Вскоре опустевший «Аргон» перевели на очень удалённую орбиту и спрятали на астероиде, чтобы его не заметили враги, если вдруг они появятся вблизи. На борту оставалось минимальное число людей из состава экипажа.

Володю перебрасывали с одной работы на другую: то он чистил картошку на кухне, то монтировал щиты солнечных батарей, согласуя их работу с другими генераторами электрической энергии. То принимал участие в монтаже наплавной гидроэлектростанции. То работал в цехе механической обработки. То месил глину и обжигал изделия в печи. Излишне, вероятно, говорить, что самым любимым объектом у него была столовая, так как только там он мог видеть Танечку.

Она изо всех сил старалась позабыть их последнюю размолвку, но грусть в её глазах не гасла. Да и Пётр Петрович не дремал, старательно оберегая свою будущую невесту от нежелательных контактов со своим бывшим лаборантом. И всё-таки Танечка по роду его и её деятельности довольно таки частенько встречалась с Володей. К тому же этому способствовало хотя бы то обстоятельство, что тема её будущей кандидатской — регенерация клеток. А в домике Самсонова, как теперь все называли усадьбу Володиного деда, водились какие-то странные индюшата-сороконожки.

Ещё в тот самый злополучный день, когда Таня и Амина привезли в лагерь тяжело гружёную тележку свежих овощей, Володя доставил на кухню свежей рыбки, из которой кок приготовил превосходнейшую уху. Получился настоящий праздник живота, с ухой, приготовленной на костре. Многие ребята, мечтательно закатив глаза, произносили загадочную фразу: Эх, к такой ухе, да ещё бы кое-чего, хотя бы по пять грамм на каждый зуб.

Но никто не конкретизировал своего желания, так как руководители групп в полном составе присутствовали на ухоядении. Правда, за отдельным столом. Но всё равно, их бдительное око неусыпно бдило в сторону молодого поколения. А на следующий день вечером у всех на ужин был новый сюрприз –индюшачьи ножки. Объедение! Опять праздник живота. И опять мужская часть молодого поколения о чём-то мечтательно вздыхал. А женская часть смеялась над их воздыханиями. И когда Таня с Аминой готовили ножки, нашпиговывая их пряными травками перед тем как отправить в духовку, они обратили внимание на то, что кроме ножек-то ничего и нету: ни тебе потрохов, ни крылышек, ни всего прочего, что бывает у каждой птицы.

— Ничего не пойму, — удивлялась Таня. — А куда же подевалось всё остальное? Где, хотя бы, крылышки?

— Володя! — весело окликнула истопника Амина. — Вот Таня никак не поймёт, куда ты подевал остальные части индюшек? Неужели всё остальное ты умыкнул и продал на базаре?

— А остальные части индюшек ходят по курятнику и отращивают для вас свои новые ножки, — пояснил Володя.

— Как это? — оторопела от удивления Амина и, распахнув глаза, уставилась на Таню. — Таня, ты хоть чего-то понимаешь, что он тут по русски произнёс? Я ничего не поняла. Ты что, отрезал ноги индюшкам, потом зашил им раны и пустил опять гулять по своему курятнику? Да ты же, просто, живодёр какой-то.

— А зачем их резать? — начал объяснять Володя Тане, хотя обращался при этом к Амине. Такая у них к этому времени выработалась тактика. — Это особая, единственная в своём роде порода индюков. У них ноги по мере созревания становятся подобны хвостам ящериц. Если их схватить за половину туловища, то задняя, более старая половинка отваливается как хвост у ящерицы, а передняя убегает и отправляется дальше кушать, чтобы восстановить число потерянных ножек.

— Как хвост у ящерицы? — удивилась Таня.

— Совершенно точно, — подтвердил Володя.

— Ни разу в жизни не встречала таких индюшек, — недоверчиво покачала головой Амина. — Даже ничего не слышала об этом.

— Это только до сегодняшнего дня ты могла говорить, что ничего не слышала об этом, — грустно усмехнулся Володя. — Теперь ты уже не должна говорить этого, потому что уже и слышала, от меня, и видела, и в руках держала. Это единственный вид индюшек во всей Вселенной. Так что, спеши, пока всех не съели.

Таня с Аминой удивлённо переглянулись. Они не очень-то поверили его словам. Володька, он большой шутник. Никогда не поймёшь, когда он шутит, а когда говорит серьёзно. И только вечером, когда он повёл их на свою усадьбу и показал, что именно так индюшата себя и ведут, они убедились, что Володька, он хоть и шутник, но иногда говорит и правду тоже. Это была регенерация не просто клеток, а целых органов. И тут уже пахло не кандидатской. И даже не докторской. Тут пахло большой сенсацией. Здесь безо всякого микроскопа просматривалось настоящее открытие. Да такого масштаба, что голова кругом шла от открывающихся перспектив. Само собой разумеется, что Пётр Петрович тоже сразу же сообразил, какая опасность для него кроется за этими индюшачьими ножками.

Но он продолжал считать Самсонова обыкновенным хулиганом, которому просто случайно повезло, как в лотерею, как на ипподроме. Просто повезло. Совершенно случайно. Он видел, что между Таней и Самсоновым отношения, мягко говоря, натянутые, любовные дела не клеются. И по всем этим обстоятельствам в совокупности старался оградить Таню от возможного поползновения в сторону прогрессора Марка. Он и у Марка, конечно, нашёл слабинку — бедность. Марк — простая рабочая лошадка без малейших перспектив. Он даже мечтать не должен хотя бы о таком пустяке, как должность Архип Осиповича. Ни хорошей машины, ни престижного особнячка в элитном районе у Марка никогда не будет. И слава нигде в будущем не сверкнёт прогрессору. Блёстки молодости скоро слетят с Марка, и откроется его пустота и бесперспективность. А там и до бытового пьянства рукой подать. Все эти свои соображения он достаточно подробно довёл до прекрасных ушек Амины, а потом и самой Тани. И по реакции её понял, что она тоже в этом плане реально оценивает качества Марка. Поэтому Пётр Петрович решил: пусть девочка немного пока погуляет на воле, порезвится. Она ещё очень молодая. Конечно, хорошо бы её сделать женщиной, дать ощутить все прелести возбуждения от мужской ласки. Но тут ничего не поделаешь, ведь в космосе человек редко может выбрать возможность уединиться с кем-то надолго, чтобы в соответствующей желанию своего и партнёра комфортной обстановочке спокойно и со вкусом заняться самыми приятными играми на свете. Именно отсутствием таких условий он объяснял свою неудачу при попытке уложить Таню на спинку, чтобы раздвинуть пошире ей ножки. Ну, не получилось. Впервые в жизни. Ничего. Тем сильнее азарт. Самые лучшие горы — это те горы, на вершине которой ты ещё не побывал. А если их вершина ещё и сверкает ослепительными искрами, тем сильнее волнение крови от одного только представления того, как ты возьмёшь её. И когда Пётр Петрович позволял себе немножко порасслабляться на стороне, он всегда представлял, что под ним стонет и трепещет от его ласк именно Таня. Ладно, он подождёт ещё немного. Не она первая, не ей быть и последней. Придёт время, они возвратятся на Землю, она защитит диссертацию, войдёт в совсем другой круг людей, у неё откроются совсем другие перспективы и Таня согласится с его предложением выйти за него замуж.

Да, время не стояло на месте. Дела в посёлке, по мнению капитана «Аргона», шли самым прекрасным образом. Наступила пора запускать технологическую линию производства топлива и концентрации редких элементов для изготовления щита метеорной защиты. И Авив Яковлевич пригласил к себе на беседу руководителя группы биологов.

— Мы приступаем к монтажу и отладке линий для изготовления топлива, а также уже можно приступать и к изготовлению защиты от метеоров, — сказал Авив Яковлевич, приглашая Петра Петровича присесть на деревянный неокрашенный табурет. Сам он сидел точно на таком же за столом из фугованных и плотно пригнанных досок. Столешница была застелена простой скатертью из столовой. — Мне представляется, что с этим делом мы сможем справиться довольно быстро, так как Бог послал нам огромное подспорье в этом деле, я имею в виду лично вас и всех людей вашей группы. Пришла пора переходить к непосредственному монтажу и отладке самих линий по биологической концентрации редких элементов. Конечно, все эти процессы уже давно отработаны и на Земле, и другими экспедициями на разных планетах. Нам осталось только соблюдать все необходимые режимы и точность дозировок сред. Но, всё-таки, одно дело иметь в своём распоряжении людей, которые ещё ни разу в жизни не занимались этим тонким делом, и совсем другое дело — работать с опытными кадрами, для которых все эти проблемы решаемы на уровне студента. Это же колоссальная разница. Я сам с этими процессами знакомился только на учениях. Думаю, что любой член вашей группы будет снисходительно улыбаться моим попыткам разобраться: что и в какой последовательности надо делать. Я очень рад, что лично вы и вся ваша группа оказались в этом рейсе на «Аргоне». Я хочу предложить вам должность старшего помощника капитана, то есть моего старпома по всему циклу биологических работ в нашей колонии. Разумеется, это назначение временное. Поверьте мне, ситуация, в которой мы оказались, является исключительно редкой. И в случае нашего благополучного возвращения на Землю, в чём я уже нисколько не сомневаюсь, это будет не просто везение. Это будет крупнейшей сенсацией на Земле. Наш опыт войдёт во все учебники космонавтики. О нашем полёте напишут очень много книг. Наши действия будут анализироваться чуть ли не поминутно. И не только учёные, не только диссертанты, не только журналисты будут перебирать все наши действия с целью отыскать ошибки, неточности и погрешности, но и все, от школьников до бабулек в глухой деревушке, будут пристрастно оценивать: а почему он сказал так, а не иначе? И будут размышлять кто на кого и как посмотрел? Наши косточки будут перемывать абсолютно все, кому не лень. Поэтому прошу вас со всей возможной тщательностью отнестись к ведению журналов всех процессов. Старайтесь описать всю последовательность действий. Особенно детально описывайте те случаи, когда в ходе процесса возникнет какой-нибудь сбой. Не должно быть ничего, что можно отнести к разряду пустяков. Прошу простить меня за несколько, быть может, назидательный тон. Но ведь я тоже веду такой журнал, и в нём я обязательно самым подробным образом опишу содержание нашей беседы.

— О да! — оживился Пётр Петрович. — Пожалуйста не беспокойтесь. Я всё это прекрасно понимаю. Скажу больше, я, будучи руководителем группы биологов, тоже веду свой журнал событий: и в нашей группе, и в посёлке в целом. Я очень рад, что мне довелось встретиться с таким серьёзным капитаном. И мне жаль, что я не встретился с вами раньше. Итак, я одобряю все ваши действия и выражаю своё согласие по обоим пунктам.

— По обоим? — не понял его капитан.

— Ну да, — почти весело улыбнулся Пётр Петрович. — Я согласен возглавить работу на линии производства топлива и обогащения. Кроме этого я согласен с вами, что всё происходящее сейчас с нами непременно войдёт в анналы истории космонавтики. Поэтому нельзя упускать ни малейшей детали.

— Ну, что ж, я рад найти в вашем лице своего союзника, — улыбнулся Авив Яковлевич. — Считаю необходимым отметить в итоговом рапорте по прибытии на Землю вашу готовность служить общему делу спасения пассажиров, дабы не уронить чести нашей компании в общегалактическом братстве. Итак, со своей стороны я обещаю идти навстречу любой вашей инициативе, если её осуществление приведёт к ускорению решения стоящей передо мной задачи. Да, кстати, а вас познакомили уже с картой технологических операций?

— Да, ваш старпом Виктор Нагорный уже подходил ко мне с ней. Он хотел получить небольшую консультацию по монтажу оборудования. И я уже знаю, что надо делать, и знаю как это сделать можно быстро и качественно.

— Ну, что ж, превосходно. Тогда из сложных вопросов, требующих предварительного согласования, остаётся только один — это вопрос о кадрах, — продолжил Авив Яковлевич. — Нам ещё раз очень сильно благоприятствует ситуация: среди пассажиров этого рейса очень много автоматчиков, которые неплохо разбираются в аппаратуре сложных технологических процессов. Вот их список, просмотрите, пожалуйста. Только небольшая просьба: отбирайте из списка самый необходимый контингент. Остальных я пошлю на другие работы. Это мой золотой фонд. Прошу вас понять меня правильно.

— О, я вас прекрасно понимаю, — засмеялся Пётр Петрович. — На вашем месте я бы сказал точно так же. Разве что, в более категоричной форме. Работы очень много, а вот людей, которым можно было бы доверить сложную работу, всегда не хватает. Обещаю вам, что выберу только самое необходимое число автоматчиков.

Пётр Петрович быстро просмотрел список, отмечая «галочкой» тех, кого считал желательным забрать в своё распоряжение. Затем вписал туда что-то короткое и передал листок капитану. Тот взял список, пробежал его глазами и чуть нахмурился.

— Что-то не так? — с лёгким беспокойством спросил Пётр Петрович. — Я взял слишком много людей?

— Да вроде бы как и нет, — задумчиво произнёс капитан, кладя список на свой стол. — Даже и не знаю, что сказать. Сказать по правде, примерно на такое число я и рассчитывал. Но, вот, — Авив Яковлевич немного помялся, будто подыскивая слова. Пётр Петрович несколько напряжённо ждал. — Самсонов, — наконец-то выдохнул капитан. — Я намеренно не внёс в этот список Самсонова. Я хотел его использовать на других работал, где он мне просто очень нужен. А если учесть его Карла, то он, просто, для нас незаменим. А вы его специально вписали и отобрали его в свою команду, чтобы он, значит, работал у вас. Может, постараетесь обойтись без Самсонова?

— Ах вот вы о чём, — улыбнулся Пётр Петрович и хотел откинуться на спинку, но вовремя вспомнил, что он сидит не в кресле, что мебель в комнате, которая называется каютой капитана, не соответствует привычному представлению о комфорте, быстро оправился, даже немного встряхнулся и сел прямо. — Этот автоматчик отлично разбирается в биопроцессах, поэтому я его и вписал в список. Ну, а его Карла можно использовать и без самого Самсонова. Я знаю, что Карл очень послушный робот. Я думаю, что никаких проблем не возникнет. Ну, а если вам понадобится сам Самсонов, то я, разумеется, смогу отпустить его на пару дней, в крайнем случае, даже на недельку. Это без проблем. Вы, пожалуйста, поймите мои мотивы. Самсонов специалист как раз в той области, которая будет использоваться на наших линиях. Присутствие его при производстве не только ускорит процесс, но повысит качество. Так что, я стараюсь действовать строго в потоке производственной необходимости.

— Всё это хорошо, — тяжело вздохнул капитан. — Даже очень замечательно. Но меня чрезвычайно беспокоит любая, даже самая малейшая, возможность возникновения конфликта. Я не хотел бы никоим образом портить наши с вами отношения. Я за мир. Я ярый противник всяческих конфликтов. И уж тем более, сейчас, в этой чрезвычайно опасной ситуации, в которой мы с вами оказались.

— Я не люблю недомолвок, — спокойно произнёс Пётр Петрович.

— Да. Я слышал краем уха, что вам и ему нравится одна и та же девушка, — вздохнул капитан. — И именно из-за неё произошёл конфликт на Дане как раз в ночь перед самым отлётом. Я не хотел бы повторения.

— Мне кажется, что ваши опасения сильно преувеличены, — улыбнулся Пётр Петрович своей самой доброжелательной из всех его улыбок. — То была чистая случайность. Не стоит той истории придавать такое большое значение. Виной тому обыкновенная молодость. Всё произошло из-за Марка. Прогрессор слишком много возомнил о себе, он ошибочно полагал, что против его напора никто не сможет устоять.

— Но мне сказали, что в этой истории был сильно замешан Самсонов, — удивился капитан.

— Это кто-то из моих недругов специально напустил туману на ясный день, — пренебрежительно махнул рукой Пётр Петрович. — Ведь Марк обиделся на Самсонова не по личным мотивам, не из-за Тани, а из-за того, что биоробот Самсонова обидел прогрессора. Так и опять же, нельзя упускать из вида, что Марк первый повёл себя некорректно. Марку хотелось произвести сильное впечатление на Таню, вот он и перешёл границы нормального поведения. Не знаю, кто вам всё рассказывал об этом, но я вам сейчас говорю то, что мне рассказала сама Таня. А я не имею никаких оснований не верить её словам, тем более, что Амина говорила то же самое. А Амина во время всей этой истории была вместе с Таней. Они побежали на озеро омыть свои милые мордашки в легендарном озере. Самсонов тут совсем ни при чём. Я понимаю, что вы не договариваете. Вы хотите мне намекнуть, что между Самсоновым и Таней было что-то ещё не Земле. Не знаю. Это информация до меня дошла только в виде слухов. Самсонов и Таня работали вместе у меня в лаборатории. И он, и она молоды. А молодости свойственно быстро увлекаться. Они красивы, умны, у них много общего в уровне образования и во взглядах на жизнь. Я допускаю даже, что с его стороны была попытка добиться от Тани своего. Не знаю, может быть, и у Тани на некоторое время было что-то похожее на симпатию к Самсонову. Но — временно! Не больше кратковременной взаимной симпатии. Но, ведь, они же расстались по взаимному соглашению. Никто им не мешал при желании соединиться. Не соединились. Значит, не было или у обоих, или хотя бы у одного из них — желания. И потом, прошло столько лет. Будем реалистами, никакая женщина не выдержит такого длительного пренебрежения к себе. Женское сердце живёт только в питательной среде внимания к себе и любви. Не бывает любви без любви. Костёр не горит без дров. Сердце и любовь без подпитки взаимностью усыхают. Им, как живым организмам, просто необходима животворная среда. И они, найдя такую среду, расцветают и плодоносят. Нет, слишком долго он отсутствовал, чтобы можно было надеяться на пробуждение чувства любви в её сердце.

— А говорят, что первая любовь не ржавеет, — вздохнул капитан.

— Первая любовь — да, — категорично отрезал Пётр Петрович. — Но не Самсонов — первая любовь Тани. Её первая любовь осталась на школьной скамье. У её первой любви уже есть ребёнок. Надо обязательно иметь в виду, что объект её первой любви украшен в её воображении такими достоинствами, которых у реального человека просто не может быть. Она сама мне как-то призналась, что встретив того парня уже будучи студенткой, увидела совсем другого человека. Почти незнакомого и чужого. Она же мечтала о голубом рыцаре на арабском скакуне, а увидела серенькую, посредственную лошадку, мечтающую верноподданнически служить своему будущему хозяину и получать за это приличные деньги. Я вам рассказываю об этом только для того, чтобы вы не думали о Самсонове как о её первой любви. А теперь несколько слов о настоящем моменте. Сейчас Таня видеть его не хочет, всеми силами старается избежать встреч с ним. И не подумайте, что я изо всех сил стараюсь довести до вас своё личное мнение. Это сильно трансформированные к более приемлемому восприятию слова её ближайшей подруги индианки Амины. Поверьте, слова и выражения были употреблены Аминой более сильные и резкие. Амина не так хорошо разбирается в русском, чтобы хорошо отсеивать приличные выражения от не совсем приличных. Она по простоте своего сердца, что слышит, то и повторяет. А то, что автоматчик Самсонов увивается за моей лучшей студенткой не удивительно. Не он первый, не он и последний. Прогрессор Марк тоже не даёт ей прохода: ни одна встреча не проходит без предложения руки и сердца. Вот только уж слишком маловаты те материальные ценности, которые он может положить к её ногам. И он клянётся, что жизни своей не пожалеет, чтобы поразить её воображение драгоценностями, брошенными к её ногам. Да ещё обещает потрясти весь мир своими подвигами. И все драгоценности бросит не на землю, а на плащ мировой известности. Вот так вот. Не меньше. Мне даже немного страшно находиться рядом с ним, а вдруг он именно меня выберет в качестве факела для освещения своей известности. Она способна кого угодно с ума свести. А сама при этом остаётся в трезвом уме и прекрасной памяти. И я не собираюсь таиться, но наоборот, с гордостью могу сообщить, что Таня позволила мне надеяться на совместное семейное счастье на основе взаимной любви.

— Ну что ж, — медленно расставаясь со своими сомнениями, задумчиво произнёс капитан, — мне остаётся только надеяться, что всё будет тихо и спокойно. Уж слишком много для меня в этом рейсе нового и неординарного. Мне никак не хочется разбираться в чужих конфликтах. Мне своих сверх головы хватает. У меня к вам преогромнейшая просьба: при первых же намёках на возникновение конфликтной ситуации дайте мне знак, хоть лёгким намёком. И я тут же уберу Самсонова подальше. С этой молодёжью никогда не знаешь, во что вляпаешься через пять минут. Вы серьёзный, взрослый человек. Я уверен, что вам никак не улыбается в перспективе рисковать своим добрым именем и положением ради романтического увлечения, пусть даже с самыми серьёзными намерениями. Я очень надеюсь на ваш разум интеллигентного учёного.

— Я полностью согласен с вами, — лучезарно улыбнулся Пётр Петрович. — И поверьте, я понял не только то, что вы сказали, но и то, о чём вы предпочли не говорить вслух. Из элементарной деликатности. Я прекрасно помню, что по возвращении на Землю, нам всем не избежать перемывания косточек. И я не собираюсь поддерживать досужие сплетни всяких там посредственных личностей своим ребячеством. Время моего детства уже давно прошло. Я уже в жизни кое-чему научился. Пусть у молодых кипит и бурлит кровь, а я подожду, когда плод созреет. Вот тогда я его и возьму.

— Весьма рад тому обстоятельству, что имею дело с догадливым и логично мыслящим человеком, — без всякого намёка на улыбку произнёс Авив Яковлевич.

На этом они и расстались.

СОН

Таким образом, Володя совершенно неожиданно оказался опять с Танечкой в одной лаборатории у того же Петра Петровича. Всё, как сказал очень мудрый Соломон, возвращается на круги своя. Пётр Петрович, соблюдая, разумеется, свой личный интерес, сильно преувеличивал накал не очень дружественных отношений между Володей и Танечкой. А, быть может, просто шёл по обычному человеческому пути, выдавая желаемое за действительное. Ведь так легче жить. Не надо сильно голову ломать: а как оно там у них на самом деле? От таких вопросов ещё и спать спокойно перестанешь. Лучше сказать себе: да ничего там у них особенного и нет. Никакой любви на свете не существует. Я, вон, уже сколько лет на свете живу и регулярно этим самым делом занимаюсь, а ни разу не встречал её. Фантазии всё это и досужие вымыслы. Вон сколько говорят про разных, там, инопланетян и йети разных, а никто доказательств мне не предоставил. Да даже если и предоставит, толку от этого будет — нуль без всяких там или тут палочек. Поэтому всё просто и ясно — нет их. И не морочьте мне голову разными пустяками. Я столько трудов научных написал без всяких инопланетян и йети, что мне присудили и ещё присвоят кучу большую самых разных привилегий за все эти мои большие и многословные труды. И что мне теперь, отказываться от них? Всенародно признаться, что понапрасну прожрал народные денежки? Нашли дурака! Вот тому, что я вижу — верю. А то, что мне не нравится — не верю.

Конечно, Танечка изо всех сил стараться дуться на Володьку, да так сильно, что о свиданиях ночью не могло быть и речи. Но мотивы её поведения были абсолютно недоступны Петру Петровичу. Ведь она так давно хотела наказать этого препротивнейшего автоматчика за слишком долгое молчание, за невнимание к ней. А его байки про туронов её не очень-то и трогали. Сначала у него должна быть она, а всякие там туроны уже потом. Иного она не признавала. И когда ей представилась возможность показать этому слишком уж вольнолюбивому автоматчику: кто в доме будет хозяином, она воспользовалась этой возможностью на все сто. И правильно сделала. В жизни раз бывает восемнадцать лет. Ну, а кроме этого, эта самая размолвка между ними позволяла ей понадёжней сохранить своё сокровище между ножками в целости и сохранности до самой свадьбы. В этом она уже не сомневалась. Ведь он сам дал слово. А она знает, что своё слово он обязательно сдержит, даже ценой своей жизни. Уж за его слово она была твёрдо уверена — не поломается, не подведёт и не изменится. Не тот это парень, чтобы своему слову изменять. И Танечка несказанно обрадовалась тому, что её любимый опять будет работать под её руководством. И он опять будет рядом с ней. И вокруг них опять постоянно будут крутиться другие люди. И он, даже если и захочет поговорить с ней, не сможет этого сделать, не получится, обстоятельства не позволят, окружающие их люди не дадут ему разгуляться, распустить руки в её сторону. Кто-нибудь, да помешает. А она опять будет купаться в тоскующем восхищении любимых глазонек. И она уже окончательно сможет проверить его: не загуляет ли он с другой? И так уж ли искренни его заверения о безупречной чистоте долгих лет их разлуки. Слова он говорил, конечно, убедительные, но надо посмотреть, как он поведёт себя, когда попадёт в группу молоденьких студенточек. Не заиграют ли его глазки кобелячьим блеском?

А Петру Петровичу, как ни странно, очень понравился и домик, и вся усадьба, где бродили такие странные, такие загадочные индюшата, которые так и просились попасть в докторскую диссертацию. Кроме этого, усадьба кормила всю колонию свежими продуктами, поэтому все похвальные слова ложились нелёгким бременем на голову руководителя группы биологов. И Пётр Петрович уже самым активным образом готовил сначала мемуары о полёте «Аргона», о приключениях его пассажиров. А потом принялся отрабатывать текст творческого отчёта, с которым он выступит на международном симпозиуме, на котором он расскажет о своих чудесных индюшатах-сороконожках. Ведь их мясо понравилось не только ему, а всем членам экспедиции. Он уже мечтал о революции, которую совершит в снабжении мясом не только жителей Земли, но и всей Галактики. Когда он хотя бы приблизительно прикидывал будущие доходы, голова шла кругом от грандиозного масштаба открывающихся перед ним перспектив. Да и сама индюшачья докторская должна открыть ему дорогу к таким высотам, о которых он раньше даже не смел мечтать.

Тот факт, что эта странная порода птиц не встречается нигде, кроме этой странной планеты, на усадьбе этого странного дома, который неизвестно как тут оказался и неизвестно кто его построил, не очень тревожил руководителя группы биологов. Мир велик, и в нём ещё не всё стало ясным и понятным. И пусть с историей появления этого дома на этой планете разбираются соответствующие службы, которые за это получают соответственно не малые деньги. Это не биологическая проблема. Он руководитель биологов, и именно через него эта информация поступит на Землю, а поэтому приоритет в праве на авторство только на его стороне. И он никак не может упустить свой шанс. И руководитель биологов приложил много сил, чтобы склонить ситуацию на свою сторону. Дело было в том, что все в посёлке усадьбу называли: «домик Самсонова», а Пётр Петрович настоял на том, чтобы в документах его называли: «домик биологов». И он добился своего. Мясо, оно обладает большой силой убеждения. Кто приносит на кухню мясо для общего питания, тот и является главным в глазах общественности. Конечно, в окружающих лесах бродило много животных, мясо которых могло разнообразить меню, но как-то ничего в этом направлении не получилось. И мясо было не таким вкусным, да и сама история его добычи была окрашена в какой-то не очень приглядный вид.

Первым, кто пожелал пополнить свой бюджет на поставках мяса для столовой, был Костя. Но, как вскоре выяснилось, он оказался и последним. Начало было обычным: Костя взял патронташ, нож, крупнокалиберный бластер с лазерным прицелом, в общем, полностью обмундировал себя, снарядил, так сказать, и отправился в лес на охоту. Ну, само собой разумеется, ему не пришлось вдребезги износить свои сапоги в поисках зверя. На удачливого охотника, как говорится, и зверь бежит. Было бы желание кого-то убить, а за жертвой дело не станет. Дичь сама лезла на мушку. Косте даже показалось, что звери каким-то образом узнали, зачем он вошёл в лес, и подставляли ему горло, чтобы он поскорее их прирезал. Но Костя был парень не промах. Он не собирался размениваться по мелочам. Он хотел, чтобы девушки ахнули от восхищения, когда он появится в посёлке с добычей. И его желание похвастаться в хорошей компании своей победой в сражении с диким зверем поспешило исполниться. Наконец-то он увидел сохатого. Это был рослый красавец с роскошными рогами. У Кости аж дыхание остановилось. Он уже видел себя в своём приёмном зале с роскошным камином. В огне потрескивают дрова. Он же, небрежно махнув рукой со стаканчиком виски в сторону очень старого гобелена, в центре которого прибита голова этого красавца, украшенная ветвистыми рогами, повествует своим гостям историю своего путешествия на «Аргоне». И рассказывает о том. как долго ему пришлось преследовать этого дикого зверя. Так. Небрежно. Вскользь. Как будто в его жизни таких эпизодов было — тьма.

Костя осторожненько так приблизился к сохатому на такое расстояние, чтобы и выражения его глаз, по возможности, не видеть, и в то же время надёжно убить. А надёжно это значит так убить, чтобы и товар не сильно попортить, и чтобы сохатый не очень уж сильно мучился в предсмертных муках. Это, значит, чтобы потом кровавые «мальчики» в глазах не сильно мельтешили. Чтобы сон был спокойный и безмятежный. Чтобы не мучили угрызения, всякой там, совести. Костя был очень деловым человеком, поэтому не любил сентиментальность. Его ментальность была совсем другого сорта: есть польза от задуманного или нет? И если польза есть, то не надо обращать никакого внимания на разные выдумки. Вот, например, немцы. Молодцы, если не обращать внимания на слюнтяев. Вот немцы решили, что ничего не должно пропадать без пользы, и взяли, и сделали. Например, почему из человеческих волос не сделать матрасы, а из человеческой кожи не сделать дамские сумочки? Взяли и сделали.

Итак, Костя смело подошёл к дикому зверю, навёл ствол через оптический прицел в нужную точку и смело так грохнул бронебойным снарядом. Храбрый был охотник. Бил так решительно, чтобы сохатый и мычать не вздумал. Сохатый был дикий и безграмотный. Послушный был сохатый. Как захотел интеллигентный охотник, так сохатый и сделал: подогнул передние ноги, уткнул морду в траву и послушно повалился набок. Молча, безропотно.

А следом за сохатым из леса вышла его супруга с лосёнком. Жена увидела, как супруг её замертво повалился на бок, подошла к охотнику и вытянула шею: мне, мол, без моего супруга тут в лесу делать нечего, поэтому, пожалуйста, побыстрее перережьте мне горло.

Костя, уже назло и ей, и себе, сделал это.

Лосёнок увидел, что один остался, и тоже подошёл к Косте и тоже вытянул шею. Костя и его тоже.

Тут из леса стали выходить их родственники, друзья и знакомые. Увидели, что их друзья уже мёртвые, и тоже стали в очередь под Костин нож. Они, наверное, хотели сказать: раз тебе так сильно хочется нашего мяса, раз тебе для счастья только его и не хватает, может быть ты страдаешь от нехватки мяса в своём рационе, пожалуйста, чтобы ты не страдал и не мучился — зарежь нас, посмотри на цвет нашей крови. Может, тебе полегчает.

Больше Костя почему-то не ходил на охоту. И никто не ходил. И грозные бластеры начали не только пылиться, но и ржаветь. Вот именно поэтому всем живущим в посёлке так сильно понравились индюшачьи ножки. А тот, кто поставлял им на стол эти самые ножки, и стал их кумиром. Не тот, кто создал их, а тот, кто чуть ли не в рот положил. Последнее слово — оно очень веское. Примитивный ум только его видит и запоминает. Ну как тут не вспомнить: «Ваше слово, товарищ маузер!» И действительно, разве с маузером поспоришь? У маузера нет романтического слюнтяйства. Его доводы очень компактны и безоговорочно бьют в самое сердце. Поэтому победитель — маузер!

*    *    *

Когда закончилась горячка строительных и пуско-наладочных работ, у людей появилось свободное время, а следовательно, в полный рост поднялся вопрос о досуге. Римские цесари и цесаревичи были очень умными ребятами. Они знали, что если дикому зверю не дать хлеба и зрелищ, он в любой момент, когда ты ослабнешь или повернёшься к нему спиной, прыгнет тебе на шею и перегрызёт горло. Народ не любит сантиментов. Авив Яковлевич тоже понимал, что не хлебом единым живёт человек. Каждому человеку и мяска хочется, и удовольствия. Но на вкус и цвет товарищей нет. Каждый — личность индивидуальная. У каждого своя флейта, и каждый хочет на своей флейте играть свою мелодию. Но самое массовое лакомство — адреналин. Вначале для зрелищ использовалась открытая площадка перед столовой, а потом, когда помещение столовой привели в полный порядок и украсили, то именно оно стало по вечерам превращаться то в кинотеатр, то в ресторан, то в зал филармонии. Но далеко не каждого могли увлечь шедевры Моцарта или Чайковского, или приключения русского князя в стане хазар. Да скучище же для некоторых!

Поэтому Костя составил для себя новый бизнес-план по организации шоу-центра. Доход гарантирован. На окраине посёлка нашёл он подходящую пещеру. Пошёл к Авив Яковлевичу и попросил разрешить ему устроить в этой пещере молодёжный клуб. Не все же готовятся перейти на пенсию. Некоторые, мол, ещё и пожить хотят. Хочется некоторым послушать и рок, и рэп, да и просто расслабиться.

Авив Яковлевич не стал уточнять, что скрывалось под таким невинным словом — «расслабиться». Он не первый десяток лет прожил на белом свете, и слышал. Что иногда некоторые пассажиры, надолго оторванные от плодов современной цивилизации, начинают заниматься, мягко говоря, очень странными вещами. Запреты не помогали, а усугубляли кризис. Конфликты нарастали катастрофическим образом. Иногда дело доходило до дичайших стычек. Поэтому Авив Яковлевич дал разрешение на организацию центра веселья для нашей славненькой молодёжи, которую все боятся как огня. Только наложил строжайший запрет на применение, по крайней мере, легальное, наркотиков, азартных игр и всяческих ритуальных извращений.

— Я понимаю, — сказал капитан, — что у всякого человека есть два уха. Некоторые считают, что это для того, чтобы через одно входило, а через другое выходило. Я даже не буду утверждать о пользе глухоты на одно ухо. У таких людей всё, что входит, остаётся там, куда вошло. Это надо ещё посмотреть через какое ухо входит: через левое или правое? Поэтому, очень прошу вас, постарайтесь сами сообразить: где предел терпимости? Прошу вас: не надо злоупотреблять. Не испытывайте моё терпение. Уверяю вас: я не потерплю безобразий.

— А что вы имеете в виду под этим словом? — быстренько так спросил Костя. — Нельзя ли чуть-чуть поконкретней?

— Более конкретно это вы узнаете тогда, когда я заложу взрывчатку, и весь ваш шалман взлетит на воздух, — сердито произнёс капитан. — Я не потерплю ссор, разврата и пьяных потасовок.

— Благодарю вас, — улыбнулся Костя, — ваше разъяснение предельно ясно и конкретно. Я бы сказал: яснее некуда. Постараюсь ответить в том же духе. Я обещаю, что приложу максимум усилий, чтобы всё было в пределах дозволенного. Я подберу ребят для поддержания порядка в моём, как вы только что выразились, шалмане. Обещаю вам, что я сам лично буду выпроваживать пинком под зад тех придурков, которые попытаются изображать из себя ковбоев американских прерий. Авив Яковлевич, прошу вас, ну, поймите меня правильно, ну, надоело нам смотреть, как хазары трахают русских девочек или как эфиоп душит ни в чём не виноватую Дездемону. А какой нормальный человек может спокойно смотреть как Лев Толстой чуть ли не за волосы тянет бедненькую Анечку, а потом толкает её под поезд. Да надоело же! Неужели вы не видите, что всё это ваше искусство — такое. Да гадость же!

А Руслан и Людмила? — с улыбкой спросил Авив Яковлевич.

— Ну, это ещё не так мерзко, — махнул рукой Костя, — но и не так хорошо, как вам кажется.

— И что же вам там не понравилось?

— Ой, ну присмотритесь же. Парень первый раз лежит в постели с девушкой. Ну, что вы хотите от меня? Чтобы я вам подробно объяснял, что он очень сильно хочет ей сделать? Или уже сделал? И тут в спальне! Вдумайтесь же! В спальне, где парень играет со своей любимой! Да, кошмар же! Появляется кто-то и забирает из под парня его девушку с раздвинутыми прекраснейшими ножками. Она же сейчас должна быть с закрытыми глазками на седьмом небе! И вот тебе — свадебный сюрприз: через леса, через поля колдун понёс её к себе, уложил… Куда же он её бедненькую и совсем голенькую положил? Ну конечно же в постельку! С раздвинутыми ножками. Готовенькую к приёму! И что? Колдун остался совсем равнодушным к открывшемуся его глазам виду? И ничего не сделал бедненькой девочке? Оставил её совсем неудовлетворённой? Но это же жестоко! И после этого наш храбрый Русланчик, распивая и распевая, горланя свои вымученные арии, ищет свою девушку. И находит её. И совсем не интересуется, что с ней происходило всё это время? И как она голенькая вдруг теперь, вот, одета? И кто её одевал? Да брехня всё это!

— Ну, если с этой точки зрения подходить к каждому произведению, — покачал головой Авив Яковлевич.

— Вот я об этом и говорю! — взмахнул руками Костя. — Есть жизнь, а есть произведения, которые оторванные от жизни. Вот знаменитая писательница Дарья Донцова зарабатывала на том, что придумывала страшные сюжеты. Она вам нравилась, вы её читали. Я даже не буду анализировать: честно она зарабатывала или не честно. Возьмём только тот факт, что вся та ненависть, которую она сеяла в своих книгах, выросла внутри её раковой опухолью. И посмотрите теперь, что получается: всякий человек, который читал хоть одну книгу Дарьи Донцовой, носит внутри себя её семена, то есть ходит с раком. Вот я и хочу помочь людям отвлечься от гадостей современного искусства.

— Ну, что ж, мне остаётся надеяться, что ваши дела не разойдутся разными путями с вашими словами, — улыбнулся Авив Яковлевич. — Я не против. Лишь бы это не помешало нашему возвращению на Землю.

— Буду прикладывать максимум усилий для поддержания стабильности и порядка. Я читал раньше книжки и помню, что самое страшное для капитана — это бунт и паника. Я полностью на вашей стороне. Ненавижу паникёров. И всё-таки, у меня есть к вам небольшой вопрос. Мы все живые люди. Нам свойственно любить и психовать. Так вот, если случится в посёлке несчастный случай. Я убеждён, что в моём шалмане, как вы сказали, этого не будет. Но в посёлке — может случиться. Итак, если кого-то надо будет сильно наказать, но не убивать же его, что вы сделаете с ним?

— О, это очень просто! — засмеялся капитан. — Даже если кто-то, как мы говорим, «забурит». Ударится в наркоту или пьянство, перестанет приносить нам всем пользу, а будет в это время потребителем еды и прочего комфорта, то у меня уже есть прекрасный способ вылечить его. У нас уже есть шахтные вертикальные выработка. Я опущу его в шахту. И он будет там работать за еду. Сколько наработает, столько еды и получит. Уверю вас, очень скоро вылечится.

— А если с ним там, в глубине, случится беда? Если он умрёт? — спросил Костя.

— Ну, под угрозой смерти мы живём все. Надо научиться спокойно смотреть на это. У нас есть врачи, которые постараются помочь ему. Ну, а если всё-таки такое случится, — капитан пожал плечами, — я не буду искать виноватого, чтобы наказать. А если кто-то посчитает меня виноватым, то пусть свои чувства зажмёт в кулаке до возвращения на Землю. Там, в спокойной обстановке, когда нам уже ничего не будет угрожать, постараемся разобраться. Я не считаю себя безгрешным. Я, как и каждый из нас, учусь жить. Поэтому иногда могу и ошибиться. Но сейчас я действую только исходя из стоящей передо мной задачи — побыстрее доставить пассажиров «Аргона» на Землю в целости и сохранности.

— Я согласен с вами, — сказал Костя. — И я желаю помочь вам в этом прекрасном деле.

— А я буду надеяться, что ваши пожелания не лягут булыжниками мостовой, которая ведёт в то место, о котором говорили ещё древние, — вздохнул Авив Яковлевич.

Надо ли говорить, что очень скоро, гораздо быстрее, чем были запущены производственные процессы, заработала система организованного Костей отдыха молодёжи. Если это, конечно, можно было назвать отдыхом. В общем, каждый желающий расслабиться или наоборот, вздёрнуться, посидеть за столиком, глазея на молоденькие и стройненькие голые ляжки красивой девочки, покрутиться у рулетки в тайной комнате или перекинуться в картишки, поболеть за кого-то на ринге, познакомиться с девушкой, чтобы подружиться, или получить ещё какое-то удовольствие, не ломал теперь голову об эту проблему. Он просто шёл а Костин шалман и получал решение стоящих или торчащих проблем. А на входе каждый из входящих мог видеть буквально бросающийся в глаза странный лозунг: «Девочкам вход свободный, а выход запрещён!» Вот такая вот шутка. Понимай, как хочешь. А чем же они расплачивались? Чем парень мог порадовать свою подружку, за то удовольствие, которое она доставляла и ему, и себе? Ну, конечно же, высшая форма радости — это приятное общение. Но когда объект общения у человека уже далеко не первый, когда человек поставил перед собой задачу перепробовать как можно больше этих самых объектов общения, когда средства общения стали однообразными до занудства, то хочется чего-то ещё. И самое безопасное из этих «чего-то ещё» — материальные средства удовольствия. Тут так и хочется сказать — деньги. Но на странной планете земные деньги не очень-то ценились. Гораздо выше ценилось время. Дело в том, что каждый из них за работу в этой экстремальной ситуации от компании получал чеки отработки. Сначала капитан вёл свой журнал, в котором подсчитывалось время работы каждого жителя посёлка с учётом коэффициента сложности самого задания. Потом, по прибытии на Землю, исходя из учётных записей этого журнала, каждый получит на руки чеки. Вот этими самыми виртуальными чеками они и виртуально расплачивались друг с дружкой за доставление не виртуальных удовольствий.

Они не догадывались, что капитан знает об этих виртуальных расчётах будущими чеками, и уже взял на учёт постоянных посетителей Костиного шалмана, чтобы на Земле чеки выдать не самим проигравшим, а их родственникам. Чтобы родственники не остановились в недоумении: что же им делать? Радоваться тому, что их миленький всё-таки вернулся живым? Или огорчаться тому, что он оказался болваном, проигравшим всё в пух и прах? Не забывал капитан никогда и о том, что нужно сильно спешить, потому что за каждый лишний день, проведённый ими на чужой планете, администрация его компании будет с него снимать по три шкуры, причём без местной или общей анестезии.

Исходя именно из этих соображений, Авив Яковлевич, прежде чем отдавать Самсонова на съедение Петру Петровичу, решил ещё раз использовать автоматчика на одном очень сложном задании. Надо было поставить ретранслятор для связи посёлка с «Аргоном», который теперь висел над посёлком на стационарной орбите на очень большой высоте. Транслятор надо было ставить на горе. Работа эта была очень тонкая и сложная. Это не считая того, что эту операцию Авив Яковлевич хотел сохранить втайне почти от всех. И решил он послать только своего старпома, а в помощь ему придать самых надёжных и проверенных: Володю Самсонова вместе с его мобильным подъёмо-перетаскивателем Карлом.

Рано утром, ещё затемно, чтобы лишний глаз не видел их выход, эта троица пошла в горы, таща на своих горбах разобранную станцию: две параболические антенны, корпус с аппаратурой и систему питания. Путь был и не близкий, и не лёгкий. Приходилось карабкаться по скалам, как заправским альпинистам, висеть над пропастью, удерживая из последних сил то друга, то ценный груз. Плохо бы им пришлось, не будь у них Карла. Он спасал их, исправляя ошибки при скалолазании, вытаскивая буквально за шкирку то одного, то другого из каменного провала. Он экономил им кучу драгоценнейшего времени, преодолевая гигантским прыжком не менее гигантские расселины, что позволяло продолжать двигаться прямо, а не искать обходные пути. Но вскоре друзья обнаружили ещё одно драгоценнейшее свойство Карла — его длинный и тёплый мех. Вскоре в горах стало так холодно, что по утрам на окружающих камнях лежал иней. А им в палатке было не просто тепло, а жарко. Вечером они, сильно уже уставшие и продрогшие, грелись под боком у Карла, а к середине ночи отваливались от него. От тела Карла шёл такой жар, что приходилось раздеваться.

Вот и последний рывок. Карл, словно прилипая к невероятно крутой скале с жутко опасным уклоном, взбирается на вершину и втаскивает на неё обессилевших и замёрзших друзей, как беспомощных котят. Придя в себя после очень трудного подъёма, они сидят и любуются бело-сизыми просторами, расстилающимися внизу, под ногами. Неужели они сделали это? Они жали Карлу руку, благодаря его за помощь. Без него им не удалось бы так быстро подняться сюда. Ну, что ж, путь закончен. Они собрали станцию, точно ориентировали и закрепили антенну, проверили связь с кораблём и посёлком. Всё отлично. Можно отправляться в обратный путь. Они ещё раз полюбовались прекрасным видом застывших горных волн и пошли к травке, к зелёным кустикам и цветам, к реке, в которой можно искупаться, к милым девушкам, с которыми можно пошалить.

С высоты друзья присмотрели спуск более спокойный. Правда, путь этот уведёт их немного в сторону, но зато меньше риска и больше шансов на то, что они вернутся в посёлок не только живыми, но и невредимыми. И они не ошиблись. Теперь, без тяжёлого груза, они спускались с горы гораздо быстрее, и вскоре оказались на берегу реки, которая бежала к их посёлку.

Ночь застала друзей в пути, когда до самого посёлка осталось не так уж и далеко. Но ребята решили не торопиться в посёлок. Раньше придёшь или позже, всё равно сразу же запрягут в работу. И никому нет никакого дела, что устал, как осёл, что ты голоден, как тысяча волков в январскую ночь. И хоть криком кричи: « Я устал, я голодный, мне всё уже осто… надоело!» Тебе в ответ скажут: «Иди, работай!»

И решили устроить себе ещё одну вольную ночёвку. Выбрали местечко повыше и посуше, чтобы в случае проливного дождя их не залило водой, и поставили палатку. Разожгли костёр, доели последние припасы и согрелись, выпив, конечно же, немного горячего чайку. Хотелось чего-нибудь покрепче пива, но ни пива, ни чего-нибудь покрепче им капитан не дал. А самим брать было нельзя. Поругают.

Тем временем густые сумерки уже опустились в долину. Сильно потемнело. Только вершины гор на востоке да высоко вверху облака отсвечивали последними лучиками уже закатившегося домой светила. Усталые, разморенные едой и покоем, друзья сидели у почти потухшего костра, любуясь мерцанием последних огоньков кострища. Кард отпросился в свободный поиск, и они, конечно, отпустили своего работягу. Пусть погуляет немного на воле. Может подружку себе отыщет. Отдохнёт. А то придёт в лагерь, и опять работай карлой: подними и отнеси, поставь и принеси, передвинь, копай, грузи. И так целый день. Кому это понравится? Карл тоже хочет кого-то взять, кого-то прижать, зажать, чтобы пищала.

— Пока среди людей, пока мотаешься с утра до вечера, или вечером утонешь в грохоте музыки на танцах, кажется, ничего, всё нормально, всё не хуже, чем у других людей, вполне терпимо, — нарушил молчание Витя, — а останешься наедине сам с собой, да выйдешь на улицу, да глянешь в звёздную бездну, так тоскливо становится, так хочется домой. Аж выть и скулить хочется.

— Тебе не нравится планета? — удивился Володя. — Посмотри, какая красота вокруг: ни хищников, ни паразитов, ни микробов поганых. Тут же всё устроено для вечной жизни.

— Да, — усмехнулся Витя, — вот только жить этой вечной жизнью почему-то некому. Вот ты говоришь: ни паразитов, ни вредных микробов, ни хищников. Вот, прямо, ложись под кустом ночевать и спи спокойно. Ничего с тобой не случится. Ничего вредного для человека нет. Так ведь и хозяина тоже нет. Я здесь себя чувствую так, будто попал в прекрасный дом. На столе еды, сколько тебе угодно, в доме тепло, чистенько, уютно, кровать чистая ждёт тебя — ложись и спи. А хозяев нет. Никого. А я пришёл, никого ни о чём не спрашиваю, не жду разрешения, считаю, что могу делать всё, что захочу. Поел, а поблагодарить некого. Утром встал бодрый и здоровый. Никаких у меня проблем с едой и одеждой. И никого не надо благодарить. И не надо ни о чём голову ломать. Всё путём. Да неправильно же это. Я — гость! Это всё не моё. Я — пришелец! Я же не у себя дома!

— И тебе это не нравится? –усмехнулся Володя.

— Это должно не нравиться любому нормальному человеку, — твёрдо произнёс Витя.

— Я полностью согласен с тобой, — опять усмехнулся Володя.

— Тогда, почему ты так иронично говоришь об этом? — насупился Витя.

— Ну как же! — шёпотом воскликнул Володя. — Тебя удивляет твоё странное пребывание на этой прекрасной планете. Вроде бы должен гостем, а оказался хозяином. Вроде бы всё вокруг не твоё, вроде бы должен спрашивать разрешение, вроде бы должен благодарить, а благодарить-то и некого! Странно? Да?

— А тебе не странно?

— Ещё как странно! Только я глянул немножко вперёд. И что я там увидел? Эта компания, которая предоставила нам свой «Аргон» для переезда, скоро оформит свои права на эту планету. И прибудут сюда поселенцы. И понастроят свои вонючие города. И будут рыть, копать, сосать нефть и газ, строить дороги и заводы. Откроют кучу магазинов и завалят все моря и океаны пластиковым мусором. И загадят всё вокруг своими дымными свалками. И будь уверен, ни одна интеллигентная душонка не подумает о том, что надо кого-то благодарить. Ведь это же уже было! Меня это странное чувство обнаглевшего гостя преследует уже давно.

— Что-то никак не соображу: что ты имеешь в виду? — никак не мог сообразить Витя, о чём ему толкует друг.

— Да неужели же ты на Земле чувствуешь себя хозяином? — тяжело и даже немного раздражённо вздохнув, спросил Володя. — Хотя, — он безнадёжно махнул рукой, — вопрос-то чисто риторический. Мы — молодые хозяева Земли. Хорошо быть кисою, хорошо собакою, где хочу я писаю, а потом и какаю. И никакой головной боли. Роем каналы, ставим плотины, взрываем, гадим и ждём, когда кто-то придёт и уберёт за нами. Неужели тебя до сих пор не удивляла наша земная жизнь? А, ведь, у Земли тоже есть Хозяин! Планета наша когда-то была прекрасной, удивительной, чудесной, замечательной. И всё, что сейчас есть плохого на Земле — наша работа! Это мы сотворили пустыни и горы мусора. И Хозяин смотрит на странных гостей и ждёт, ждёт, ждёт. И никто даже не задаст вопрос: а чего Он, собственно, ждёт? И врут наглые проповедники, когда говорят, что Он стоит у каждой двери и ждёт, когда Его впустят. Какая чудовищная и наглая ложь! Да как можно заставлять Хозяина стоять у дверей, когда Его впустят? Уродство! Опоздали совсем чуть-чуть, на пару тысячелетий. Нет, слишком много чести, чтобы Хозяин стоял и ждал, когда я Его впущу. Да чтоб я сдох как последний пёс, чем дойду до такой степени наглости! Читайте: «силой берётся!», «каждый, прилагающий усилие, восхищает его». Мы — тараканы, возомнившие, что это — наш дом. Мы — наёмники, позволившие себе хозяйничать в Его винограднике. В винограднике, который мы не садили. Это хорошо, что ты чувствуешь себя гостем на этой странной и прекрасной планете. Прошу тебя, не забудь этого ощущения, когда вернёшься на домой.

— А где же Хозяин Земли? — тихо спросил Витя.

— Читай. Ведь всё написано. Ничего не скрыто.

— Ой, ну, у тебя и повороты. Хочешь сказать про одно, а ты опрокидываешь, прямо, целую гору. Даже и не знаю теперь, что говорить.

— А ты расскажи, что там на высоких инстанциях говорят про эту планету? –попросил Володя.

— Да ничего, кажется, нового, — пожал плечами Витя. — Прекрасные условия жизни, но следов человека нет. Если не считать твой домик. Который Пётр Петрович твоим признать никак не хочет. А без его резолюции по этому вопросу ничего с места не сдвинется. А он говорит, что это какой-то фокус. Из серии Дэвида Коперфильда. В общем, не научно, значит, серьёзному рассмотрению не подлежит, и не имеет права на существование.

— Ничего, — усмехнулся Володя, — вот, как только они обратятся в Межгалактический совет за сертификатом и лицензией, так сразу поверят и признают. А пока пусть Пётр Петрович ходит в полной уверенности, что у него всё идёт как по маслу. Пусть думает, что ему удастся стать автором индюшачьих ножек. А у меня уже на них авторские права есть. Поэтому, чем больше шуму в прессе он поднимет, тем больше неприятностей у него будет. Ну, ладно, это всё мелочи. Ты, лучше, скажи мне, а ничего странного у животных здесь, на этой планете, биологи не нашли?

— А ты откуда про это узнал? — удивился Витя. — Это только вчера Пётр Петрович Авив Яковлевичу сообщил. Да и то, всё на уровне странных предположений и догадок. Как ты об этом узнал?

— Да не вчера я об этом узнал, — махнул рукой Володя, — а давно заметил. Говори, что Пётр Петрович вам сообщил?

— Он сказал, что у многих животных можно найти вполне отчётливые признаки доместикации. Я не помню все подробности, о которых он говорил, но некоторые из них просто поразили меня. Это особенности в окрасе меха и цвета глаз, слишком тонкие кости, ухудшение органов чувств, ослабленное сердце, малое число эритроцитов в крови. Да, вот ещё что: маленький объём мозга. Ну как? Тебе достаточно?

— Белее чем, — кивнул головой Володя. — Я не делал лабораторных исследований в этом направлении. Просто, в последнее время я начал на это обращать внимание. Но больше всего меня поразило само поведение животных.

— О, да, я забыл, Пётр Петрович тоже говорил об этом, — обрадовался Витя. — Он сказал, что его тоже поразило как животные ведут себя. Они не дикие. Они необыкновенно быстро приручаются. Создаётся такое впечатление, что они долго ждали нашего появления и теперь обрадовались: «Ах, как долго вас не было! Ах, как мы соскучились без вас! Ах, как хорошо, что теперь мы опять станем домашними животными, и вы будете заботиться о нас». Выводы просто умопомрачительные! Мне даже стало немного страшно.

— Что, прямо так и написано у Петра Петровича: Ах! Как мы соскучились по вам! — засмеялся Володя.

— Нет, конечно, — тоже засмеялся Витя. — Это так мне один друг сказал.

— Похоже, я понимаю, о каком друге идёт речь, — продолжал улыбаться Володя. — Да, ты понимаешь, я когда стал организовывать свою экспериментальную базу здесь, то в первую очередь поразился тому, что мне не пришлось ловить животных и приручать их. Это они ко мне пришли. И тут передо мной встал вопрос: а кто же за ними будет наблюдать и ухаживать, когда меня не будет? Мой Карл был занят, он работал вместо меня на моей планете. Ну, у меня технология была уже отработана. И я начал делать роботов, которые ухаживали за огородом и животными. А я изредка наведывался сюда, чтобы проверить и поправить кое-что. И, знаешь, начало неплохо получаться.

— А где ты выращивал своих роботов? — наивно спросил Витя.

— Да так, нашёл добрых людей, — засмеялся Володя. — Это не так важно. Поздно уже. Давай спать.

— Не хочешь говорить, и не надо, — вздохнул Витя. — Я слышал, что тебя на Земле ждут неприятные разборки за то, что ты отсутствовал на работе. И никто не знает, где ты был. Не скажешь?

— Вить, лучше тебе не знать этого, — вздохнул Володя. — Уверяю тебя, ничего особенного преступного я не совершил. Да, меня на той планете, где я должен был работать, не было. Но я же не филонил. Я обеспечил большой поток информации с моей планеты. Что ещё им от меня надо? Прилетим на Землю, и я всё расскажу. А ты же официальный человек, и если кто-то узнает, что ты знал кое-что обо мне, но не доложил по инстанции, тебе же это может навредить. Капитаном тебя не поставят. Ты же попадёшь в число не лояльных. Зачем оно тебе надо?

— Да, тут ты, конечно, прав. Если я что-то узнаю, то, просто, обязан доложить капитану. Иначе — ничего хорошего. Но я тебе скажу по секрету, что кое-что ко мне в ухо всё-таки просочилось. Не буду раскрывать свой источник.

— И не надо раскрывать, я сам прекрасно знаю, откуда ветерком потянуло, — хлопнул Володя друга по плечу. — Они же подружки. Ничего удивительного. Так, знаешь что, давай спать, а то так мы с тобой слишком много лишнего произнесём. Потом ещё жалеть будем. Не надо. Пошли спать. Утро вечера мудренее. Каждая минута, украденная у сна — тяжкий проступок. Не будем отягощать свою душу ни проступками, ни, тем более, преступлениями.

И они легли спать. Утром они поднялись, как только в небе начала разгораться заря. Карл был на месте. Ребята поднялись какие-то странно молчаливые и смущённые. Не глядя друг на друга, перекусили холодным вчерашним ужином, вымыли посуду, уложили всё в рюкзаки и начали собираться в путь. Первым не выдержал Володя.

— Погодь, Вить, давай присядем. У меня к тебе есть странное сообщение. Я, как бабка старая, хочу тебе рассказать свой сон. Прости меня, но он меня мучит. Я всё время думаю о нём. Ночь была какая-то странная. Я даже не уверен, что это был сон. Всё так реально было. Вроде бы и спал, а вроде бы и нет. Ничего не пойму.

— Так у тебя тоже? — Витя, преодолевая смущение, даже обрадовался. — А я уже начал было думать, что это только у меня в голове бзик появился. Даже как-то стыдно стало. Признаться даже неловко. Никогда раньше со мной такого не было. Вот всё время и думаю: нормально это или нет?

— Вот, вот, и я тоже. Думал, что у меня с черепушкой уже не всё в порядке, — Володя постучал костяшками пальцев себе по голове. — Признаться? Стыдно. Разобраться самому? Не могу. И в глаза тебе глянуть боюсь. Вдруг ты догадаешься, что у меня с головой не всё в порядке.

Они глянули друг на дружку и рассмеялись.

— Слушай, — начал первым Виктор. — Проснулся я ночью оттого, что кто-то зовёт меня. Голосок такой хороший, женский, ласковый, певучий, аж даже немного смешливый. В палатке жарко. Карл уже прогрел её своим телом. А она тихо так говорит: иди сюда. Полог палатки немного приоткрыт. Ничего не вижу. Но точно знаю, меня зовут. Но я лежу. А сна уже ни в одном глазу. Выглянуть? Себя перестану уважать: женщины ему уже по ночам начали сниться. А она тихо так смеётся и зовёт. Нет, ну дальше тянуть уже никак нельзя. Так можно или тебя, или Карла разбудить. Тихонько так сплюнул, ругнулся и вылезаю из палатки. Я, ведь, у самого входа лежал. Смотрю, около самого входа, вот возле этого куста девушка стоит. И какая девушка! Луна полная, высоко стоит. Всё прекрасно видно. Девушка стройненькая, платьице коротенькое, вырез на груди глубокий. Волосы светлые и длинные, по плечам струятся. На голове тонкий серебристый обруч, словно корона у принцессы, а над переносицей камушек висит, сверкает. В мочках ушей тоже камушки поблёскивают. На тоненькой талии серебристый пояс пристроился. В общем, красавица — не передать. Я теперь понимаю, если Аминочку так же приодеть, в такое же тонюсенькое платьице, чтобы животик с ямочкой пупочка просвечивался, да при этом сказочном лунном свете поставить, будет не только ничуть не хуже, а и получше. Но, ведь, одно дело — если, и совсем другое дело — вот она, красавица, стоит, улыбается и манит ручкой: пошли, мол. Я не хочу сказать, что тут же влюбился по уши, что готов всё отдать за … Нет, ничего подобного. Но, ведь, сказочная ночь, девушка прекрасная о чём-то просит. Ну как тут отказать? Иду за ней. Присматриваюсь. Трава под ней прижимается к земле, веточки хрустят, камушки постукивают. Нет, это не призрак. Реальная девчонка. Шли довольно долго. Подходим к горе. Перед нами скала, а в скале, внизу маленькая тёмная выемка, как отверстие норы. Приближаемся мы к этой норке. И чем ближе мы подходим, тем больше вход расширяется и становится выше. В результате, она и я прошли внутрь пещеры совершенно свободно, не сгибаясь. Идём дальше. И чем дальше идём, тем светлее становится. И над нами уже не пещерный камни, а прекрасный дворцовый свод. И под ногами тоже: уже не камни, а богатый ковёр. Входим в большой зал со сводчатым потолком. Вверху, в центре потолка будто круглый иллюминатор, через который в зал льётся мягкий матовый свет. Перед нами на ковре стоит красивый низкий столик на причудливо изогнутых ножках. Девушка показывает мне рукой на столик и говорит.

— Посмотри, какое богатство.

А на столике на широком золотом подносе красиво разложены самые разные золотые украшения из драгоценных камней: браслеты, диадемы, колье, серьги, кольца. Драгоценностей очень много. И всё не простое, а витое и украшенное затейливой резьбой, и бриллиантовой россыпью, и драгоценными камнями самого разного размера и цвета. И всё сверкает, играя цветом и светом. И всё так и просится в руку. И я взял в руку один браслет — тяжёлый, полновесный, громадные драгоценные камни самого разного цвета и оттенка. Всё настоящее. Никакой призрачно голографической виртуальности. Потом ещё колье посмотрел и потрогал. Несколько перстней подержал на ладони.

— Если нравится и если хочешь, — говорит она, — то можешь взять себе всё, что понравится. А можно сделать так, что всё это будет принадлежать только тебе. Большую власть над людьми будешь иметь. Многие тебя признают своим повелителем. Это не шутка. Это вполне серьёзное предложение. Мне нужна твоя помощь. И я тебе помогу.

— Зачем мне это? — я даже как-то смутился. Будто что-то нехорошее делаю, держа драгоценности в руке. И я положил сокровища опять на поднос. — Не надо мне этого. Я и так тебе готов тебе помочь, без всяких драгоценностей. Мне и без них хорошо. Ты мне скажи, что мне надо сделать, чтобы тебе помочь, и я сделаю.

— Ну, не всё так просто, как тебе кажется, — покачала она головой. — Мне надо не ведро воды принести. Ну, ладно, пусть, предположим, что тебе сокровища не нужны. Посмотрим.

Глаза её сузились недоверчиво, как будто она сильно сомневается: искренно ли было моё решение отказаться от такого богатства? Она махнула рукой, и яркость света сильно уменьшилась. Она опять поманила меня рукой и пошла дальше. Я последовал за ней. Приходим в небольшую комнату. Освещение мягкое, рассеянное, очень приятное для глаз. Воздух ароматный, как в саду весной. Тепло, раздеться хочется. Звуки очень хорошей, мягкой, я бы даже сказал, томной музыки непонятно откуда льются. Перед нами широкая, очень роскошная кровать стоит. Пышные подушки, украшенные алыми цветами, небрежно разбросаны по всему покрывалу. Всё шёлковое. Покрывало, тоже шёлковое, разукрашено так, будто это вовсе и не покрывало, а зелёная лесная лужайка, поросшая травой и цветами. Так и хочется поваляться на траве и понюхать цветы. Красавица с ногами забирается на постель и ладошкой хлопает рядом с собой. Приглашает, значит, к себе поближе, чтобы рукой можно было потрогать и цветы на лужайке и её прелестные холмики упруго подрагивающие. А я стою как болван. Только голова как-то кругом пошла. Истома в теле появилась. Чего-то хочется.

— Ну, молодец, богатством своим я тебя не смогла соблазнить, — томно шепчет она мне и зовущее протянула руку. Ну, что же ты, мол, стоишь, как пень в лесу, не видишь, что ли, что я тебя жду? Иди же ко мне поскорей. — А соблазнить тебя обязательно должна. Иначе у меня ничего не получится. Ты очень нужен мне. Без тебя я скоро совсем погибну. Неужели ты мне и в ласке сможешь отказать? Для тебя же это так легко. Ты такой хороший, такой сильный, мне твоя сила нужна. Подари мне несколько минут ласки. Я очень хочу тебя. Хочу почувствовать силу твоего горячего тела. Это очень сильно поможет мне. Я не смогу жить без твоего прикосновения ко мне. В этом богатом дворце я сейчас совсем одна. Мне холодно от его роскоши. Мне мужчина в помощники нужен. Я тебе всё отдам, если мне понравятся твои горячие ласки. Ну, посмотри же на меня. Посмотри, какая я красивая. Иди ко мне, прикоснись. Ты такую гладенькую кожу ещё не встречал. А волосы мои! Посмотри на них, погладь, вдохни их аромат. Лучших благовоний на свете нет. А глянь на ножки мои. Потрогай меня. Я вся твоя. Я хочу тебя. У меня дыхание перехватывает, когда я представлю, как ты обнимаешь меня, крепко сжимаешь в своих объятиях, опрокидываешь меня на спинку. Иди же ко мне.

— Да? И ты всерьёз считаешь, что красивее тебя никого на свете нет? Что ты самая соблазнительная из всех соблазнительных? — я говорю ей это, а у самого голова кругом идёт. Шутка ли, такая красавица шейку изогнула, ротик приоткрыла: целуй, мол. Платьице и без того коротюсенькое, а как села на постель, подогнув под себя ножки, да подалась всем своим телом мне навстречу, раздвинув для устойчивости пошире свои стройненькие ножки, так в глазах совсем темно стало. А у платьица вырез глубокий, грудочки торчат, так и просятся в руку. Не платье, а тончайшая кисея, кажется, сейчас от одного моего взгляда растает и откроет всё. — Нет, ты, конечно, очень красивая. Тут и спорить не о чем. И если бы мы с тобой встретились немного пораньше, то я бы и раздумывать не стал, ни минутки. Но сейчас, извини, придётся тебе к себе в постель кого-то другого тащить. А я для тебя уже не гожусь. И знаю я девушку, которая прекрасней тебя. И сердце моё уже занято ею. Так что, ничего у нас с тобой не получится. Прости. Я готов тебе помочь, но только не таким примитивным способом. Придумай что-нибудь получше.

— Ух ты какой строгий, — вдруг засмеялась она. — Видно девушка твоя действительно очень красивая, раз ты оказался таким стойким. Ну, ладно, давай попробуем придумать какой-нибудь другой способ помощи. Во-первых, мне надо узнать побольше о вас. Кто вы такие? Откуда прибыли? Для чего прибыли? Как долго собираетесь здесь оставаться? В общем, мне очень сильно надо узнать всё о вас. От этого зависит моя жизнь. Можешь мне рассказать?

— Извини, но тебе действительно сильно не повезло со мной, — ответил я ей. — Я должностное лицо. Не буду говорить, какую именно должность я занимаю. Но! Если я тебе отвечу на твои вопросы, то меня обвинят в том, что я раскрываю не свои секреты, и выгонят меня с моей должности. И мне придётся подыскивать другое занятие.

— Но я же дам тебе очень большие сокровища, — напомнила она мне. — С ними ты ни в чём не будешь нуждаться.

— А зачем мне всё это? — пожал я плечами. — Мне и так хорошо. И я не собираюсь ничего менять.

— Да, действительно, — тут она вздохнула, — теперь я точно вижу, что мне не повезло с тобой. Уж очень ты строгий и официальный. Ну, ладно, попробую сделать ещё одну попытку. Только, пожалуйста, прошу тебя, если тебе не понравится то, что сейчас скажу тебе, не отталкивай меня сразу и решительно. Позволь мне надеяться хотя бы на ещё одну встречу с тобой, потому что я сейчас очень сильно нуждаюсь в помощи. Без посторонней помощи мне, просто, конец. А ты мне понравился. Я хотела бы тебя иметь хотя бы своим другом. Поверь, мне сейчас очень плохо.

— Так, давай поменьше слов, — сказал я ей, — говори мне, чем я тебе могу помочь?

— Мне нужна твоя кровь, — тихо сказала она и закрыла руками лицо.

— Ты что, вампир? — удивился я.

— Я не знаю, как тебе объяснить, — тихо произнесла она и заплакала.

— Прости, но я не готов, пока, вести этот разговор в этом ключе, — сказал я.

— Хорошо, прости меня, — она быстро встала с постели. — Пошли, я провожу тебя.

Она пошла к выходу. Я молча последовал за ней. Она остановилась перед выходом из пещеры.

— Сейчас ты выйдешь, и я закрою за тобой вход, — сказал она, — но помни, пожалуйста, если ты передумаешь и захочешь помочь мне, то тебе только надо подойти к скале и стать прямо перед входом. Система узнает тебя, и если ты будешь один, то вход для тебя откроется. И ты меня найдёшь здесь, живой или мёртвой. Помни, желательно, чтобы перед входом ты стоял один. Системе так легче будет опознать тебя и среагировать на твоё желание войти. Если тебя будут преследовать, если ты будешь убегать от кого-то, то достаточно будет упасть на землю перед норкой входа. Тогда вход быстро расширится ровно настолько, чтобы ты успел проскочить в мою пещеру, а твоих преследователей система не пустит. Ну, а дальнейшее будет зависеть от моего состояния: если я буду ещё жива, то помогу тебе, если нет — то нет.

И я вышел из пещеры. Оглянулся — ничего нет. Только маленькая норка внизу у подножия скалы. Вот такая история со мной приключилась этой ночью. И я никак не пойму, сон это был или явь.

— И со мной было всё почти так же, — задумчиво произнёс Володя. — И драгоценности предлагала, и в постель звала. Никак не пойму, для чего ей всё это? Вот только она не предлагала мне, чтобы я дал ей свою кровь. Наверное, она не захотела меня пугать своим странным предложением. Вот и получается, что это вовсе не сон.

— И что будем делать? — спросил Витя.

— Да откуда же я знаю? — пожал плечами Володя. — Впервые в жизни с таким сталкиваюсь. Но мне кажется, что для принятия каких-то решений, надо хотя бы приблизительно знать то, что происходит. Иначе можно напортачить.

— А капитану говорить? — спросил Витя. — Ведь это же был всё-таки как бы сон. О снах же не обязательно докладывать.

— Да дело вовсе не во сне, — покачал головой Володя. — Ведь не сон это был. Смотри, она ждёт от нас каких-то действий, какой-то помощи. Ведь не одна же она. Значит за нею, скорее всего, стоит какой-то народ. Этот народ от нас сильно прячется. Боятся они нас. Выдвинули её вперёд для того, чтобы попробовать нас на качество. Девушка молодая, красивая, здоровая и энергичная. Значит, особой опасности для неё нет, я имею в виду, срочной опасности, требующей от нас каких-то срочных действий. Можно немного поразмыслить. И вот представь себе, придёт время, мы поможем ей или им. А вскоре Авив Яковлевич узнает, что мы уже были у неё в пещере, но ничего ему не сказали. Ой, не хорошо получится. Я и в глаза ему после этого не смогу смотреть.

— Так вот и я же о том пытаюсь тебе сказать. — горячо воскликнул Витя. — Он так много мне помогает, а я, вот, возьму, да и не скажу ему, что со мной приключилось. И как я потом буду выглядеть в его глазах?

— Решено! — кивнул Володя. — Сразу, как приходим в лагерь, так и рассказываем ему об этой странной девушке. Пусть сам решает, сон это или не сон, верить ему или нет?

Так всё и получилось. Когда Витя, помявшись немного, начал рассказывать капитану свой сон, тот сразу же насторожился, перестал смотреть в свои бумаги и серьёзно уставился на старпома. Когда Витя закончил свой рассказ, капитан выпрямился на своём самодельном табурете и долго смотрел на своего помощника.

— Нет, это был, похоже, совсем не сон, — наконец произнёс он. — И никому, пока, об этом ни слова. Теперь, кажется, можно понять, почему прекрасная планета пуста. Они попрятались от нас. Они чего-то очень сильно боятся. Они боятся нас. Надо это дело хорошо обмозговать, чтобы ничего не испортить. Если исходить из твоего рассказа, девушка ещё вполне здорова и может немного подождать. Мне надо подумать. Никому ни слова. Если на эту девушку выйдет кто-нибудь из Костиного шалмана, может получиться непредвиденная и нехорошая вещь. Вот так открыто себя предлагать другому мужчине может только девушка, которой грозит большая беда. Как бы нам ничего не напортить. Так, зови срочно сюда Володю. Я хочу послушать его рассказ и его мнение. Потом надо сходить к той скале. Я хочу посмотреть на то место, где они от нас спрятались. Никак не могу понять, почему они послали к нам девушку? Неужели мужиков мало? А может у них какая-то болезнь? Ой, ничего не понятно. Так, в вахтенный журнал ничего писать не будем. Я ещё не встречал такого случая, чтобы в вахтенный журнал записывали сны. Зови поскорее друга.

Однако ни рассказ Володи, ни осмотр того места около скалы, где был вход в таинственную пещеру, капитану не прибавил ясности. И капитан отпустил друзей, наказав повнимательней прислушиваться к разговорам других парней: не появится ли эта тематика? И всё шло размеренным ходом до того момента, когда как-то утром в реке не нашли труп Марка. Марк утонул! Это было, просто, невероятно! Марк не мог утонуть. Марк не способен был утонуть. Так думали все. Пока не обнаружили в карманах у прогрессора драгоценности. Да в таком количестве, что Марк, просто, не мог не утонуть. Вода не способна была удержать на своей поверхности такую тяжесть. И тогда капитану стало ясно, что прогрессор тоже побывал в той таинственной пещере. Девушке, очевидно, была нужна срочная помощь. Она стала не очень разборчивой в мужчинах. Но почему Марк всё-таки сумел утонуть?

БУТЫЛКА СПИРТА

И вот, свершилось то, о чём Володя так долго мечтал: его послали работать на комплекс биоконцентрации. Опять под руководство Танечки. Аж сердце замирало от счастья и страха. Пришлось временно расстаться с Карлом, которого очень просил оставить при себе в цехе начальник механической обработки.

А говорят, что на свете не бывает чудес. Есть. Есть на свете чудеса. По крайней мере, маленькие. Хоть маленькие, но они иногда случаются. Вот и теперь, Пётр Петрович при формировании круглосуточных смен проявил совершенно ему не свойственную беспечность. Он был так уверен в силе своего обаяния, в способности в любой момент преодолеть робкое сопротивление слабенькой девушки, что свёл в одной смене и Таню, и Амину, и Володю. Это дело, конечно, не могло свершиться без подружки. Амина вполне успешно доказывала Тане её неправоту, когда она засомневалась в способности увлечь Петра Петровича на новые подвиги. Амине удалось убедить руководителя их группы в его выходящей из ряда вон сексуальности, перед которой падёт не только неопытная и слабая Таня, но и, вообще, любая девушка, даже и не русской национальности. И Пётр Петрович поверил прекрасной индиановчке. И в его очень умную голову прокралась и прижалась там вполне надёжно новая мысль: а почему бы ему не осчастливить своей страстью не одну девочку, а сразу двух? Ну, если им так хочется, почему не сделать им приятное? Если девушка просит, то мужчина не имеет права отказать. Вот такие дарвиновские эволюции свершились в головке руководителя группы биологов.

Амине удалось убедить своего начальника в том, что если на Земле автоматчик Владимир не смог соблазнить Татьяну, то почему здесь, на Деве, на этой чужой планете, где свободного времени ни у кого почти нет, это должно у него получиться? И в то же время, когда автоматчик Самсонов и лаборантка Танечка работали совместно в одной связке, у них были прекрасные производственные показатели. Поэтому и здесь, на Деве, они тоже очень продуктивно поработают, что явится хорошим доказательством того, что воздействие и влияние руководства группы биологов на всю окружающую среду такое мощное и продуктивное, что даже из любого, пусть и не очень «мозглого», автоматчика сможет «выдоить» вполне приличный результат. Пётр Петрович очень желал вписать своё имя в анналы истории развития космонавтики как очень талантливый, способный и перспективный руководитель группы биологов, который спас от голодной смерти, попавших в сложный переплёт, пассажиров «Аргона». Поэтому он легко позволил убедить себя, что между безродным Самсоновым и Таней не может быть ничего серьёзного. Ну разве может особа царских кровей, непризнанная народом принцесса, прямая наследница пока несуществующего трона иметь серьёзные отношения с обыкновенным плебеем, ветрогоном, просто неспособным основательно, надолго и серьёзно заняться одним делом, сконцентрироваться на решение хотя бы одной задачи, чтобы довести её решений до положительного и хоть немного значимого результата? Нет, легкомысленность не может стать ни достоинством ни, тем более, украшением мужчины, которые позволят ему завоевать сердце такой серьёзной и перспективной девушки как Таня. Другое дело — он. Ещё вполне энергичный, не старый мужчина, который достиг в жизни значимых высот: его частенько приглашают на конференции и президиумы, с его мнением считаются в правительственных кругах, что можно видеть из того, что ему, когда он бывает на Земле, заказывают обзоры современных достижений биотехнологий, прогнозы развития этой быстрорастущей науки и определение перспективных направлений. Нет, Таня — девушка не глупая, она не введёт в свою семью хулиганствующего анархиста, который в любой момент по своей непонятной прихоти может всё бросить и куда-то убежать. И Пётр Петрович уже примерял под себя кресло члена парламента, видел себя за столом со всеми членами царской семьи, а в последнее время развлекал себя тем, что в своём разыгравшемся воображении примерял то один придворный титул, то другой. Политическая обстановка на Земле сейчас очень неустойчивая. Победители становятся временщиками и исчезают с политической сцены, а когда-то проигравшие поднимаются на олимп широчайшей известности, власти и богатства. И почему бы монархии опять не вернуться? И тогда кем он станет? От одной этой мысли у него начинала кружиться голова и нечаянная улыбка ни за что не желала покидать его красивое лицо, и плечи разворачивались в марше, и голова горделиво вскидывалась, и в глазах появлялся стальной отблеск. О, они ещё узнают, кто такой на самом деле Пётр Петрович. Они ещё услышат о его подвигах в экстремальной обстановке!

И всё-таки Пётр Петрович был материалистом и хорошим практиком. Он не позволял своим мечтам увлечь себя в заоблачные высоты. Он не раз имел случай убедиться, и в своей личной жизни, и на примерах других людей, что высоко взлетевшие больно бьются при падении. Поэтому, считал он, надо всегда иметь при себе мешочек соломки на крайний случай. А спасательным матрацем для него, парашютом, так сказать, всегда была биология. В ней он сумел стать спецом самого высочайшего полёта. В этом не было никакого сомнения до появления в его лаборатории Самсонова. Но Самсонов сам во всём виноват. Если бы он согласился на сотрудничество с руководителем, то и для самого Самсонова, и для руководителя всё сложилось бы совсем иначе. Ну разве можно так вести себя, если хочешь чего-то достигнуть в жизни? Нельзя подрывать авторитет тех, кто до тебя в этой области достиг определённых высот. Ведь можно же договориться так, чтобы никому не было плохо. А Владимир Самсонов повёл себя абсолютно неразумно. Он не оставил для руководителя никакого выбора. Самсонов стал для каждого разумного биолога настоящим жупелом, букой, которой пугают первокурсниц, а в результате — пустышка, неудачник, можно сказать, неудачник с гарантией. Поэтому Пётр Петрович сам себя довёл до такого состояния, когда малейший намёк на существование даже простой симпатии между автоматчиком и Таней вызывал в нём не просто недоверие, а насмешку.

Как ни странно, но главным своим противником Пётр Петрович продолжал считать Марка. До гибели прогрессора. Поддержанием в нём этого заблуждения усердно занималась Амина. Она убеждала шефа, что только звезда космоса, победитель планет и девичьих сердец был способен отнять у руководителя биологов такое бесценное сокровище, великолепнейший драгоценный камень. И Пётр Петрович прикладывал все свои усилия, чтобы включить этот бриллиант в свою коллекцию. И для осуществления своего замысла он вёл с Таней свою тонкую игру, о чём она даже и не догадывалась. Игру, которая должна была вызвать в ней чувство глубокого уважения к нему, а уважение потом мягко и непринуждённо, с лёгким и весёлым юмором, должно было перерасти в доверие. А после этого успех уже зависел только от самого Петра Петровича. Где доверие, там и прикосновение, лёгкая ласка, первый, пусть ещё пока единственный, поцелуй. Потом воздействие на особые точки, и, как следствие этого, возникновение привязанности, перерастающей в потребность ласки, любовной игре, а там уже и постелька совсем близко. Конечно, не всегда всё получается сразу. Но он за свой уже солидный жизненный опыт чётко усвоил одну важнейшую аксиому: если очень сильно захочешь и будешь стремиться исполнить своё желание, то оно обязательно исполнится. Главное в этой жизни — это поставить перед собой такую цель, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Поэтому Пётр Петрович прилагал максимум усилий для нейтрализации воздействия прогрессора Марка на Таню. А так как чувства Тани к Марку лежали в диапазоне простого дружеского участия, то все старания шефа для неё оставались или незамеченными, или казались какими-то странными. Но она считала, что старому учителю можно и простить некоторые странности. И Танечка прощала. Точнее, ничего не видела.

А Володя работал как одержимый. Он готов был спать в биокомплексе, работать круглые сутки, лишь бы ускорить отлёт «Аргона». Все ребята работали за почасовые чеки, а он ожидал получение премиальных вознаграждений за свои трудовые подвиги от Танечки. Его можно было заставить, да нет, не заставить как работника, направленного на работы в биокомплекс, а просто попросить сделать, что угодно, послать, куда угодно, и быть в полной уверенности, что пойдёт и сделает с превосходной степенью качества и в максимально короткий срок. Надо было только убедить его, что это задание обязательно ускорит отлёт «Аргона» к Земле и понравится Танюшке. Об остальном можно было нисколько не беспокоиться, сходит, сделает и принесёт очень быстро.

Когда закончились не только монтажные, но пуско-наладочные работы и главная линия довольно успешно выполнила сменное задание, выдав первую порцию готовой продукции, пришло время рассыпаться бригаде наладчиков. Володя Самсонов и ещё несколько парней должны были остаться на биокомплексе, а остальных уже ждали на других производственных участках. Ну, перед расставанием решили устроить прощальный ужин. Начали думать о сервировке стола.

— Володя, — обратился Костя к Самсонову, — с закусью у нас, вроде бы, полный порядок, а вот с питьём совсем плохо, нет ничего. Давай, смотайся к Таньке, попроси бутылочку живой воды. На радость душе и телу. А если начнёт сопротивляться, скажи, что если мы это дело не обмоем, то она замучается на этой линии работать. Это же закон!

— А чё я? — испугался Володя. После размолвки у ручья Танечка ни единого разика не дала ему повод думать, что он прощён, что можно надеяться на прикосновение к мизинчику, а может быть даже и на поцелуй. Её подчёркнуто любезный тон с чётким официально дружелюбным оттенком надёжно сохранял между ними дистанцию достаточного размера, которая и самому Петру Петровичу, и его добровольным помощникам должна показать, что между автоматчиком Самсоновым и Таней существует тот уровень отношений, который свойственен двум враждующим сторонам, находящимся во временном перемирии. Лучшего бальзама для поражённого злобой сердца Петра Петровича Таня не могла бы и придумать при всём своём старании. И Амина помогала ей в этом же ключе.

— Вот глупыш, — рассмеялся Костя. — Да кто же ещё? Она же только ради тебя к нам и подходит. Не видно, что ли? Делает вид, что ты ей до лампочки, но сама так и млеет от твоего голоса. Видно же невооружённым глазом. И ты сам только о том и мечтаешь, чтобы поговорить с ней. Вот тебе и возможность встретиться с Танькой и перекинуться парой слов. Только смотри, крокодилу на глаза не попадайся. А если он засечёт, зачем ты к ней подвалил, нам всем крышка. Капитану доложит, чтобы в журнал зафиксировал. Зачем это нам? А тебе повод для встречи. Я тебе его дарю от широты своей души. Пользуйся, и благодари за оказанное доверие. Пойдёшь? Смотри, а то я пойду. Только тогда уж не обижайся на результат. Уведу. Без всяких шуточек. И не надо, не надо кидаться на меня. Сам виноват.

— Ну, и иди сам, — буркнул Володя. — Подумаешь, Дон Жуан ещё один нашёлся. Иди. А я посмотрю. Поучусь у тебя. А может ещё кто захочет. Пусть идёт. С чего это ты взял, что она хочет видеть меня?

— Да ладно, не дуркуй, иди. Она же никого другого к себе на пушечный выстрел не подпустит. Тебя только, да ещё этого крокодила. И потом, пошутил я, никуда я не пойду. И никто не пойдёт. Никто не хочет стать твоим врагом. Зачем это? Мы так хорошо сдружились. И тебя жалко. И Танька не та девчонка, чтобы строить глазки другому. Иди. Ты же остаёшься здесь, у этого крокодила, тебе надо с ней хорошие отношения налаживать. Иди. Народ жаждёт промочить глотку. И обязательно скажи, что если первую продукцию не обмыть — процесс не пойдёт.

И Володя решился. Спрятав пустую бутылку за пояс, двинулся вперёд. Ещё раз глубоко вздохнул перед заветной дверью лаборантской, замер, наконец решился, поднял руку и постучал.

— Да, — послышался милый голосочек любимой за дверью. — Не заперто. Входите.

Володя потихоньку вошёл. Таня сидела за столом боком к нему и готовила аппаратные журналы на каждую линию. Кроме неё в лаборантской никого не было. Повернув голову, она глянула на него. Если её глазки и блеснули, то лишь на одно мгновение. Конечно же, ей очень хотелось вскочить, подбежать к нему, повиснуть у него шее, прижаться, задохнуться в его объятиях. Ну, в крайнем случае, протянуть руку для пожатия, чтобы ощутить прикосновение его сильной и горячей руки. Ей хотелось поцеловать его глазоньки, чтобы потушить в них огонёк мольбы о прощении, а вместо него зажечь в них прежний, очень знакомый и страстно желанный блеск его пламенной страсти, без которого вся её жизнь уже превратилась в сплошную каторгу. Но всерьёз опасалась, что сейчас внезапно и тихо, как это любит делать Пётр Петрович, приоткроется дверь и остренькие глазки шефа быстро оценят создавшуюся ситуацию, дабы сделать соответствующие выводы и предпринять адекватные меры.

И опасения Танечки были отнюдь не пустыми, так как Петру Петровичу подобострастные и приятные во всех отношениях лица уже успели, конечно же из самых добропорядочных побуждений, доложить, что автоматчик Самсонов пошёл в лаборантскую, где в данный момент находится только Таня. И Пётр Петрович очень быстро, но изо всех сил стараясь скрыть свою суетливую обеспокоенность, направился к лаборантской. И он уже стоял перед дверью, прислушиваясь к тому, что там происходит. Теперь главное — внезапно, бесшумно и быстро открыть дверь, и сразу станет ясно, на каком уровне их отношения.

— Володя? — искренне удивилась Танечка его смелости самому прийти к ней. — Тебе кто-то нужен?

— Да вот, там ребята, это, решили устроить прощальный ужин. Мы же уже всё закончили. Всё работает. Всё нормально, — замямлил Володя, не зная, как приступить к самому главному. — Вот, послали меня. Это…

— Ну что ж, это хорошо. Прощальный ужин — это хорошо. Да, всё хорошо. Качество продукта вполне сносное, вполне годится для дальнейшего использования. Теперь можно и поужинать спокойно, — одобрила Танечка затею ребят. — Ребята молодцы. Работа была сделана на вполне высоком уровне. Моя помощь нужна?

— Нет. То есть, да. Вот. Они хотят, это, ну, как его, как говорится, обмыть это дело.

— Какое дело обмыть? — не поняла Танечка.

— Ну, это, ну, окончание работ.

— Володя, я ничего не пойму, — слегка напряглась Танечка. — Так кого надо обмыть? Работа была грязная, что ли?

— Да нет, ну, это термин такой: «обмыть», — Володя тяжело и безнадёжно вздохнул, наконец-то осознав, что Танечка сама просто не способна понять, что от неё требуется. И ему предстоит объяснять ей значение этого термина.

— И что он обозначает этот самый термин? — уже по настоящему нахмурилась Танечка, наконец-то осознав, что она никак не может понять что-то такое, что и каждому дураку понятно. А ей непонятно. И всё-таки что-то в её головке блеснуло. — А, постой, постой, я что-то начинаю понимать. Это когда новый корабль спускают на воду, то об его борт разбивают бутылку с шампанским. Это, наверное, и называется: «обмыть»?

— Да, что-то вроде этого, — ещё раз тяжело вздохнул Володя, искренне глубоко благодарный ей за то, что она сама вспомнила про корабль. Сам он вспомнить об этой процедуре в такой страшной ситуации ни за что бы не смог. Наконец-то его мучениям скоро придёт конец.

— Ага, наконец-то, разобрались, хоть, немножко, — тоже вздохнула, но немного разочарованно, Танечка. А она-то начала было думать, что ему захотелось увидеть её и поговорить. А тут всего-то и делов — выпить захотелось. — Ну, а я тут при чём? Чего тебе-то от меня надо? Шампанского? Да где же я тебе его возьму? Я такой роскоши уже сама давно не видела. Так что, извини, ничем тебе помочь не смогу.

— Да при чём здесь шампанское? — вяло забубнил Володя. — Никто о шампанском не говорит. Нам бы хоть бутылочку спирта, — чтобы побыстрее покончить с этой канителью, Володя протянул вперёд руку с пустой бутылкой. — Каждому по чуть-чуть. И всё. Всего делов-то — бутылка спирта на бригаду. Из-за чего разговор-то?

— Спирта? — удивилась Танечка. — Так что ты мне столько голову морочил? Но всё равно, у меня и спирта нет. Это надо к Петру Петровичу обращаться. Он у него в шкафу стоит. Я не могу без его разрешения.

Она даже не успела закончить, так как дверь внезапно и бесшумно отворилась, и на пороге появился сам Пётр Петрович. Его проворные глазки быстро оценили ситуацию, даже несколько накалённую атмосферу: и страдальческую физиономию унижающегося автоматчика, и пустую бутылку в протянутой руке, и недоумённо возмущённое выражение в глазах у Тани. Он всё очень быстро и правильно оценил. Ему не надо было растолковывать термин: «Обмыть». Он уже знал, зачем автоматчик появился в лаборантской. И вот, сладостная для души и сердца картина перед его глазами: униженное положение его самого страшного врага и возмущённое состояние духа прекрасной Татьяны, разгневанной наглой просьбой спирта. У кого? У неё? Которая вино-то далеко не всякое потребляет. А если и снисходит до такой необходимости по случаю какого-нибудь великого праздничного события, то позволяет накапать в свой бокал не больше пяти капель чуть ли не с помощью пипетки. А тут спирт! Какое неслыханное нахальство! Да до такой степени ужения Самсонова Пётр Петрович и во сне не мог мечтать!

— Что-то случилось? — спросил Пётр Петрович, обращаясь к Тане.

— Да вот, ребята из бригады просят дать им бутылку спирта. Обмыть там что-то хотят, — Таня с лёгким возмущением пожала плечами. Ей неловко и стыдно было и за себя, и за Володю. — А я не понимаю, почему они решили ко мне прийти? Это что, скоро они и мне наливать начнут? Так, что ли?

— Ну, не надо так строго судить ребят. Дело-то обычное, — в высшей форме снисходительно улыбнулся Пётр Петрович, всем своим видом давая понять Тане, что мир состоит не только из интеллигентных и культурных людей, такими, например, как он и она, но и из того грубого и примитивного сырья, как то — автоматчики, включая и этого неудачника Самсонова. — Надо понимать простую и сермяжную логику: если рабочий класс решил погулять, то лучше у него на пути не становиться. Поэтому, так и быть, я разрешаю, налейте ему бутылочку. Не будем раздувать проблему из такого пустяка, — и Пётр Петрович пошёл к себе в кабинет. В душе его звучали фанфары победы. Наконец-то судьба улыбнулась ему, и он немного отомстил этому наглому типу.

Конечно же, Володе хотелось на всё плюнуть и уйти. Но в этом случае ему предстояло объяснение перед Костей. А этого он тоже не хотел. И пришлось ему с униженно склонённой головой принимать из рук любимой эту несчастную бутылку спирта. И, наверное, излишне говорить, что Володя к спирту и не прикоснулся. С этого дня на биокомплексе начались серые, скучные рабочие дни. Ничего интересного. Только успевай отслеживать качество продукции на промежуточных этапах , чтобы не допустить брак. Володя все свои силы и умственные способности направил на то, чтобы ускорить выполнение заказа.

После истории со спиртом Пётр Петрович некоторое время чувствовал себя вполне удовлетворённым. Но это совершенно не значит, что надзор за Таней был ослаблен хоть на минутку. И это делалось из самых добрых побуждений, дабы уберечь перспективного биолога, ну, и заодно, так сказать, по совместительству. и будущую супругу шефа от компрометирующих встреч и знакомств. История со спиртом дала повод утверждать заинтересованному кругу лиц, что Самсонов, он, конечно, молодой, и местами даже, может быть, и перспективным был когда-то, некоторые утверждают, что он если и не красавец, то уж симпатяга, так это точно, но он сам скатился до положения плебея, алкаша и пьяницы. Теперь Пётр Петрович решил вплотную заняться нейтрализацией прогрессора Марка. Но абсолютно неожиданно звездоподобный прогрессор сумел сам себя нейтрализовать. Да так решительно, так категорично, что от радости у шефа биологов чуть в зобу дыхание не спёрло. Навечно. Но именно это событие помогло Петру Петровичу реально увидеть картину его взаимоотношений с Татьяной. Он совершенно внезапно понял, что сильно ошибся с определение своего главного противника. И что ему теперь делать? Совсем отказаться от Татьяны? Абсурд! Он столько сил приложил для достижения этой цели, что теперь об отступлении и речи быть не может. Затратить столько лет на завоевание сердца этой юной красавицы, быть всего в нескольких миллиметрах от её вершиночек, и теперь отступить? Ну уж нет. Отдать Татьяну этому выскочке без роду, без племени, этому хулигану в науке, который не признаёт никаких авторитетов, этому чудовищному монстру, который чуть не уничтожил всю его репутацию, а значит и карьеру? Да что, яд кураре уже закончился, что ли? Слишком много захотело это отродье: положить под себя саму принцессу! Нет, ещё много средств на интеллектуальном уровне, да и на физическом тоже, не использовано в этой борьбе. Старуха Медичи не зря оставила свой глубокий след в истории развития человеческой цивилизации. Да он с ума сойдёт, если эта юная и прекрасная наследница престола достанется этому жуткому чудовищу. Ведь она же была уже почти готовой в его объятиях. Тут байка о синичке и журавле никак не подходит. Таня — не синичка в руках, и даже не журавль. Это же самая настоящая жар птица. И эта жар птичка была не где-то там далеко в небе, а у него в руках. Он целовал её. Пусть только один раз. Он сам виноват. Он просто-напросто струсил. Побоялся, что мужская часть его тела подведёт, опозорит его. Конечно, это была бы самая настоящая катастрофа. Просто, он слишком сильно запаниковал. Испугался, запсиховал. Собственно, это была обычная человеческая, как говорят, психологическая проблема. Надо было дожимать ситуацию. Может быть Таня и не выдержала бы, сдалась бы. Посопротивлялась бы немного, и распласталась под ним. Зря он тогда так сильно нервничал. Дальнейшие его отношения с Еленой Прекрасной показали, что он ещё способен на большие подвиги. Ничего, он ещё наверстает упущенное. Она под ним ещё помечется и повоет. Птичка всё равно будет в его клетке. Сказка должна иметь счастливый конец. И уже ничто не остановит его.

А Марк сначала просто пропал: ушёл вечером куда-то погулять, но к утру не вернулся. Ну, то, что Марк провёл ночь не в своей постели, никого не удивило. Для него это дело обычное. Но на работе за него никто пыхтеть не собирался. И если ты такой петух злоедучий, что ни одну девчонку мимо себя необгуляной не пропустишь, то будь любезен и днём вкалывай, как все вкалывают. Ребята были сердиты на Марка за то, что он не только своё поле пахал, но и на чужое по ночам норовил залезть.

Архип Осипович терпеливо ждал сутки. Руководитель был неравнодушен к молодому прогрессору, потому что видел в нём себя в молодости. Теперь его шарманка перешла уже совсем к другому репертуару, но воспоминания немножко возбуждали кровь, побуждали мышцу ещё разик тряхнуть стариной. Но Марк не давал никакой надежды на успех у молоденьких девочек, а опытные уже сильно приелись, не трогали кровь, не поднимали мышцу. И только игра собственного воображения о том, что Марк делает с девочкой в кустах, вызывала желание ещё разик попробовать и самому. И вот, Марк не явился не только на работу, не только на ужин, но и к утру следующего дня. Это уже было явлением совсем из ряда вон выходящее. Что-то с ним произошло. Но что могло произойти с таким храбрым прогрессором на планете, на которой даже комары не кусаются? И Архип Осипович пошёл с докладом к капитану. Шёл, зная, что ему не миновать разноса с далеко идущими последствиями. И если с Марком действительно что-то случилось, то главные неприятности его будут ждать на Земле. И скорее всего, чтобы изобразить самые активные мероприятия перед глазами бдительной общественности, его снимут с должности руководителя группы прогрессоров. Хотя бы на некоторое время. Он к этому уже привык. Уж слишком беспокойный контингент у него в подчинении. На этой должности никто долго находиться не может. В лучшем случае, отправят в длительный отпуск, пока сильно озабоченное общественное мнение не забудет эту, в общем-то, рядовую историю. Ну не запретишь же молодым парням щупать молодых девок, если они сами того очень сильно хотят? Понапридумывали всякой галиматьи. Так и хочется сказать, что в законодательных органах засели только одни импотенты.

— Почему так долго молчали? — сразу же, как говорится, в лоб спросил Авив Яковлевич. — Почему сразу не доложили?

— Да это уже не в первый раз, когда Марк утром опаздывал на работу, — махнул рукой Архип Осипович. — У него не всегда всё хорошо с девочками складывается. Вот он и переживает, психует довольно долго. После таких случаев я его обычно посылаю на самую тяжёлую работу. Он за день делал по две, а то и по три дневные нормы. Работа его довольно быстро приводила в состояние нормы. Он приходил в себя, и в течение некоторого времени можно было за него не беспокоиться. Вот и в этот раз, я подумал, что у него с женщиной опять проблема. Но все сроки разумные уже прошли. Дальше ждать уже нечего. Боюсь, что с ним какая-то очень большая неприятность произошла.

— Типун вам на язык, — поморщился Авив Яковлевич. — Ну какая неприятность может произойти с прогрессором на этой планете? У вас есть хоть какое-нибудь представление, что с ним могло произойти? Где его искать?

— Да я уже всё передумал, — пожал плечами Архип Осипович. — Сам не могу понять, какая неприятность может случиться с таким прогрессором на этой странной планете. Единственное, что мне пришло в голову: Марк сильно напился и упал со скалы. Но он же не сильно пьёт.

— Вы других расспрашивали? — спросил капитан.

— Да провёл самое тщательное расследование, — махнул рукой Архип Осипович. — Толку — ноль. В тот вечер он со своей девушкой поругался и ушёл из Костиного шалмана один. Совсем один. И почти не пьяный. Почти трезвый. И больше его никто не видел. Он не в посёлок пошёл. Там бы его увидели. Но его никто не видел. Хотя примерно в это время закончился спектакль. Многие ещё не спали, прогуливались перед сном. Его бы обязательно заметили.

— И что теперь будем делать? — спросил капитан. — Поиск?

— Я не вижу ничего другого, — вздохнул Архип Осипович. — Я понимаю, что меня ждут очень крупные неприятности на Земле, но они меня почти не трогают. У меня на сердце нехорошее предчувствие. Мне мальчика жалко. Хороший же парень был. Вот только ему сильно с женщинами не везло. Они от него ждали чего-то такого большого, чего у него не было. А ему самому хотелось стать героем. Мальчишка же ещё. Мне очень жалко его. Мне страшно не за себя, а за него. Если он лежит где-то покалеченный, то поиск может помочь ему. Мы со своими ребятами уже осмотрели все окрестности, но никаких следов. Я даже не могу себе представить, где его искать. Он словно провалился.

На поиски Марка вышел почти весь посёлок. Однако поиск ничего не дал. Тело Марка нашли только через несколько дней в воде, его течение прибило к берегу, и оно зацепилось за корягу. Полупритопленное, раздувшееся до неузнаваемости. Марк утонул? Это было невероятным. И только когда тело вытащили из воды, чтобы предать земле, стало понятным, почему Марк утонул: его карманы были набиты драгоценностями. Драгоценностей было так много, что было ясно: с таким грузом Марк не мог выплыть. Марк очень сильно пожадничал. Но тут же возник вопрос: где Марк взял эти сокровища? Все сошлись на том, что Марк нашёл клад, набрал побольше сокровищ в карманы и попытался переплыть речку. В темноте, может, попал в омут. Все остановились на этом варианте. С таким объяснением и Архип Осиповичу стало немного легче: мальчику хоть в конце жизни удалось исполнить свою давнюю мечту — найти большое сокровище. Всё. Мечта исполнилась, и конец.

Если бы не рассказ Вити Нагорного и Володи Самсонова, Авив Яковлевич тоже бы предположил такой исход Такой вариант событий многих устраивал. Но капитану он абсолютно не нравился. Если Марк нашёл клад, то к чему жадничать, торопиться и хапать? Клад никуда не денется. Нет, Марк был не уверен, что ему ещё раз представится возможность запустить руку в чужие сокровища. Поэтому он и хапал их ротом и носом. Ну, и нахапался. Но этот вариант Авив Яковлевич не обнародовал. Зачем? Пусть в девичьих сердечках Марк останется прекрасным романтиком. Не надо разрушать розовенькие с голубеньким воланчики и оборочки.

— Это они? — прямо и без всяких прелюдий спросил Авив Яковлевич у Володи и Вити, показывая им на сокровища. — Вы их видели во сне?

— Похоже, — не очень уверено пожали плечами друзья. — Их у неё много было. Всё не упомнишь. Но стиль такой.

— А мне кажется, что вот это колье я держал в руках, — брезгливо произнёс Витя, не притрагиваясь к драгоценности, а только издали указывая пальцем. — Мне кажется, что это именно они.

— Пойдёмте, покажете мне то место, — сказал Авив Яковлевич.

И они пошли втроём к той скале. Авив Яковлевич внимательно осмотрел поляну перед скалой и узенький, похожий на лисью нору, вход. Следы Володя и Вити были уже сильно размыты дождями, их почти не было видно. Но чётко были видны две пары свеженьких следов: одна пара — большие, мужские, и вторая — тоненькие, изящные, женские. Эти следы вели к тому месту внизу скалы, где была лисья нора. Следы вели только в одну сторону. Обратных следов не было Ни мужских, ни женских.

— Похоже на то, что это следы Марка, — негромко произнёс Авив Яковлевич. — Надо будет сравнить с его обувью. Получается, что он тоже видел сон. Только выход этот при его возвращении почему-то ему не открылся. Ему, наверное, пришлось преодолевать водяной затвор. Но золотишка и камушков он нагрёб себе в карманы слишком много, поэтому не смог всплыть на поверхность воды. Вот и результат. Если судить по следам, его в пещеры повела опять женщина. Да, опять женщина. Похоже на то, что у них проблемы с мужиками. Во всех трёх случаях действует женщина, может быть, что одна и та же. Странно. Народа не видно. Действует только один человек — женщина. Она хочет войти в контакт. Она, наверное, хочет, чтобы мы ей помогли. А как помочь? Нам вход не открывается. Придётся ждать. Вторгаться в их жизнь мы не имеем права, и даже навязываться в друзья как-то не очень прилично. Инициатива должна проявиться с их стороны. Даже, пока, и не знаю, что делать? Надо это дело тщательно продумать. Но вот вам мой приказ: никому ничего не говорить об этом. И самим ничего не делать без моего разрешения. Хватит. Тут очень легко дров таких наломать, что потом долго волосы на голове будешь рвать. Дело очень тонкое. Туроны, вон, тоже не хотят с нами вступать в контакт. Значит, боятся нас. Мы никак не можем избавиться от комплекса британской империи. Нормальные люди нас боятся. Марк нам уже подложил большую свинью.

— А может предупредить остальных о грозящей опасности? — осторожно спросил Витя.

— И что я должен сказать всем в своём предупреждении? — грустно покачал головой Авив Яковлевич. — О какой опасности я должен всех предупредить? О том, что нельзя брать чужие сокровища? Да разве в этом есть хоть что-то новенькое? Разве этого кто-то не знает? Среди нас нет несмышленых младенцев. Все большие и очень грамотные. Даже, наверное, слишком грамотные. Да кто меня послушает? И если я сообщу, что на этой планете предлагают сокровища за просто так, то, боюсь, у этой скалы по ночам будет выстраиваться длинная очередь желающих испытать своё везение ради корысти. И что мне потом делать? Вешаться? Это же я буду виноват, что они впали в соблазн. Нет, упаси меня Боже. Нет, я приказываю: никому ничего не говорить. Надо ждать и молчать. Будем думать. Другого выхода я пока не вижу. Когда что-то изменится, когда что-то новое появится, тогда можно будет подумать и о действиях. А сейчас мы ничего не знаем. Не знаем, на что можно рассчитывать? Я не вижу, чем они могут нам помочь? Я очень хочу помочь им, но не знаю, что им надо от нас? Мне кажется, что они сейчас присматриваются к нам. Не будем им мешать. Они чего-то очень боятся. Не будем пугать их своей торопливостью. Так?

— Так, — согласились друзья. И они вернулись в посёлок.

Петра Петровича удивило то абсолютнейшее спокойствие, с которым Таня восприняла сообщение об исчезновении Марка. Нет, так к любимым не относятся. А когда обнаружили тело Марка, Пётр Петрович чуть ли не бегом кинулся к Татьяне лично сообщить о гибели прогрессора, дабы собственными глазами увидеть её реакцию на это известие. Он рассказал Тане о том, что сам видел собственными глазами. О рассказал о том, как сильно распухло тело прогрессора, как оно сильно обезображено тлением, о том, что карманы Марка оказались набитыми сокровищами. И что же он увидел в её глазах. Да совершенно же ничего. Пустота. Полное равнодушие. Ни малейшей искорки.

— Марк всегда искал приключений на свою весёлую голову, — равнодушно пожала своим тонюсеньким плечиком Татьяна и опять уткнулась в микроскоп. И вдруг оторвалась от созерцания своих любименьких микроорганизмов. — Вот и нашёл себе то, что искал. А что за сокровища, о которых вы упомянули? Я, наверное, что-то не совсем поняла. В карманах?

— Ну да, карманы битком набиты драгоценностями. Потому и утонул, — возмущённо пожал плечами Пётр Петрович. А сам в это время напряжённо думал о своём: кем же занято сердечко этой красавицы? То, что это не он — факт. То, что она не может быть не влюблённой её возрасте — тоже факт. Так кто же хозяин её сердца? Неужели она, ко всему прочему, ещё и великая актриса? Она всё время у него на глазах, а он не знает ответа на такой простенький вопрос. Но он сейчас чётко чувствовал, что стоит на пороге разгадки. И он начал предчувствовать ответ. И ему стало страшно. Он боялся заглянуть в ответ, который уже сам бросался в глаза. Нет, кто угодно, но только не Самсонов. Это слишком больно! И всё-таки убедиться в этом ему пришлось в тот же день.

После того как Авив Яковлевич отпустил его от созерцания следов Марка у таинственной скалы, Володя вернулся в биокомплекс на свою смену. Гибель прогрессора вздёрнула ему нервы, и он сразу же отправился к Тане, наконец-то решившись на давно замышленный разговор. Забыв о робости, он постучал всё в ту же дверь лаборантской. Таня, как обычно, сидела за своим столом и записывала ту картинку, которую наблюдала в микроскоп. Оторвавшись от своего скучного занятия, она, не вставая, повернулась к нему лицом. Он подошёл совсем близко. Она, глуша в себе желание взять его руку и прижаться к ней щекой, с затаённой тоской смотрела ему в глаза.

— У меня появились некоторые соображения по ускорению концентрации цистония в растворе, — проговорил он негромко, тоже не сводя с неё глаз. — Может полюбопытствуешь немного? Я постараюсь всё изложить покороче, чтобы не сильно утомлять тебя.

— Зачем ты со мной так? — покраснев, прошептала Танечка. — Я ни в чём перед тобой не виновата.

— Я ни в чём тебя не виню, — Володя даже немного запнулся. Это была совершенно новая, неожиданная для него интонация её голоса. А он уже начал привыкать к той мысли, что ему уже никогда не услышать, тёплых, нежных ноток в её голосе. А она, оказывается, о чём-то тоскует. И у него из головы высыпались все мысли, с которыми он шёл к ней. Она же что-то хочет сказать ему, но никак не решится. И он произнёс совсем неожиданно для себя. — Сегодня в столовой, то бишь, в клубе будут показывать «Русский и хазар». Вещь, конечно, очень старая, уже всем надоела, но я её давно не смотрел. Хотел сегодня сходить. Не составишь мне компанию?

— Ну, вообще-то, на сегодняшний вечер у меня были другие планы, — пряча охватившую её радость за мечтательной улыбкой, тихо произнесла Танечка. — Даже и не знаю, что тебе сказать?

— Нет, ну, если у тебя свидание с кем-то. — хотел обидеться Володя.

— Володя, я тебя прошу. Не надо. Никого у меня кроме тебя нет, не было и не будет. Не надо поднимать опять эту больную тему. Ты же ко мне пришёл не по этому поводу? Я не успеваю так быстро перестаиваться, как это у тебя прекрасно получается. Давай побыстрее говори по делу, с которым ты пришёл. Помни, в любой момент тут может появится кто-то другой, и я не желаю, чтобы этот кто-то другой видел мои слёзы, которые ты так любишь дарить мне. Говори, прошу тебя, а наши взаимные претензии мы выскажем сегодня вечером после спектакля, если ты не против.

— Ага, понял, — быстро всё сообразив, прошептал Володя. — Вот, взгляни. Время нашего возвращения на Землю в основном зависит именно от цистония. Очень сложный продукт. Я бы даже сказал, коварный. Гляди, — Володя склонился над графиком, который он разложил перед Таней на столе, — вот зависимость выхода цистония от температуры, давления и напряжённости кси-поля. Многомерный график на листе укладывается не очень наглядно, но ничего, обойдёмся и без голографа. Сейчас мы работаем вот в этой точке. Здесь процесс становится насыщенным, возрастающая кривая переходит в горизонтальную часть. Возникает опасность срыва процесса. То есть процесс становится не возбуждающим, в угнетающим. Наши крошки прекращают продуктивную работу и начинают сражаться за выживание. Многие из них в этом сражении гибнут. В общем, катастрофа.

— Ты знаешь, мне это почему-то уже известно, — засмеялась Таня. — Я хотела бы услышать что-нибудь новенькое, что-нибудь пооптимистичней. Ты нашёл способ превращения экстремальных режимов в возбуждающие?

— Да, именно об этом я и хочу тебе рассказать, — серьёзно кивнул головой Володя. — Извини, что я слишком уж серьёзно и многословно об этом говорю. Я сейчас иду по пути моего долгого размышления, которое и привело меня к решению поставленной задачи. Обрати внимание, что не такие уж и экстремальные эти самые режимы. Просто, наши крошки их плохо переносят. Надо им помочь. Повышение температуры иногда повышает активность организма. Просто, надо не переступать определённый предел. Некоторые люди при повышении температуры падают в постель, а некоторых наоборот, такое повышение тянет на подвиги. Я к тому, что не надо впадать в панику при повышении температуры. Вот и я хочу послать наших крошек на совершение героических поступков. Если давление снизить на пару сотых, а температуру чуть повысить, но, самое главное, увеличить частоту и напряжённость кси-поля.

— Да, — перебила его Таня, — я это знаю: выход продукции действительно немного повысится, но возрастает опасность срыва всего процесса. Это всё уже отработано, тут ничего нового нет. Выход продукта увеличивается чуть-чуть, а вероятность потерять всю партию возрастает очень сильно. Никто на это не пойдёт.

— Ты, конечно, права, — согласился Володя, — но только частично. Ты упускаешь тот факт, что эти режимы и карты составлены для неизменных частоты и напряжённости кси-поля. В корабельный комплект входит определённая модель генератора кси-поля, и к этому генератору привязаны карты технологических процессов. Но я нашёл способ изменения частоты и напряжённости кси-поля. Я составил новые карты. Посмотри, какой значительный рост выхода продукта. И вот только при этих параметрах наступает кризисное состояние процесса. Возникает риск гибели малюток. Но сама посмотри, до этих параметров очень далеко. Мы к ним даже не будем приближаться. Можно сократить срок в полтора раза. Это же чудесный результат. Неужели тебе не хочется побыстрее попасть на Землю? А?

— Страшно, — зябко повела головой Таня. — А вдруг погубим всю партию? Никто нас с тобой за это по головке не погладит. И что мы с тобой потом будем людям говорить? Извините, мол, мы хотели, чтобы было лучше. Нам очень сильно хотелось попасть домой. Ты этого хочешь? Я не люблю авантюр. Я, лучше, немножко потерплю. Володя, я тебя не узнаю. Ты никогда не был таким опрометчивым. Ты, наверное, немного переутомился. А мне с тобой и здесь хорошо. Извини, я согласна с тобой, это можно попробовать, но только не сейчас. Мы с тобой займёмся этой темой на Земле. В спокойной обстановке. Когда никуда не надо будет торопиться. Без всякого риска.

— А у меня есть в запасе сменная норма, — тихо произнёс Володя.

— Откуда? — изумилась Таня. — Где ты её взял? Украл? Володя, ты меня пугаешь?

— А уже и лантаний запас, — огорошил он её новым невероятным сообщением.

— Да мы же его ещё не начинали производить, — округлила от удивления глаза Таня. — Ты где его взял? У тебя что, свой биокомплекс в кармане? Ну, чего ты молчишь? Рассказывай.

— Ой, это очень долгий разговор, — Володя тихо смеялся. — Вечером я тебе всё подробненько расскажу. Но ты права, у меня действительно намечается свой биокомплекс. Только не в кармане, а в моём домике. Там у меня мой личный испытательный полигон. Ребята вечером идут в Костин клуб повеселиться, а я на свою ферму. Не знаю, помнишь ли ты этот разговор, но я как-то раз пытался тебе сообщить, что провёл немало экспериментов по энергетическому балансу у некоторых простых животных. Я создал установку для измерения, анализа и расчёта этого баланса. И ты знаешь, я научился создавать такие условия для них, при которых они выделяют энергии больше, чем потребляют. Как-то раз я находился в тёмной пещере, и выключил свой светильничек. И вот, когда всё успокоилось, я вдруг увидел, как в пещере замелькали крошечные голубые огоньки. Я их взял для работы. На короткое время. Понимаешь, они знают, когда ты над ними собираешься делать губительные для них эксперименты, и начинают мешать тебе. Не дают тебе тот результат, который ты хочешь получить от них. Они обманывают тебя. Я это уже давно уловил. Поэтому, поработав с ними некоторое время, подкормив их чем-нибудь таким, что они очень любят, обязательно возвращал их на то место, откуда брал. Понимаешь, каждую особь надо ложить только туда, откуда ты её берёшь для своих экспериментов. Тогда эта особь сообщает своим собратьям, что конкретно ты — человек не вредный, что тебя не надо бояться, что ты угостишь их какой-нибудь вкуснятинкой, что тебе можно помогать. И они мне помогли определить, что способны производить реакцию термоядерного синтеза.

— Володя, ты в порядке? Ты ничего не перепутал? –изумилась Танечка? — Я не ослышалась? Ты открыл в живых микроорганизмах термоядерный синтез?

— Кажется. да, — радостно улыбнулся Володя. — Конечно, для фактического подтверждения такой реакции надо иметь в своём распоряжении аппаратуру посложней, чем у меня. Но понимаешь, и энергетические показатели, и микро излучения в зоне, и спектральный анализ говорит о том, что они синтезируют нужные им элементы. Ты слышишь, что я тебе говорю? Они не просто вгрызаются в скалы, как мышь в сыр, они сами для себя создают химические элементы. Они мне переработали кучу свинца в золото. Для них это пара пустяков. Конечно, если создать им условия для творчества. Чудные крохотулечки. Такие маленькие, а такие дела творят!

— Как интересно! — сияла Танечка. — А кто это?

— Слизнячки.

И тут в лабораторию вошёл, конечно, Пётр Петрович. Ему уже доложили, что Самсонов опять в лаборатории свиданничает с Таней. И Пётр Петрович поспешил проверить свои подозрения о симпатии Тани к этому страшному автоматчику. Ему хотелось увидеть выражение глаз Тани.

— Опять пришёл спирт просить? — Пётр Петрович обращался исключительно к Тане

— Ну зачем же так сразу — спирт? — Таня обиженно пожала плечиком. — Володя никогда пьянчугой не был. Он пришёл с картой технологического процесса, который позволит ускорить и увеличить выход готовой продукции.

— Да ну? — Пётр Петрович изо всех сил старался изобразить на своём лице изумление. — Мы стали уже такими умными! Это, наверное, после обильного употребления аква виты. И что тут у нас за мысли такие прогрессивные? Так, так, — Пётр Петрович кинул небрежный взгляд на технологическую карту. Ещё более небрежно полистал тетрадь с расчётами. Потом, изображая брезгливость, закрыл её и отодвинул от себя. — Что это за такие вольности с напряжённостью и частотой кси-поля? Впервые слышу об этом. Ерунда какая-то. И вообще, этот процесс работает уже не один десяток лет. Всё отлажено и проверено практикой. Нечего лезть в технологические карты. Не мы их составляли, не нам и исправлять их. Я прекрасно понимаю. Мужчине хочется произвести впечатление на красивую девушку. Пожалуйста, изобретайте вечные двигатели и велосипеды. Против этого я возражать не буду. Но, к глубокому сожалению голубых принцев на арабских скакунах, не все живут так роскошно, чтобы считать ворон на деревьях. А я не могу позволить срывать процесс синтеза ради желания кандидата в принцы блеснуть оригинальностью в глазах девушки. От результатов нашей работы зависит время возвращения всех пассажиров «Аргона» на Землю. Вот прибудем на Землю, и там можно будет экспериментировать сколько душе угодно. А пока надо научиться делать хорошо своё дело. Просто, каждому делать хорошо своё дело. Своё дело, а не лезть не в своё дело. И всё. И больше ничего не надо.

— Ну, с вами и на Земле не сильно-то и разгонишься, — довольно невежливо пробурчал Володя. — Вы как камень на дороге — и сами ни шагу вперёд, и других вперёд себя не пропустите.

— Будьте столь любезны, покиньте, пожалуйста, это помещение. Вы просто вынуждаете меня напомнить вам, что ваше рабочее место совсем не здесь. Ваше дело — следить за исправностью аппаратуры. Ваше занятие — предупреждать возможные сбои, дабы не было срывов в технологической цепочке. Вон отсюда!

Володя молча вышел. Пётр Петрович повернулся к Тане, чтобы вразумить её, ещё раз обратить её внимание на недопустимость близких отношений и тёплых разговоров с такими грубиянами, безродными выродками, хамами, алкашами, а может быть даже местами — и подонками. О, как много он хотел сказать ей, чтобы предупредить её от опасности, о которой она, по молодости своих лет, и не подозревает. Он очень хотел, но не смог произнести ни слова. Такой он её ещё никогда не видел. Он даже и не подозревал, что она может быть такой. Красная от сдерживаемого возмущения, она всеми силами пыталась сохранить вежливый тон, но её эмоции били из её глаз грозовыми молниями. Пётр Петрович так и остался с открытым ртом, чего, между прочим, Таня так и не заметила. Она изо всех сил старалась наладить между любимым и начальником нормальные человеческие отношения. Но симпатии её, вне всякого сомнения, были не на стороне начальника. Она просила его подойти к своим словам хоть немножко критичней. Не одобряя поведения Самсонова в принципе, особенно действия на Земле в Биоцентре, осуждая его за несколько грубоватый тон, который грозил перейти даже в анархизм, она говорила о том, что он очень оригинален. Она осуждала те методы, которые использует Самсонов для осуществления своих идей в жизнь. Ну конечно же, то, что делал Самсонов, когда выращивал Карла на Земле — это настоящий анархизм. Но ведь, это же простое детство! Надо быть мудрее его, а поэтому и снисходительней. Стать выше его по нормам поведения. Надо постараться увидеть в его действиях рациональное зерно. Ведь Карл — это же совершенно новое направление в биоробототехнике! Это новые, до сих пор казавшиеся абсолютно недостижимыми, возможности. У Самсонова в голове постоянно кипят новые идеи. Эти идеи настолько неординарны, что он из-за них иногда просто неудобен в общении, постоянно попадает в разные, зачастую не всегда приятные для него самого, ситуации. Но ведь надо видеть главное в Самсонове: он постоянно хочет что-то улучшать, он желает быть полезным людям, приносить им тепло. А люди не понимают его. Поэтому и возникают конфликты по самым разным поводам.

— Вы только вдумайтесь: он открыл термоядерный синтез на клеточном уровне! — Танечка устало умолкла, почувствовав, что стучится не в просто закрытую дверь, а наглухо забаррикадированную, заложенную камнями до такой степени, что дверь уже давно стала крепостной стеной. И она только что пыталась наладить дружеские отношения с враждебно настроенной непробиваемой крепостью. Зачем она это делает? Ради чего всё это?

— Какой синтез? — ещё шире распахнул начальник свой рот от изумления. — Термоядерный синтез? Я не ослышался? На клеточном уровне? И вы, вы верите этому…, — он хотел высказать самое откровенное, что крутилось у него на языке, когда он думал о своём враге наедине с самим собой. Но всё-таки он сумел остановиться. — Да как вы можете верить этому безродному плебею? Как вы можете слушать его бред?

— Бред? — Танечка почувствовала, что её сейчас понесёт. Она уже не могла сдерживать себя. — Простите, но мне надо срочно выйти, — произнесла она тихим голосом и выскочила из лаборатории.

Пётр Петрович постоял несколько секунд, приходя в себя от неожиданности, потом тоже вышел из лаборатории. Ему надо было всё срочно и основательно продумать. Слишком долго он ходил в заблуждении. Покрасневшее лицо Татьяны, та страсть, с которой она вступилась за Самсонова, говорили сами за себя. Как он мог так ошибиться, поставив ничтожнейшего Марка себе в противники? Почему он так сильно недооценил Самсонова? Надо срочно что-то делать, иначе всем его мечтам — конец! Нет, они ещё не знают, на что он способен. Он просто так не сдастся. Женщины, они все одинаковы. С ними не надо говорить. Это бесполезно. С ними надо действовать. Непонятная, необъяснимая смерть Марка! Вот чем надо воспользоваться. Если есть что-то непонятное одно, то почему бы не появиться и другому непонятному? Всё пойдёт одним списком. Сначала надо вытеснить Самсонова из биокомплекса. Потом попытаться втянуть его в Костин шалман. Потом ещё одно непонятное, таинственное исчезновение. И всё, нет человека — нет и проблемы. Никто не придаст особого значения исчезновению ещё одного ненормального.

ХАЗАР

А Танечка, ещё не очень-то и догадываясь, что в её жизни наступил новый этап, тщательно собиралась на спектакль, о котором ей говорил Володя. Она имела право на заслуженный отдых. Настроение её нисколько не испортилось от лёгкой размолвки с начальником. Это всё пустяки. Главное — Володя наконец-то пригласил её на спектакль. И они сегодня будут сидеть вдвоём. Она же так сильно соскучилась, она так долго не видела вблизи его глаза, не ощущала прикосновение его рук, что казалось — этого больше не будет никогда. И ей иногда становилось жутковато: а вдруг он пойдёт в Костин клуб и найдёт себе кого-нибудь поприветливей, чем она? Страшновато было даже думать об этом. А он, оказывается, со слизнячками перешептывался. Вот какой молодец будет у неё муж.

— Ты куда это так наряжаешься? — удивилась Амина. — Что я вижу? Да ты никак на свидание решила податься?

— Сегодня в столовой хороший спектакль будут показывать.

— Какой?

— Русский и хазар.

— Ой, да сколько же раз можно его смотреть? Тебе не надоело ещё? — поморщилась Амина.

— А когда ты его смотрела в последний раз? — спросила Таня. — Я не помню, чтобы в этом рейсе нам его давали, — передёрнула плечиком Таня, крутясь перед зеркалом. — Ты смотрела его здесь? Ну, как я в этом платье? Ничего?

— Ой, да на тебя хоть тулуп сибирский одень, ты будешь смотреться лучше, чем любая красавица мира, — с завистью посмотрела на подружку Амина.— Никак не могу понять, почему мой Витя за тобой не увивается?

— Потому что моего Вовочку боится, — засмеялась Таня. — С Вовочкой никто конкурировать не может. Он у меня такой особенный, что мне даже немножко страшно. Вот стану я постарше, буду уже не такой привлекательной, и такая красивая девушка как ты его у меня уведёт. Вот что мне тогда делать?

— Ну да, твоего Вовочку уведёшь, — засмеялась Амина. — К нему иногда и приближаться страшно. Он когда задумается, может смотреть на человека и не видеть его. Ты около него хоть вьюном вейся, а ему хоть бы хны. Нет, я боюсь его.

— Так ты считаешь, что спектакль плохой? — спросила Таня.

— Ну, почему так сразу — плохой? — покачала своей прекрасной головкой Амина. — Спектакль нормальный, но мне не нравятся неопределённые концы. Так с кем ты идёшь?