georg — ВОРЫ

Коля сидел на корточках под стеной баньки. Нет, не найти мне слов, которые смогут правильно и полно описать то состояние, в котором он находился. Да где же взять их, для описания состояние человека, только перешедшего от смерти к блаженству? Теперь весь мир для него освещался только огнями любви Божественного наслаждения. Когда женщины удалились, Коля не встал, а вспорхнул. Не перелез, и даже не перепрыгнул, а легко и плавно перелетел через изгородь, разделяющие приусадебные участки Фроловых и Русановых.

— Да зачем эти изгороди всякие прочие, там, заборы? — пела его душа, когда ноги несли его к гаражу. — Нет, это всё никуда не годится! Это всё от аспида. Так прочь Аспидовских из нашей жизни. Здесь сейчас зарождается новое княжество: Ивановых, Фроловых и Русановых!

В дом ему заходить было совсем не обязательно, так как всё необходимое для возвращения в Русановку было в гараже. Стараясь поменьше шуметь, он вывел своего стального коня на свежий воздух, закрыл гараж. Не открывая ворот вывел свой ротоцикл через калитку на улицу. Куда ехать? Время было уже далеко за полночь, а сна — ни в одном глазу. Сел в седло и потихоньку покатил по дороге. Он сдерживал себя, чтобы не газануть, чтобы не помчаться птицей к новым высотам успехов и наслаждений. Нет, ехать надо медленней, чтобы полной грудью вдыхать свежий и чистый воздух, чтобы насладиться ароматами новой жизни. Повернул налево. Тормознул у русановских ворот. Окна тёмные. Тишина и спокойствие. Уже все спят. Пусть милой приснятся сладкие сны. Поехал дальше. Подъехал к перекрёстку. Поедешь направо — попадёшь в Русановку. Поедешь налево — в город. Повернул направо. Вот автобусная остановка. Вот тут стояла машина грабителей. Хороший камушек ему тогда попался, быстро из машины получился кусок дерьма. А вот и цветничок, в который он въехал на спине, после удара Крепыша. Цветов, конечно, почти и не осталось. Кирпичики уже опять все на месте, аккуратно побелены. Коля постоял на том месте, где Ирина в тот вечер вышла из автобуса, затем медленно развернулся и покатил в город.

Вот и здание консерватории. Тишина. Коля проехал до первого перекрёстка и повернул налево. Впереди стояла машина с включёнными стояночными огнями. Иномарка. Опять иномарка. В салоне трое. Мужики. Коля невольно насторожился, сконцентрировался. Медленно проехал почти вплотную с иномаркой. Вот один, прикуривая, щёлкнул зажигалкой. Высокий, голубоватый язычок пламени осветил молодую, красивую головку с завитыми в локоны белокурыми волосами, аккуратно подстриженные усы и бородка. Ну, такого красавчика ни с кем не перепутаешь.

— Так это же Мушкетёр! — вспыхнула молнией в голове у Коли. Ёкнуло сердце. И сразу же с небес Коля спустился на землю. Спокойно, не меняя скорости, доехал до перекрёстка, повернул направо, будто уезжая подальше от консерватории. Заехав в первый же двор дома, остановился, схватил другой шлём, оборудованный спецаппаратурой, подбежал к углу перекрёстка, лёг на землю и чуть выглянул. Правая передняя дверца автомобиля распахнута, и около неё стоял коренастый, плотно сбитый мужчина. Он внимательно и серьёзно смотрел на перекрёсток, на котором Коля повернул направо. Но мужчина смотрел не на угол дома, а на дорогу. Что-то мужчину обеспокоило.

— Да это же Крепыш, — прошептал Коля.

В пространстве между машиной и углом перекрёстка росло несколько деревьев, поэтому Коля не беспокоился, что Крепыш его может заметить.

— В чём дело? — послышался из машины голос Жоры. — Тебе что-то не понравилось?

— Да мотоцикл какой-то странный, — пожал плечами Крепкий.

— А что в нём странного? — продолжал допытываться Жора.

— Да это парень от девки поздно возвращается, — послышался голос Мушкетёра с заднего сидения, — Вот Крепкому и завидно, что это не он только что отодрал девчонку.

— Да иди ты куда подальше со своими дурацкими шуточками, — беззлобно, но довольно сердито огрызнулся Крепыш. — Кто о чём, а вшивый о бане. Тебе и во сне всё бабы снятся. Двигатель у мотоцикла какой-то странный. Не бывает таких двигателей.

— Да что с двигателем? — Жора никак не мог понять, что обеспокоило подельника.

— Так ведь совсем бесшумный. Совсем не слышно работы, — пожал плечами Крепыш. — Я не знаю таких мотоциклов.

— И это всё? — удивился Жора. — И ты из-за этого всполошился? Глушитель у него хороший, вот и не слышно.

— Так у него же у самого мотоцикл есть, — опять вмешался Мушкетёр. — Я его знаю. Мы с ним как-то в Русановку мотались. С девками тамошними на озеро ходили. Голышом купались. Такая классная прогулочка получилась. Я потом неделю не мог на баб смотреть. Не тянуло. Даже головы не поднимал. Класс. А крепкий свой мотоцикл любит больше, чем жену. Поэтому он сидеть спокойно не может, когда увидит мотоцикл лучше, чем у него. Зависть спокойно спать не даёт. Вот он и сейчас, наверняка думает, может, догнать пацана и отнять мотоцикл, чтобы девок не трахал.

— Нет, тут что-то не так, — пожал плечами Крепыш. — У меня окно открыто. Я хорошо слышу. Тут дело вовсе не в глушителе. Понимаешь, совсем не слышно мотора. Ну, не может такого быть.

— А, может, у него электромотор стоит? — предположил Мушкетёр, который тоже вылез из машины и стоял рядом с Крепышом. — Сейчас делают уже электромобили, так почему нельзя сделать электромотоцикл?

— А, — пренебрежительно махнул рукой Крепыш, — много ты понимаешь. Это только одно название — электромобиль. Он сам себя еле везёт. У него всё пространство забито аккумуляторами. А стоит он в два раза больше простого автомобиля. А этого ты видел? Это же игрушка была. Я даже двигателя толком не увидел. Чуть больше мопеда. И что? Ты мне хочешь сказать, что он ездит на крошечном аккумуляторе? Да он и десяти километров не проедет. Да такому изобретателю цены нет. Его давно бы уже американцы купили с потрохами.

— Так, может, уже и купили, — пошутил Жора, который тоже вылез из машины подышать свежим воздухом. — Этот парень, может, последнюю прощальную прогулку по ночному Новопольску устроил.

— Ой, ребята, ну, вы и даёте, — засмеялся Мушкетёр. — Понапридумывали тут всякого. Изобретатель. Американцы. Это в нашем-то Новопольске? Вы что, не видели, что он еле-еле полз на своём драндулете? Ну, сбацал пацан мотоцикл с электромотором, поставил вместо бензобака хороший аккумулятор и решил опробовать его, пока гаишники не стоят. И чтобы люди на смех не подняли. А вы тут развели научную конференцию. Вам бы только языком трепаться. Дело надо делать. Время не стоит на месте. Утро уже скоро, а мы тут стоим, лясы точим.

— И это верно, — поддержал его Жора. Пора уже за дело браться. Скоро утро. Сейчас сторожиха самые сладкие сны смотрит, из пушки не разбудишь. Я пошёл отключать сигнализацию и телефон, а вы давайте на крышу. Как только начнётся пожар, так я сразу же подъезжаю под окно. Давай, надо мгновенно всё провернуть. Пока никого нет.

Они направились к служебному входу в консерваторию. А Коля позвонил Игорю.

— Коля, это ты? В чём дело? Что-то случилось? — послышался сонный голос Игоря.

— Игорь, сегодня кто-нибудь дежурит на чердаке около консерватории? — спросил Коля.

— Нет А в чём дело?

— Я около консерватории, — прошептал Коля. — Они уже здесь. Те же самые. Ты меня понял?

— Выезжаю, — коротко бросил Игорь и отключился.

Не одеваясь, схватил одежду в охапку и, пробегая мимо родительской спальни, не открывая двери, крикнул.

— Папа! Проснись, пожалуйста.

— Ну, в чём дело? — забубнил недовольным голосом Николай Иванович.

— Закрой за мной ворота в гараж, — не стал ничего объяснять Игорь и выбежал из дома.

Забежав в гараж, бросил в машину на сиденье рядом с собой одежду и, почти без прогрева, выехал. Пока двигатель прогревался на первой, оделся. На улицах города почти никого не было. Когда двигатель прогрелся, дал «газу» и вскоре прибыл к консерватории. Соблюдая заранее составленный Алёшей план наблюдения за ворами, осторожненько, совершенно без света, не газуя мотором, задней стороной въехал во двор дома, на чердаке которого были установлены камеры наблюдения за окнами консерватории. У нужного подъезда его ждал, стоящий около своего ротоцикла, Николай. Тот успокаивающе подняв руку и махнув ею, чтобы Игорь заглушил двигатель, подошёл.

— Ну, как, я не опоздал? — спросил Игорь, вылезая из машины и одевая пальто. Перед рассветом на улице стало совсем прохладненько. — Ты их проследил. Что они там сейчас делают? Не уйдут от нас? Скрипку как бы не упустить.

— Пока всё нормально, можно сильно не торопиться, — тихо заговорил Коля, поздоровавшись с будущим родственником. — Крепыш и Мушкетёр полезли на крышу. А водила, кажется — Жора, внизу отключает систему охраны, телефон, свет. Потом они собираются устроить небольшой пожарчик для отвлечения внимания вахтёрши. А потом Жора подъедет под окна кабинета ректора. Камеры ведут съёмку, я проверил.

— Пожарчик? — удивился Игорь. — А они консерваторию совсем не сожгут?

— Ну, мне до консерватории, пока нет дела, — махнул рукой Коля. — Для меня главное, дель джезу была целенькой. Пусть о пожарной безопасности консерватории голова болит у головы города. Меньше надо своими делами заниматься на таком высоком месте. А то они о делах начинают думать только перед выборами. А люди почему-то верят этим всяким кандидатам. И потом, будем эту акцию считать проверкой, не запланированной учебной пожарной тревогой. Не об этом у меня сейчас голова болит. Ты что собираешься делать?

— Да не знаю. Ты тут оказался раньше меня. Знаешь больше меня. Что скажешь, то и буду делать, — пожал плечами Игорь. — Я так понимаю: ты собираешься ехать за ними на ротоцикле? Поэтому тебе здесь, внизу за ними надо смотреть. А я хотел бы потщательней зафиксировать сам факт воровства, лица воришек, чтобы потом им не отпереться. Я хочу их перевербовать. Заставить их, оставаясь на службе у Старика, сообщать мне всё, что он намеревается делать в ближайшем будущем. Если аккуратно пользоваться этой информацией, не сообщать о ней официальным органам, то можно хоть что-то сделать будет без утечки. Я хотел бы столкнуть лбами Старика с Пашкой Хандрой из имам шайтановского района. Пока они будут грызться, нам спокойнее будет.

— А не боишься, что они начнут друг друга убивать? — удивился Коля.

— А я-то тут причём? — пожал плечами Игорь.

— Шум подымется. Стрельба на улицах города может начаться.

— А то, что они без громкого шума убирают неугодных им людей, это разве лучше? И людей, иногда очень даже ценных для города. А генералы от милиции в это время себе коттеджи строят. Морды себе наедают такого же диаметра как зады их. Это что, лучше? Нет, пусть милиция тоже поучаствует в наведении порядка. Не всё же девок трахать да бабки себе в карман сшибать. Пусть это тоже станет учебной тревогой для милиции. Скрытый гнойник хуже открытого. Вот столкнутся Старик с Пашкой, и некоторые, ранее не видные язвы, выйдут наружу. Ладно, хватит лясы точить. Пошли по своим местам. У меня руки на твоих воришек давно уже чешутся. Давненько я уже мечтаю до них добраться.

Игорь быстро побежал на чердак, а Коля отправился в ранее присмотренный подъезд, чтобы с земли вести съёмку за ворами. Дальше события развивались по сценарию, составленному ворами, а Коле с Игорем оставалось только успевать снимать все их действия. Сначала они с крыши спустили крепкий парашютный строп с навязанными на нём узлами и спустились по нему к окну приёмной ректора. Сначала спустился Мушкетёр. Он стал на подоконник и распахнул окно. Потом спустился Крепыш. Они оба на несколько минут скрылись в приёмной, а вскоре опять появились в проёме открытого окна, но уже с сейфом. Тем временем Жора уже подъехал на своей машине, остановив её прямо под окном. Крепыш с Мушкетёром опустили ему сейф со скрипкой, а потом, прикрыв окно, и сами спустились. Дистанционно отцепив карабин с крыши, они собрали строп и уехали. В это время испуганная сторожиха в панике металась в противоположном крыле консерватории: из подвала валил клубами дым, а она не могла никак вызвать пожарную. И всё-таки ей, в конце всяких концов, удалось это сделать. И ворам удалось бы скрыться с места преступления совсем незамеченными, если бы на перекрёстке им не пришлось бы уступать дорогу пожарной машине. Вот этот очень важный момент и был чётко зафиксирован Игорем и Колей, что позволило надёжно привязать происходящие события, вместе с физиономиями и номерами машины, и к месту действия, и ко времени.

Как только иномарка воров разминулась с пожарной машиной, Коля отправился в погоню. Ему даже не пришлось сильно приближаться к их машине. На улицах города машин, по случаю поздней ночи, ещё не было, поэтому Жора не особо-то и осторожничал: обнаружить хвост в таких условиях не составило бы труда. И если бы Коля был не на маленьком и бесшумном ротоцикле, а на обыкновенной машине, то вряд ли ему бы удалось успешно справиться с поставленной перед собой задачей. Воры, абсолютно уверенные в собственной безнаказанности, сильно-то и не осторожничали. Помимо этого, Коле помогло и то, что он заранее просчитал и ознакомился с предполагаемым путём доставки «дель джезу» заказчику. Ему не надо было сильно прижиматься к ворам, чтобы не потерять их виду, но в то же время м не быть обнаруженным ими. Воры действовали в наглую: не видя за собой хвоста, они везли сейф прямо к особняку Старика.

Когда машина остановилась у ворот дома Аспидовских, Коля занял безопасную позицию в ранее присмотренном месте: за будкой электроподстанции. Всё было чётко у воров просчитано: как только они остановились, к ним вышел сыночек Старика в халате. Воры прямо тут же, на тротуаре открыли сейф и достали из него «дель джезу». Колина аппаратура надёжно зафиксировала и сам момент передачи украденной скрипку заказчику, и тот разговор, который они вели между собой, и передачу денег за работу. И всё было бы у них сделано самым распрекрасным образом, и закончилось бы замечательно, если бы Старика не мучила бессонница. Нет, с финансовой стороны — никаких поводов для беспокойства. Одна проблема, денег так много, что не знаешь куда их ещё бы пристроить, чтобы было ещё больше? Нет, в деньгах проблем не ощущалось. Проблема висела бессильной тряпочкой между ногами. Ну никак она не желала поднять голову, чтобы яростно, как в годы минувшей юности, броситься на прорыв целой крепости. Этот факт, это непонятное упрямство отравляло всё существование. До чего же тогда было всё замечательно! Любая, даже самая отвратительная, но надёжно богатая, старуха рыдала и плакала под ним от умиления — ей опять удавалось вспомнить то, что она переживала в молодости, когда её насиловал не очень молодой, но очень богатый старик. Теперь у неё тоже много денег, и она может позволить себе нанять молодого, но бедного паренька, чтобы он помог ей вспомнить молодость. Всё у него тогда получалось. Он тогда мог изнасиловать и козу в горах. А сейчас он не мог ничего сделать даже с юной и прекрасной девственницей. Никакие малышки не могли разбудить его молодца, чтобы он поднял голову и кинулся в бой. Никакие врачи и снадобья уже не помогали. Никакие сутры не действовали. Оставалось только испробовать последнее средство. И он ночью лежал в заранее прогретой постели и пытался представить как будет под ним биться невеста Генриха, прекрасная дочка Русанова, как будет она кричать и заливаться слезами. О, раньше на него это очень сильно действовало! Надо будет обязательно вернуться к этому надёжнейшему средству. Строительство этих планов его немного успокаивало, обнадёживало. И он уже собрался было опять заснуть, но тут услышал, что к воротам подъехала машина. Кого это принесло в такой поздний час? Не чертыхаясь, он поднялся и подошёл к окну. Старик в последнее время стал очень набожным, не позволял себе по пустяшным поводам вспоминать беса. Он аккуратно посещал церковные службы, ставил самые толстые свечки, делал очень крупные пожертвования. Все священники очень одобряли его щедрость и угодливо, верноподданнически заверяли, что за такие богатые пожертвования на устройство храма, обязательно же, абсолютно гарантировано у Бога в Раю найдётся тёпленькое индивидуально обслуживаемое местечко. И никаких там проблем с потенцией не будет. И каждое утречко сотни три юных девственниц будут ждать от него указания: в какой позе он изволит зреть её ещё никем не тронутое и нарушенное место? Да, Старик стал глубоко верующим «христианином». Денег у него теперь вполне достаточно, чтобы заниматься вполне легальным бизнесом. Мало того, надо не только иметь своих депутатов во всех видах дум и прочих сенатах, но и самому посидеть в этом почётном и всеми уважаемом кресле. Глядишь, и корона президента или, на крайний случай, премьера засияет над светлым лбом золотым нимбом с алмазными, изумрудными, агатовыми, ну, и прочими, там, подвесками. Жаль, монархию отменили. Он нисколько бы не возражал, если бы этот нимбик носил вполне почётный и уже давно желаемый титул — королевская корона! Поэтому его глубоко возмутила эта подозрительная компания, которая вечно занята своими грязными делишками, которые способны сильно испачкать его уже начинающий блистать политический имидж. Пора уже переходить из простого, рядового и незаметного члена правящей партии в лидеры. Депутатская неприкосновенность и вседозволенность стоит неизбежно многих затрат. И Старик отправился вниз, чтобы узнать, что там происходит? И навести обязательно порядок.

И Коля хорошо записал тот высокогласный разнос, который учинил папочка своему возлюбленному отпрыску за то, что тот так послушно, услужливо, совершенно не по мужски, выполняет всякие прихоти юной шлюшки, которую можно купить по гораздо меньшей цене. В ответ Лёня попытался сообщить своему очень любимому родителю, что он не хочет получить и быть безнадёжным обладателем тех же проблем с потенцией, которые теперь носит его папочка. В ответ был чуть ли не избит своим любящим родителем. Зафиксировав эту сцену, в ходе которой не раз было упомянуто о воровстве скрипки с каким-то странным названием: «дель джезу», Коля решил, что материала снято вполне достаточно, что тема разговора начала уходить далеко в сторону от скрипки. Нет, дальнейший разговор папочки с любимым сыночкам вряд ли добавит обвинительности в их сторону. Прекратив съёмку, Коля сел на свой ротоцикл и отправился в обратный путь. И никто из действующих лиц сцены у ворот особняка Старика, занятые разносным характером обращений к ним самого хозяина, не заметил, как из-за трансформаторной будки невесть откуда появилась маленькая, буквально неприметная фигурка на странном мотоцикле. Появилась и тут же, буквально мгновенно и бесшумно скрылась в ночной темноте. Никто, кроме Крепыша. К этому моменту в разговоре папы с сыночком начали появляться и довольно долго удерживаться длительные паузы. Вот эти самые паузы и позволили Крепкому отметить странное свойство странного мотоцикла: в ночной тишине, царящей во время пауз, он не слышал работы двигателя мотоцикла. Не отметить странность этого совпадения с подобной картиной около консерватории Крепкий не мог. Он не стал акцентировать на этом страшненьком факте внимание своих подельников, потому что знал — Старик ещё вполне очень решительный. И, чтобы замести все следы совершённого преступления, может отправить кормить рыб всех здесь присутствующих. Такое уже не раз было в их практике. Принцип Старика предельно прост: нет человека — нет и проблемы. Поэтому, если хочешь жить — молчи. Сам постарайся выкрутиться. Но где-то в глубине, на самом дне желудка возникло странное кисло-сосущее ощущение. И с этим ощущением ему предстояло жить до тех самых пор, пока до него не дошёл весь смысл этих, как он уже предчувствовал, далеко не странных совпадений — совсем уж мимолётное мелькание по необъяснимо чудному бесшумному мотоциклу, причём, что уж абсолютно было ему непонятно, непосредственно перед самой операцией и сразу же после неё. Что это? Что совсем не случайное совпадение, это уж точно. Но где же они прокололись? И кто за ними следит? И зачем следит? Почему не застукали сразу же на месте? Этот кто-то позволил им отдать скрипку заказчику. Позволил взять бабки за работу. Теперь скрипки у них на руках нет. Свидетельство одного человека на суде ничего не решит. Мало ли что взбредёт в голову какому-то ненормальному. И потом, от одного человека всегда можно избавиться. В крайнем случае, прижучить булавкой к картонке, пригрозить чем-нибудь не самому свидетелю, так дорогому для него человеку. Это не проблема. И не такие дела умели прокручивать. Осталось только определить — кто этот странный мотоциклист? А потом уже действовать дальше. Но проблема есть. И она торчит в голове. Обосновалась там надолго. Будет торчать там до тех пор, пока он не узнает: кто этот чудной мотоциклист? И ещё одна странность. Эта проблема вела себя не как гвоздь в голове, а застарелый, заржавевший шуруп. Теперь его не выкрутишь, не отвернёшь. Теперь его можно извлечь только с куском головы. Вот это было самым страшным. И ещё одно беспокоило Крепкого. Он никак не мог понять, где они прокололись? О самой операции, о деталях её подготовки, и особенно о времени её исполнения знали только они трое. Никто больше. А странный мотоциклист появился как раз в сааме начале операции. Как будто знал, что они сегодня подъедут к консерватории, и поджидал их. Мистика какая-то. Крепкий не любил таких штучек. Страшно было. Теперь ему предстояло с удивлением посматривать на Мушкетёра и Жору, чтобы узнать, кто из них проболтался? И кому? Неужели кто-то из них спустил информацию какой-то девке? Тогда через эту девочку можно будет выйти и на странного мотоциклиста. Ну и друзья пошли. Ни на кого нельзя положиться. С этого момента Крепкий всё время следил: нет ли за ними хвоста? Чем приводил своих друзей в полное недоумение. Они ещё не знали, что им скоро придётся и не так удивляться его настырным до занудливости расспросам: кто из них и кому разболтал об операции?

Но, пока, Старик, узнав их план по созданию себе алиби, одобрил и их отпустил, пообещав помочь. Всё-таки Лёня — сыночек, родненькая кровиночка, жалко мальчика. Попал в сети симпатичненькой шлюшки. Нет, молодёжь пошла совсем не та, что они. Он бы ни за что не позволил так обращаться с собой. Ладно, пусть ребята летят в Ростов. Там у них много друзей, помогут спрятаться так, что ни один следак не подкопается. Когда троечка ехала в аэропорт, Крепкий всё время оглядывался. А чего оглядываться. Дорога ещё пустая. Никакой хвост не удержится. В аэропорту их ждал владелец машины. Жора за рулём сидел по доверенности. Теперь хозяин машины должен отъехать подальше от Новопольска, развернуться и ехать обратно в Новопольск, как будто он возвращается из дальней поездки, как будто его в Новопольске не было несколько дней. Ехать он должен так лихо, чтобы его обязательно остановило ГАИ и наложило штраф с выпиской квитанции, чтобы документально можно было подтвердить место остановки и время. И кто после этого докажет, что именно эта машина была ночью в Новопольске под окнами консерватории? Машина совсем не та. А водитель так вообще сейчас трахает девочку где-то за пару сотен от места рассматриваемых событий. Попробуй, раскрути этот клубочек. Тем более, что следов не осталось никаких. А машина пройдёт не одну мойку и чистку салона.

До вылета оставалось некоторое время, и воры пошли в ресторан. Теперь им надо было быть основательно выпивши. Они и старались. Перед объявлением посадки на самолёт, когда они уже покинули ресторан и застряли в сортире, к ним привязались три сопляка. Решили почистить карманы у алкашей. Приучить уму разуму молокососов. На шум явились дежурные милиционеры и загребли всех в дежурку. Но всё обошлось. Узнав, что им уже пора идти в самолёт на посадку, получив для полной убедительности пару крупненьких бумажек, дежурные милиционеры даже не стали проверять документы. Посмотрели только на билеты и отпустили. Только попросили в самолёте вести себя поприличней. Предупредили, что вынуждены попросить своих ребят в Ростове присмотреть за ними. А молокососов оставили для выяснения личностей. И действительно, в Ростовском аэропорту к ним подошли милиционеры и вежливо, слишком даже вежливо, попросили пройти с ними в дежурку. Посмотрели документы и отпустили. Даже извинились за беспокойство. Мушкетёр долго смеялся такой мороке по пустяковому поводу, а Крепкий совсем сник. Нет, похоже было на то, что одним мотоциклистом тут никак не обойтись. Тут работала какая-то серьёзная команда. Обнадёживало только то, что скрипка теперь в доме у Старика. И Крепкий начал догадываться, что кто-то внимательно начал присматриваться к их шефу. Это немного утешало. Если бы Крепкий узнал, что украли они совсем не «дель джезу», то успокоился бы ещё сильней. Можно было пройти совсем по хулиганской статье. Но для этого надо было обладать информацией соответствующего уровня и объёма. А этого, пока, у Крепкого не было.

В Ростове они отправились в посёлок Нахичевань и сели за решётку в назначенном им отделении милиции. По плану им, вроде бы, надо было как проспаться после тяжёлого перепоя. Мушкетёр с Жориком дрыхли на полную катушку. А Крепкому никак не спалось. Что-то ему говорило, что в его жизни грядут крупные перемены. Кто-то задумал по серьёзному взяться за Старика. А они в этой крупной игре — маленькие пешки. Главное в этой ситуации — не попасть между большими мельничными жерновами. Надо отыскать какое-нибудь тихое местечко и попытаться отсидеться в нём, пока большие рыбы разберутся в своих проблемах. Слава Богу, что за ним нет крови. Только небольшие, трудно доказуемые эпизоды. За них много не дадут, и всегда есть возможность сократить срок примерным поведением. Крепкий предупредил, чтобы друзья никому и ни под каким предлогом не говорили, что в обоих аэропортах с ними контактировала милиция. Если это дойдёт до Старика, быть им кормом для рыб. И могилки не будет. И Жорик, и Мушкетёр уже давно выросли из детского возраста, поэтому быстро уловили суть проблемы.

ПЛАНЁРКА

— Итак, дорогие мои, я готов вас расцеловать, — смеясь начал Игорь свой тост, когда они уселись за стол, чтобы за кружкой пивка с рыбьим хвостом подвести итоги прошедшей операции. — Но прошу понять меня правильно. Я не женщина, и мои поцелуи вам, как я догадываюсь и очень сильно надеюсь, до лампочки. Это в лучшем случае. А то ещё начнёте думать обо мне что-нибудь в голубых тонах. Зачем оно мне? Лучше я вам бонус дам по итогам года. Работа сделана по высшему классу. Материал на Старика просто сногсшибательный. Все лица узнаваемы, речи разборчивы, тема разборок сама говорит за себя. Если этот материал выложить в сеть, успех гарантирован. Осталось подождать подходящее время. Скоро выборы. Старик выдвинул свою кандидатуру от правящей партии. Его кандидатуру раскручивают лучшие специалисты в этой теме. Можно не сомневаться, Старика выберут. А мы по ходу его предвыборной кампании узнаем всех его друзей. Вот тогда и откроем этот материал. Он и не узнает, кто его подцепил за жабры. Кроме этого я копаю тему по Фёдоровской бухте. Там тоже наклёвывается страшненький материальчик. Ну, с первого раза сразу завалить Старика может и не удастся. Но в этом деле для нас может оказаться полезным Пашка Хандра из имам шайтановского района. Но это всё, я считаю, не так важно. Важно то, что благодаря усилиям и бдительности Коли, нашему городу удастся избежать международного позора. Мы теперь знаем, где находится «дель джезу». И теперь мы должны сделать всё от нас зависящее, чтобы добиться её нормального выхода на международном конкурсе. Теперь именно это самое главное для нас! А то, что нам удастся вдобавок к этому ещё и чуть прибраться в городе, сделать его воздух немножко почище, так это же замечательно. Так продолжим же работу в этом направлении.

— Да, конечно, всё это очень хорошо, — задумчиво произнёс Алеша. — Особенно меня порадовало твоё сообщение о предстоящем бонусе по итогам года. Надо подумать о том, куда его направить? Дитюшке моей надо создать комфортные условия для попочки. Только я вот о чём думаю. Если ты мне дашь бонус. А бонусы твои я уже знаю, они хорошие, ты не жадный.

— Я не из своего кармана плачу, — поспешил вставить Игорь.

— Да знаю я это. Хорошо помню. Головой пока ещё не страдаю. Я не об этом. Я о том хочу сказать, что если ты мне опять отвалишь бонус, то я должен стараться, чтобы наша работа дала хороший итог. А скрипочка-то сейчас находится не в наших руках. А это значит, что мы не можем успокаиваться не только в смысле доказательности в суде, но м в смысле гарантированного появления скрипки на международном конкурсе.

— Почему? — удивился Игорь. — Ты же говорил, что установил радиопередатчик в корпус самой скрипки. Я думал, что мы возьмём наряд милиции, нагрянем в дом и заберём скрипку. А на Старика составим акт, который и пойдёт в суд.

— Всё так и есть, — грустно покачал головой Алёша. — Только всё это чисто теоретические предположения. А если посмотреть повнимательней, то всё не так просто. Вот ты мне скажешь, чтобы я включил передатчик, чтобы запеленговать его. Хорошо. Нет проблем. Я включу и запеленгую его. Скажу тебе, на каком этаже, в какой комнате, в каком именно углу. Ты что станешь делать? Ты захочешь… Да нет, при чём тут хочешь или не хочешь? Ты же должен представить доказательства суду. А это значит, что все твои действия должны быть законными. Тут тебе и конец всем твоим мечтаниям. За санкцией ты обратишься к прокурору. Да даже если ты получишь у него разрешение на то, чтобы потревожить задницу такого всеми уважаемого человека, всё равно ничего у тебя не получится. Ты ещё и ключ зажигания не успеешь вставить, а Старик уже будет знать, что к нему сейчас явятся с обыском. И будет знать, что предмет твоего интереса — скрипка «дель джезу».

-Ты что, имеешь в виду, что пока мы будем ехать к нему, он уничтожит её?

— Ну а как же? — пожал плечами Алёша. — Для Аспидовских никакого значения не имеет, что речь идёт о скрипке великого Гварнери, что она — мировой шедевр. Они же её уничтожат при малейшей опасности разоблачения.

— А, ведь, твоя правда, — вздохнул Игорь. — Мы можем просто не успеть взять её у них. И что же нам делать? У тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу? Как мы можем опередить их?

— Ну, я об этом ещё и не думал, — почесал в затылке Алёша. — Ты, ведь, не давал мне задание думать об этом, вот я и не думал. Извини, у меня и без этого есть о чём головой в стенку биться.

— Так давайте просто возьмём. Да и выкрадем у них «дель джезу», — предложил Коля. — Клин клином надо вышибать.

— Ничего себе, придумал, — возмутился Алёша.

— А как ты себе всё это представляешь? — поинтересовался Игорь. — Как ты собираешься это сделать?

— Нет! Постой, Игорь! Я знаю его, — заволновался Алёша. — Сейчас он тут начнёт фантазировать вовсю, а в конце концов выяснится, что ему надо будет лезть к ним прямо в пасть. Не слушай его. Они и так злые на него. Они не просто убьют его. Они его будут убивать долго и медленно. Чтобы отомстить ему за всё то, что наделал им. Ты же помнишь, что один их друг уже лежит в больнице с перебитым позвоночником. Ему теперь никогда не ходить с ними 6на дело. Давай, лучше, всё потщательней обдумаем. Может быть, найдутся варианты получше, чем Николай предлагает. Нельзя ему попадаться им на глаза. Они же озвереют. Стоит ли рисковать такой хорошей головой даже ради скрипки великого Гварнери? Опомнитесь! Ну, прошу вас, не надо.

— Да ничего лучшего вы не придумаете, — вяло махнул рукой Коля, не желая обижать друзей своим недоверием. — Вы хотите бороться с ним законными методами. И вы не учитываете, что все законы написаны людьми, которые кормятся из его кормушки. Им всем абсолютно начхать на все ваши мировые культурные ценности. Он работает методом кувалды, и никакая прокурорская санкция его не остановит. Нет, его надо брать тоньше, интеллектуальней.

— Ага, очень даже интеллектуально, воровством, — не удержался от того, чтобы не съязвить, Алёша.

— А что? — Коля даже как-то презрительно скривил губы на его уязвление. — Если вор долго не попадается на воровстве, то у него очень даже неплохо интеллект развит. Не интеллектуальные воры быстро попадаются. Вот, взять, к примеру Горбачёва. Очень даже быстро и масштабно разворовал всю Русь и продал американцам со всеми потрохами. Они ему

за это и нобелевскую премию выписали, и фондик многомиллионный сварганили. Нет, так быстро пустить Россию до «ветру» без своеобразного интеллекта никак не получится. И потом, я не собираюсь вести среди воришек пропаганду, что воровать — не хорошо и не культурно. Перебьются, через мягкий знак. Бисер я ещё свиньям не сыпал. Пусть с ними такую разъяснительную работу ведут наши депутаты, которые создали для воров очень приятные законы. А я сделаю всё очень просто: возьму, да и отниму у них то, что они украли. А тебе доверяю вести с ними разъяснительную работу. Не хочешь испачкаться об меня, и не надо, без тебя как-нибудь обойдусь.

— Да пойми же ты, дуралей, я же не о методе говорю, — психанул Алёша. — Я же о сохранности твоей глупой башки беспокоюсь.

— Ой, ребята, ну перестаньте вы ругаться, — попробовал остановить их Игорь. — Давайте, лучше, подумаем, как теперь нам у воров скрипку забрать? Вы хорошо всё сделали. Вы собрали отличный компромат на Старика. А теперь надо вызволять скрипочку. Если других предложений нет, то давайте подумаем, что нам даёт Колино предложение?

— Мы спасаем «дель джезу», — буркнул Коля.

— Ага, а как ты потом собираешься доказывать, что украл не ты, а они? — ехидно полюбопытствовал Алёша.

— А съёмка?

— А они будут говорить, что это они так игрались. И никакой скрипки они не воровали. Нет у них скрипки, поэтому воры не они, а ты.

— А вот это меня теперь интересует в десятую очередь, — вспыхнул Коля. — Давайте сначала спасём «дель джезу», а потом будем рассуждать на прочие темы.

— Игорь, прошу тебя, не забывай, — от безнадёжности Алёша махнул рукой, — что в результате его действий мы можем потерять не только скрипку, но и его глупую голову. Меня уже не скрипка волнует. Не этот хренов Старик. Меня волнует голова этого очень неразумного пацана. Я не хочу потом плакать по нём.

— Бог не выдаст — свинья не съест, — опять буркнул Коля.

— А у тебя есть другое предложение? — спросил Алёшу Игорь.

— Да разве тут что-нибудь хорошее придумаешь? — тяжело вздохнул Алёша. — Конечно, Коля во многом прав. Но я не хочу пить на его поминках. Не нужна мне никакая скрипка такой ценой. Если идти официальным путём, то это дело абсолютно неисполнимое. Они же узнают о наших намерениях задолго до того, как прокурор наконец-то решится дать санкцию на.. Ой, да я же даже не говорю: на обыск в доме Старика. Прокурор, он, ведь, тоже — человек. Ему же жить хочется. У него есть жена, дети, любовница. Там же такая кровь прольётся, что и подумать страшно. Зачем это всё? Ну, ладно, пусть даже прокурор позволит вежливо посетить Старика и задать ему пару интеллигентных вопросов. Это же нам ровным счётом ничего не даст. Старику тут же доложат, что мы на него телегу готовим. И всё. Не видать нам скрипки. А вот что потом с нами будет? Нет, лучше об этом и не думать. Я так думаю, что скрипка — единственная вещь в доме Старика, которая не имеет оправдательного документа. Он уничтожит её, и конец всем нашим планам. Вместе со всеми нашими головами. Нет, я не хочу мою Олесеньку подвергать опасности знакомства с этим хреновым Стариком. И никакой скрипкой вы меня к этой глупости не подвигните.

— Ну, ты не совсем прав, — таинственно улыбнулся Игорь. — В доме Старика криминал не только в скрипке. — Там и оружия в избытке, и взрывчатка, и наркотики. О, там много чего спрятано в подземельях.

— Да ну? — удивился Алёша. — Так тем более, нельзя Николая туда посылать. В таком случае, там такая охрана, что и мышь незаметно не пробежит. Коля в этом деле совсем ничего не понимает. Сразу же проколется. А не пойду туда, у меня совсем уже другое положение. И смысла я не вижу никакого лезть волку в пасть.

— Да, конечно, — вздохнул Игорь. — Ни Коле, ни тебе туда лезть нельзя. Просто, я думаю: как было бы замечательно подменить «дель джезу» другой скрипкой. Ну, к примеру, такой, которую сделал Колин папа. Они были бы в полной уверенности, что у них «дель джезу». А мы бы в это время что-нибудь придумали.

— Ты думаешь, что они не заметили бы подмены? — недоверчиво спросил Алёша.

— Да они же в скрипках — ни бум-бум, — махнул рукой Игорь.

— А Олеся? — спросил Коля.

— Ах да, Олеся, — чуть задумался Игорь. — Ну, я не думаю, что она такая уж классная скрипачка, чтобы отличить скрипку Гварнери от скрипки твоего папы. Слишком уж тонкая разница. И потом, хорошую проверку прошла бы работа Твоего папы.

— Не нужна такая проверка моему папе, — снова забурчал Коля. — Я против того, чтобы ворам отдавать скрипку моего папы. Подумаешь, экспертная комиссия из воришек. Перебьются.

— Да, я согласен с тобой, — вздохнул Игорь. — Это я уже, наверное, слишком увлёкся своими фантазиями. Послушай, Алёша, что мне нравится в предложении Коли? Это то, что скрипка уйдёт из рук воров. Честь Новопольска не пострадает. Мне хотелось бы подумать над предложением Коли. Надо найти приемлемое решение проблемы.

— Ой, ребята, ну вы даёте! — возмутился Алёша. — Как же вы потом собираетесь доказывать, что скрипка украдена не вами, а Аспидовскими? Вы, случаем, не считаете ли, что в суде заседают одни только агнцы и сплошные Соломоны? Вы же хоть немножечко подумайте и о себе.

— Да, ладно, о себе да о себе, — махнул рукой Коля. — Мы все у Бога за пазухой. Что Он нам положит, то и будет.

— Это хорошо, — попытался остановить его Алёша. — Только не надо наглеть.

— Нет, — стоял на своём Коля, — ты скажи нам, что ты думаешь о всех наших предложениях?

— Ой, — чуть ли не застонал Алёша, — ну, вы, прямо таки, меня за горло берёте. Ну что я могу сказать? Ну, конечно же, я тоже против, чтобы скрипку Владимир Михайловича отдавать ворам. Слишком много чести для таких свиней.

— Слушайте, вдруг воскликнул Коля, — а давайте мы им вместо «дель джезу» оставим простую, обычную магазинную скрипку. Пусть они побеленятся!

— А точно, — тоже обрадовался Игорь. — Олеся возмутится. Лёнчик будет в полном шоке: такие деньги отвалил за простую скрипку. Начнётся разборка с Олесей.

— Ой, ребята, да вы сегодня, просто, совсем разум потеряли, — опять возмутился Алёша. — Вы, пожалуйста, не забудьте: тот, кто пойдёт туда, уже никогда и никуда не вернётся. Ему же ножки забетонируют в тазике — и в море, столбиком. И никто не узнает: в каком месте искать? И рыбки вскоре оставят один скелетик. Я уверен, что если хорошенько обследовать дно моря, то можно там найти целую рощицу из таких скелетиков. Вы же нормальные ребята. Ну зачем вы заставляете меня участвовать в превращении вас в корм для рыбок? Увольте меня.

— Фу, какой пессимист среди нас завёлся, — поёжился Игорь.

— Ой, ну, тебя, прямо, хоть сейчас записывай в художники, — присоединился к нему Коля. — Расскажи нам что-нибудь поинтересней. Что ты нам всё о смерти да о смерти. Не надоело тебе?

— А ты чего ждёшь от них, когда они опять увидят твою физиономию? — чуть ли не взорвался Алёша. — Ведь ты к ним хочешь идти?

— Да с чего это ты взял, что я этого хочу? — пожал плечами Коля. — Но другого выхода я пока не вижу. Если у тебя есть что-то побезопасней, скажи, я с удовольствием послушаю тебя, а потом пойду туда, куда мне очень сильно хочется. Ну, скажи мне: что ты предлагаешь? Конкретно.

— Я? — медленно спросил Алёша и задумался. — Ничего, — тяжело вздохнув, произнёс он после довольно долгого молчания. — Ничего я предложить не могу. Но я решительно против того, чтобы ты лично пошёл в особняк Аспидовских за скрипкой. Никакая скрипка не стоит того, чтобы ради неё рисковать жизнью. Другую сделает Владимир Михайловича. Ещё лучше Гварнери. На ней не будет человеческой крови. Я уверен, твой папа научится делать скрипки ничуть не хуже старых мастеров.

— Моему папе не надо учиться делать такие скрипки, — негромко произнёс Коля. — Они у него уже сейчас прекрасно получаются.

— Ну, вот! — обрадовался Алёша. — Так оставь ты эту мечту идиота. Да каждому нормальному человеку без особых напряжений серого вещества ясно, что никакая «дель джезу» не стоит твоей прекрасной головы.

— Ну, не знаю, может быть, нормальному человеку это и видно, а мне нет, — стоял на своём Коля.

— Ну, так, объясни мне, — Алёша тоже никак не хотел сдаваться. — Ведь должно же быть хоть какое-то мало-мальски логическое объяснение твоему ненормальному желанию сунуть свою голову дракону в пасть. Ведь не из-за одного тупого упрямства ты стоишь на этом жутком варианте? Или всё-таки обычное козлиное упрямство?

— Давай, давай, оскорбляй, обижай маленького Коленьку, — усмехнулся Коля. — Как хочешь обзывай меня, но я не отдам «дель джезу» ворам.

— Почему? — просто спросил Алёша.

— Ну что же тут непонятного? — вздохнул Коля. — Я же прекрасно помню, как я победил на конкурсе, и мне доверили играть на «дель джезу». Это же был самый большой праздник в моей жизни. И дело совсем не в том, что скрипка Гварнери лучше моей, которую сделал мне папа. Не знаю. По моему мнению: нисколько не лучше. Да, ведь, дело-то совсем не в этом — лучше или хуже? Дело-то совсем в другом. Ну, как ты не понимаешь? В конце концов, можно прийти в кабинет ректора и сыграть на ней парочку замечательных вещей в узком кругу лиц. Скрипка же сделана именно для того, чтобы играть на ней, а не хранить в сейфе. Дело же не в этом. Совершенно другое дело, когда играешь на «дель джезу» после победы на международном конкурсе. До этого ты был ученик, как маленький ребёнок. А теперь ты — взрослый человек, мастер международного класса. Это же ритуал посвящения в особые человеки. Это же благодарность родителям за то, что они для тебя сделали. Учителям — за то, что они с тобой мучились. Слушателям — за то, что они достойно оценили твои мучения. Да Богу же, за тот талант, который Он дал тебе, а ты его не закопал в землю, сделал из него что-то очень хорошее. Ты играешь на «дель джезу» для публики, которая пришла в зал специально для того, чтобы послушать тебя. И они с волнением слушают тебя, и знают, что вот сейчас, в этот самый момент, им играет великий мастер — Я! Это же надо пережить! Это же такой праздник души! И что ты хочешь от меня? Чтобы я думал о собственной безопасности? Чтобы я не думал о том человеке, который сейчас, может быть, даже именно вот в этот самый момент пыхтит, готовится к конкурсу, чтобы победить, чтобы этого человека похвалили и позволили сыграть на «дель джезу». А в это время на «дель джезу» будет играть какая-то там, не хочу даже говорить, какая именно, Олеся! Да кто же я буду такой после этого? Вы что, хотите, чтобы люди на меня показывали пальцем и говорили: «Вот тот человек, который последний из тех, кто играл на «дель джезу». Вот он, счастливчик»! Да не хочу я быть последним, и всё! И ничем ты меня не убедишь. Чихать я хотел на твоего Старика с высокой горки. Да и не только чихать. Подумаешь, фигура. Кандидат в депутаты. Не хочу я дрожать перед ним. Я хочу на него пописать.

Алёша с Игорем переглянулись и наполовину с понимающей усмешкой, наполовину с глубоким сожалением покачали головами. Всё стало ясно. Если речь зашла о предстоящем международном конкурсе, если речь зашла о победителе, о лучшей студентке Новопольской консерватории, то какая тут может быть логика. Эта логика совсем особая. Потому что она находится в совершенно особом месте штанов Николая. Да разве после этого надо о чём-то говорить? Да о чём же тут говорить? Как можно об этом говорить? И самое главное: с кем говорить? С Колькой Ивановым? И о ком говорить с ним? Об Ирке Русановой? Алёша с Игорем только тяжело вздохнули. Они понимали, что Колю им не остановить. Они могли только помочь ему.

— Послушайте! — вдруг тихо воскликнул Игорь. — А у меня возникла одна идея. Если так опасно посылать нашего человека. Который сам, как он только что признался, не хочет туда идти. Но обстоятельства принуждают к этому. Так давайте используем в своих интересах визит в особняк Аспидовских того, кто и без нас очень сильно хочет туда попасть. Пусть он возьмёт особняк Аспидовских приступом. Штурмом. Ну, а нам останется только под этот небольшой шумок сделать своё дело, мы заменим скрипку.

— Нифига себе! — ахнул Алёша. — Ты что это такое задумал?

— А пусть на особняк Аспидовских идёт Пашка из имам шайтановского района.

— Ты думаешь, что он пойдёт?

— А я подскажу Пашке, как он сможет отбить Олеську у Лёньки, — серьёзно произнёс Игорь.

— И ты считаешь, что Хандра ради какой-то там для него совсем неизвестной и непонятной скрипки пойдёт кровь лить?

— Ну, ради скрипки, конечно, не пойдёт, — пожал плечами Игорь. — Хотя, а в чём дело? Почему не пойдёт? Он парень очень решительный, и ради Олеськи пойдёт на всё. Но дело тут вовсе даже не в скрипке и Олесе. Пашка уже давно точит зуб на Старика, потому что тот не даёт ему никакого проходу, не даёт развернуться. А Пашка в последнее время очень сильно укрепился. Ему уже тесно в своём районе. Ему простор нужен. Но куда он ни сунется, там уже хозяйничает Старик. Не даёт Старик никакой возможности вырваться из своего района. А Пашка уже вырвался на уровень свободной торговли оружием и наркотиками. Пашка уже пытался договориться со Стариком о зонах влияния, но Старик даже в переговоры вступать не желает. Недавно Пашка узнал, что Старик уже заказал его. И Пашка хочет опередить Старика. Он хочет уничтожить весь клан Аспидовских. Чтобы никому и в голову не пришла мысль о возможности конкуренции. Я знаю, что он уже прикидывал разные варианты. Но у Старика очень надёжная охрана. И Старик никуда почти не выезжает. И Пашка решил уничтожить в его доме. И весь дом спалить. Под домом Старика выкопан целый подземный заводик, где производятся наркотики. Нет, им вместе в одном городе уже не ужиться. Это неизбежно должно вот-вот произойти. Пашка хочет показать заграничным партнёрам Старика, что клан Аспидовских уже не сможет справиться с новыми задачами. У Старика серьёзные проблемы со здоровьем, а его сыновья не могут справиться со сложной сетью, которую сплёл Старик. В общем, конфликта уже не избежать. Нам осталось только воспользоваться ситуацией, сделать так, чтобы нужные нам события произошли в определённое нам время и в определённом нами месте. А это устроить не так уж и сложно. Вот и воспользуемся нападением Пашки на дом Аспидовских, чтобы подменить «дель джезу» на простую скрипку. Я давно уже готовлю операцию по захвату архива Старика, в котором список его людей в городском управлении. Там же его связи с преступниками и у нас, и за границей. Если нам удастся завладеть архивом Старика, это облегчит наведение порядка в Новопольске.

— Ого, операция очень серьёзная, — задумчиво покачал головой Алёша. — А где Старик хранит свой архив?

— В подземелье под домом.

— Надо найти план убежища. Надо завербовать их человека. На такое дело денег не жалко.

— Я как раз работаю в этом направлении, — сказал Игорь. — Я хочу припугнуть Крепыша. Он отлично знает особняк Аспидовских. Он был прорабом при строительстве. Старик ему многое доверяет.

— Ты считаешь, что с Крепышом удастся договориться?

— А ему не отвертеться, — пожал плечами Игорь. — Он был нормальным мужиком, строителем. Старик его незаметно так повязал своими делами. Ну, и платил, конечно, хорошо. Крепыш ни в одном мокром деле пока не замазан. Он не может не понимать, что Старик обязательно постарается кровью привязать к себе. Тогда уже всё. Самое большое, что висит на Крепком — это воровство «дель джезу». И если он сам пойдёт с повинной, то это ему может проститься. Не может он этого не понимать. Если он посмотрит кино, которое вы сняли про них, это заставит его сильно задуматься. И если сделать так, чтобы никто из его друзей не узнал о нашем договоре, он должен согласиться с моим предложением. Он в последнее время сильно остепенился. Женился. Ребёнок уже есть. Нет, ему за решётку никак не захочется. Нет, он должен согласится работать на нас. Это его последний шанс вернуться к нормальной жизни. Мне надо только его убедить, что его имя не будет фигурировать в суде. Что на него ничего не появится в милиции. Всё будет только между ним и мной лично. И если он согласится мне помочь расправиться со Стариком, я вообще хочу прикрыть эту историю с воровством из консерватории «дель джезу». Зачем оно нам? Мы вернём «дель джезу» городу просто так, без всякого шума, если Пашка разгромит особняк Аспидовских и мы возьмём архив Старика. На этом фоне история со скрипкой — так, мелкое дело, не стоящее и разгласки. Ну, как вы на это смотрите?

— Да, если Пашка возьмёт на себя всю опасность отношения со Стариком, то в этом направлении можно поработать, — согласился Алёша. — Только, знаешь, меня немножко беспокоит вот что: мне кажется мы провоцируем конфликт между Пашкой и Стариком. А если там убьют кого-то? Не хотелось бы, чтобы это было по нашей вине.

— Да нет, — задумчиво проговорил Игорь. — Я немного тороплюсь, поэтому не всё говорю. Понимаешь, Пашка, он тоже, ещё не такой зверь как Старик. Он не хочет лишней крови. Он хочет устроить своё нападение на дом Старика так, чтобы всё обошлось без крови. Для этого он сейчас разрабатывает отвлекающий манёвр. Он хочет использовать выезд Старика из своего дома вместе со всем семейством на очень важное городское мероприятие. В доме останется только охрана. А Пашка уже успел некоторых из охранников Старика перекупить, убедив, что время Старика уже подходит к концу, что пора менять методы варварского отношения к бизнесменам. Надо переходить к легальным методам.

— И что, ты считаешь, что удастся взять особняк Старика без стрельбы? — не поверил Алёша.

— Ну, совсем без стрельбы, может, и не обойдётся, — пожал плечами Игорь, — но Пашка стремится именно к такому захвату. План примерно такой: подкупленные охранники помогут Пашкиным людям попасть в особняк и проникнуть в подземелье. Затем Пашка с помощью усыпляющего газа и выстрелов парализующими уколами укладывает всех охранников, пеленает их, заклеивает и выносит на поверхность. Потом добирается до складов с боеприпасами и имитирует детонацию. Особняк весь загорается. На место происшествия приезжают пожарники, милиция и газетчики. Крови нет, а шума много. Выясняется, что всеми уважаемый человек, который выдвинул свою кандидатуру на выборы, занимается преступным подпольным бизнесом — оружие, наркотики, торговля людьми, проституция. И все те, кто поддерживает сейчас Старика, оказываются в очень глубоком и малоприятном месте. Вот и всё.

— Мда, красивая сказочка, — скептически усмехнулся Алёша.

— Ну, может и не всё так гладко получится, как расписано на бумаге, — согласился с ним Игорь — Но меня это интересует уже во вторую очередь. Для меня главное, это спасти «дель джезу» и попробовать добраться до архива Старика. Ине хотя бы даже просто посмотреть на него, чтобы понять, кто из наших городских рулевых поддерживает Старика.

— Ну что ж, — задумчиво произнёс Алёша. — Можно попробовать. В этой разработке меня немного обнадёживает то, что есть возможность исполнить замысел Коли без встречи с ночными гастролёрами в консерваторию. А если тебе ещё удастся перевербовать Крепыша на нашу сторону, то появится возможность добраться и до архива Старика. Только прошу тебя, не отдавай Крепыша милиции. Пусть весь договор останется между ним и тобой. Жалко парня.

— Ну нет, — махнул рукой Игорь, — не собираюсь я впутывать Крепкого в судебные тяжбы. Даже никакой службы защиты прав и жизни свидетелей на суде. Всё останется только между нами. Никто ничего не узнает. На нём, пока, нет крови, поэтому можно надеяться, что даже в случае суда над Стариком, Крепкий не будет привлечён к ответственности. И даже если такое произойдёт, то он потянет только на небольшой условный срок. Пока он — почти чист перед законом.

На этом они прекратили дебаты и приступили к практическим работам. Организацию всех работ взял на себя Коля. На базе отдыха он уже немного освоился. Водокачка превосходно работала в автоматическом режиме. Когда Коле надо было хоть немного отоспаться от ночных работ, лазаний и похождений, он шёл к Константин Михайловичу и говорил, что надо заняться профилактическим осмотром оборудования водокачки. Хозяин базы отдыха уже уловил многократно проверенный факт: если хочешь, чтобы вода поступала в систему бесперебойно, не мешай дворнику. И он разрешал Коле где-то на пол дня заняться внутренними работами. Коля шёл в свой домик и в наглую спал эти пол дня. Потом выходил на работу и вкалывал на полную катушку. Вот так ему удавалось успевать и поддерживать порядок на аллеях базы отдыха, и работать по теме вызволения «дель джезу» из рук воров. К этому времени Константин Михайлович уже привык, что можно не опасаться грабительских налётов инспекторов, поэтому задумал заняться не только текущим ремонтом, но и строительством нового корпуса на противоположном берегу озера. Эта работа началась со стадии анализа того, что там уже есть, проектирования корпуса и закупки стройматериалов. Поэтому Колю отправляли на грузовую станцию эпизодически. В общем, жизнь начала немного входить в более спокойное русло, и можно было спокойно заняться особняком Аспидовских более плотно.

Николай Иванович, отец Игоря, несколько раз очень низко пролетел на своём самолёте над особняком Аспидовских и сделал высококачественную съёмку всей усадьбы. Коля заложил масштабированные снимки в «автокад» и сотворил на мониторе объёмную модель. Потом они незаметно для жителей этого дома несколько раз просветили в разных спектрах излучения грунт под домом. Съёмка показала, что под домом Старика действительно есть разветвлённая сеть подземных ходов и залов. Игорь начал готовиться к беседе с Крепким, чтобы добыть от него режимы охраны коды доступов.

Тем временем Коля, проведя пеленгацию излучения передатчика, находящегося в корпусе «дель джезу», определил, что скрипка находится в мансарде особняка. И он захотел осмотреть хоть немного внутренность той комнаты, чтобы определить: в каком именно месте лежит скрипочка? Начал искать возможность осуществить желание. Выход нашёлся. На заводе была машина с подъёмной площадкой. Её использовали при техническом обслуживании самолётов, чтобы добраться до высоко расположенных механизмов и частей, например, хвостового оперения. Помогала эта вышка и при замене ламп освещения или при ремонте и покраске ангаров. Это было как раз то, что надо было Николаю. Надо было поездить вокруг особняка Аспидовских, чтобы попробовать заглянуть с улицы в ту комнату, где лежала «дель джезу». Начали изображать, что производят ремонт линий электропередачи. Не забывали и о том, что нельзя сильно мозолить глаза жителям, чтобы не вызвать подозрения в свою сторону со стороны Старика. Для этого на одном из электрических столбов поставили телекамеру с хорошим разрешением, замаскировав её под фонарь уличного освещения. Но она не всё-таки не дала возможности посмотреть на тот шкафчик, в котором находился футляр «дель джезу». Тогда поставили на крыше электроподстанции вышку, изобразив из неё ретранслятор. Объём информации об особняке Аспидовских увеличился, но шкафчик со скрипкой всё равно в кадр не попал. Тогда Коля решился проехать по улице на поднятой вышке, как будто лень спустить вышку и переехать. Оказалось, напрасно старался. Вышка сильно раскачивалась и дрожала, поэтому снимки получились сильно размытыми. Алёша порекомендовал Коле обратиться к Боре, чтобы тот на базе гироскопа попробовал соорудить приличный стабилизатор для камеры. Боря не отказался, но быстрого решения проблемы не обещал. Однако, через некоторое время Боря сварганил в приличном ящике стабилизатор и у Коли на вышке подъёмника появился комп с высококачественной камерой. Сделав всего одно перемещение от одного столба к другому, Коля наконец-то за стеклянной дверцей шкафчика увидел знакомый футлярчик. Вот, она, миленькая, в плену у воришек. Определив точный азимут поставили камеру наблюдения за шкафчиком со скрипкой та таком удалении, чтобы не вызвать подозрений у Старика. Всё. Объект найден, координаты определены. Осталось только добраться до него, чтобы украсть у воров украденную ими ценность. Да, всего парочка пустячков: забраться без приглашения к самому Старику и украсть у него «дель джезу», вещественное доказательство того, что хозяин особняка — вор!

Как же попасть в нужную комнату незаметно? Сначала, наверное, надо попасть на крышу. Нет, попасть на крышу особняка и потихоньку пробраться в комнату — не такая уж и неразрешимая задача. Можно справиться. Но вот незаметно выйти из комнаты со скрипкой в руках, а потом спуститься на землю и оказаться вне пределов достигаемости для чрезвычайно длинных рук Старика, вот это пока казалось совершенно неразрешимой задачей. С этой задачей в голове Коля и жил несколько последних дней. Сначала он замыслил попасть на крышу особняка Аспидовских с помощью бесшумного дельтоплана. Ну, ладно, попасть на крышу можно. А потом как возвратиться домой? Дельтаплан в воздухе висеть не будет, чтобы отвезти тебя в безопасное место. Спускаться во двор никак нельзя. Вся территория усадьбы находится под круглосуточным наблюдением телекамер и постоянно контролируется индуктивными и емкостными датчиками, которые могут зафиксировать не только дрожание, сотрясение или толчок, но и просто фиксируют появление в поле своего влияния более или менее массивного постороннего тела. Нет, ты только станешь ногой во двор, и тут же на тебя накинется целая свора четвероногих и двуногих псов. Ой, да, наверное, и ногой становиться не обязательно. Только палец просунь в щелочку забора, и тут же страшный драконище тебе руку отхватит до самого плеча. Страшно даже подумать. Нет, надо найти что-нибудь такое, чтобы во двор — ни ногой. А что тут придумаешь? Разве только пролететь на двором? Так, чтобы не становиться на землю. Ну, как туристы на бурной рекой, по канатной переправе. Итак, берём морскую пневматическую пушечку. Делаем выстрел так, чтобы тонкий, лёгкий, но прочный канатик перелетел через всю территорию усадьбы и лёг на крышу особняка. Потом с одной стороны за границей усадьбы Старика этот канатик прикрепляется к дереву, а второй конец натягивается над забором. Взял скрипку, футляр повесил за спину, опять взобрался на крышу, а затем, схватившись за натянутый тросик, «вжик» над всем двором и забором — и ты уже в полной безопасности. В машину, и айда побыстрее и подальше от осиного гнезда. А что, в крайнем случае можно попробовать. Вот только Коля ещё ни разу не лазил по крутым черепичным крышам.

Игорь и Алёша выслушали его план и не нашли к чему придраться. Начали готовиться. Нашли Николаю инструктора по скалолазанию. И когда у Коли появились необходимые навыки, нашли особнячок с черепичной крышей, похожей на ту, что была у Аспидовских, и тоже с мансардой. Договорились с хозяином. Приступили к тренировкам по меткому выстрелу из пушечки и карабканиям по черепичной крыше. И уже когда заканчивались тренировки, Николай Иванович, папа Игоря, предложил ещё один вариант. Новый вариант был более сложный, но зато сулил более надёжное и быстрое исчезновение с крыши особняка Старика. Дело было в том, что на заводе заканчивались эксперименты с дирижаблем и воздушным шаром. Идея Николай Ивановича всем очень понравилась. Боря начал форсировать установку на дирижабль свой движитель, который работал на энергии маховичка, а Коля начал осваивать азы лазания по вертикально натянутому канату. Подготовка шла к завершению. Время подгоняло. Близился международный конкурс скрипачей, а «дель джезу» продолжала оставаться у воров, и на ней играла только Олеся. А в особняке Аспидовских готовились к свадьбе на очень широкую ногу, в очень богатой штанине.

И ОПЯТЬ — НОЧЬ

В паузах между бесконечными хлопотами и на базе отдыха, и в городе вокруг особняка Аспидовских Коля не забывал присматриваться к усадьбе Русановых. Грибы больше не росли. Тётя Катя после странного телефонного звонка какой-то подозрительной подружки, который она пропустила в фойе консерватории, утроила свою бдительность. Поговорить никак не удавалось. Мозолить глаза тётушке своим видом Коля не рискнул. Оставалось только издали переглядываться с любимой. Приближалось время международного конкурса, поэтому Ирочка чувствовала себя как загнанная лошадь.

Коля бродил по огороду Фроловых и с тоской смотрел на окно и застеклённую дверь возлюбленной, которые выходили на длинный балкон. И вдруг , как-то, в очередной прогуливаясь по огороду Фроловых, заметил он, что за глухой стеной дома Русановых, лежит лестница. Ха! А что, если попробовать приставить лестницу и подняться на балкон. От такого нахальства аж дух захватило! Никогда в жизни этим не занимался. Да и вообще, о таких подвигах отважных и смелых кабальеро, так они, кажется, назывались, когда-то и где-то что-то читал. Но это было, наверное, где-то там во времена дан кихотов. Это в то время, кажется, у Шиллера кто-то от большой радости воскликнул: «Эта, дура, на меня вылила помои!» Ну, ладно, Ирочка, ведь, не дура. Да и вообще, откуда у неё помои? Вот если тётушка захомутает, вот это будет гораздо хуже, чем какие-то там помои. Эта дура и в милицию может потащить. И что потом мне там говорить? Что к Ирочке пробирался? Ой, не повернётся язык на такое. А что останется? А останется, действительно, говорить, что за чем-то полез. А они начнут допытываться: за чем именно? Ой, если так рассуждать, то никогда и на балкон не попадёшь. А попробовать надо. А то, ведь, потом надолго в болваны сам себя запишешь. Итак, лестницу надо поставить так, чтобы было поближе к двери в спальню Ирочки, это крайняя слева. Да, надо не забыть ещё об одной опасности — собака. Но её держат где-то там около ворот, чтобы воры не чувствовали себя слишком вольготно в чужом дворе. Надеяться подружиться с псом при помощи мозговой косточки нет смысла, так как хозяева не бедствуют, кормят, наверное, собачку достаточно плотно и вкусно. Так, чтобы нельзя было подкупить неподкупную псину жалким обрезком буженины. А других путей к дружбе со сторожевым псом пока нет. В будущем, может, и появятся, но сейчас, если делать всё очень осторожно, можно надеяться на что-то похожее на успех. Больше терпеть он не мог. Он хотел видеть Ирочку, хотел узнать как она к нему относится, не зря ли он терпит все мучения во владениях её папы. И решил Коля попытать счастья.

В пятницу вечером, играл на скрипке до позднего вечера. Вымотал себя до полного бесчувственного изнеможения и решил всё-таки поехать в город, посмотреть: не получится ли что-нибудь путное из его затеи? Приехав к Фроловым, поставил свой ротоцикл во дворе около гаража. Тихо зашёл в дом, они уже все спали. В своей комнате потихоньку переоделся. Из одежды одел самый необходимый минимум, на тот случай, что если придётся бежать, то — очень быстро. А если что-то из одежды порвётся, так чтобы не очень жалко было. На ногах кеды. Штаны лёгкие, тонкие, спортивные. Майка с коротким рукавом. Вышел из дома успешно, никого не разбудил. Отсекая страх, всякое раздумье и нерешительность, быстро прошёл на огород, перемахнул через забор, потихоньку выглянул из-за баньки Русановых. Никого. Тишина. Собаки не видно и не слышно. Пошёл не по дорожке, а краем забора, чтобы было подальше от глаз обитателей особняка Русановых и собаки. Всё шло удачно. Обувь не подвела. Нигде не грюкнуло, не стукнуло. Во дворе у Русановых чистота и порядок. Тётя Катя любит поддерживать порядок. Вот и лестница лежит за домом. Не тяжёлая. Взял, подошёл под балкон и приставил лестницу в простенке так, чтобы и перед окном первого этажа не мелькать, и можно было попасть на балкон. Всё получилось. Вот он и на балконе. Прижался к стене. Замер. Страшно. До сих пор он всё делал как автомат: подошёл, взял, взобрался. Думать не надо, только делаешь. А теперь надо сделать решительный шаг: подойти к двери и открыть её. А вдруг она окажется закрытой? А вдруг это вообще не её дверь? А вдруг она испугается и закричит? Страшно. Сколько же дадут за попытку ночного ограбления? Сомнительно, чтобы тётя Катя удовлетворилась только общественным порицанием. И что тогда? Сидеть? Получается, что придётся сидеть. А чего ты лез сюда? Возвращаться уже поздно. Стыдно будет. Ну, давай же, решайся, открой дверь, попробуй, может она не закрыта. А если закрыта? Ну, тогда, ты имеешь полное право сбежать. Трусливо сбежать, оправдываясь тем, что, вот, не повезло, так хотел увидеть её, а, вот, не повезло, она даже дверь не захотела открыть. Коля, стараясь не думать о том, что сейчас может произойти, протянул руку к ручке двери … и обомлел: тонкая тюлевая гардина за стеклом шевельнулась, отошла в сторону, и дверь сама начала потихонечку открываться. И вот, перед ним стоит она. Совсем близко. Между ними только порожек. Он даже толком не успел рассмотреть Ирочку. Только сонные, полу прикрытые глаза. Такое впечатление, что она продолжает ещё спать. Ноги её держали плохо, и она одной рукой опиралась на дверную ручку, а другой — на подоконник окна. Коля молчал, всё ещё никак не веря своему счастью. Ирочка, увидев его перед собой, удивилась, распахнула чуть пошире свои прекрасные, чуть припухшие сонные оченьки. Коля, замерев от лёгкого изумления, блаженно погрузился в манящую к наслаждению темноту любимых глазонек. А Ирочка, продолжая потрясать его своей красотой, чуть приоткрыла свой ротик, чтобы задать ему вполне естественный в такой ситуации вопрос. И всё-таки в ней сработал внутренний сторож: нельзя тревожить чуткий сон драгоценной тётушки посторонними звуками. Пусть тётушка ещё поспит немножко. Но губки Ирочки так и остались в слегка округлённом состоянии, привораживая к себе взгляд Николая, заставляя таять и течь в желании прикоснуться к этому, такому капризному бутону, прекраснее которого нет ничего на свете. Вот оно, его счастье, само вышло ему навстречу, мягонькое, тёпленькое, чуть прикрытое. Целуй и ласкай. Да как же она узнала, что он стоит у её двери?

А Ирочка тоже с быстро нарастающим наслаждением следила за быстрой сменой чувств, которые легко ею читались на затаённо взволнованном и красивом лице возлюбленного. Он наконец-то пришёл к ней. Он очень быстро освободился от испуга, вызванного внезапно отворившейся дверью, и теперь целует её глазами. Пальцы его рук нервно подрагивают, словно он еле сдерживает себя. Он очень сильно хочет прикоснуться к ней, но боится, глупенький, испугать её своей торопливостью. Теперь испуг и лёгкое замешательство в его глазах быстро сменяются радостью, восхищением и желанием обнять. Последнее особенно ей нравится, ибо ночная дремота, покидая её, медленно скользила сверху вниз, унося с собой уютное тепло постели вместе с обрывками сна, которые заставили её подняться и открыть дверь своему возлюбленному. И вместо уютного тепла постели к её голеньким, прелестным ножкам прильнула прохладная свежесть ночного воздуха улицы. Лёгкое полотно ночнушки успело остыть, поэтому Ирочке захотелось взлететь, поджав под себя, в теплоту ещё тёплого тела, ножки, и устроиться как голубка на груди этого сильного, горячего, нетерпеливого парня, который не захотел ждать прилично удобного случая для встречи. Он взял, да и явился к ней посреди ночи, не боясь гнева вечно бдительной тётушки. Этот мужчина согреет её в своих объятиях горячим дыханием и жаркими поцелуями. Зачем он пришёл к ней ночью? Чего он хочет? Неужели он так сильно хочет её, что не побоялся скандала? От одной только этой мысли у неё между ногами начался пожар и наводнение одновремённо. Ой, как бы не потерять свою целостность и неприкосновенность. Да что же это с ней происходит в последнее время? Она же сама на себя становится не похожей. Да если бы ей месяц тому назад кто сказал, что она будет ночью у себя в спальне принимать мужчину, от одного взгляда которого у неё голова идёт кругом и между ножками раскупоривается бутылка шампанского, она бы не просто не поверила, не просто рассмеялась, нет, она бы просто оскорбилась. А ведь теперь она целуется одновременно с двумя мужчинами! Одному позволяет это делать против своей воли, а от другого только и ждёт этого. Без поцелуев Колечки она бы высохла, как перекати поле в пустыне. Миленький, хорошенький, ну возьми меня поскорее. Хотя бы пока только на руки. Ну что ты на меня смотришь и смотришь? Иди же сюда скорее, а то тётенька проснётся.

Ирочка взяла Колю за руку и втянула его к себе в спальню. Потом закрыла за ним дверь и плотно, надёжно задёрнула штору. Коля во время всех этих её действий спешил полюбоваться любимой, крутился столбиком вокруг своей центральной оси, бегая глазами от её плеч к попке. А когда Ирочка понимала руки, чтобы задёрнуть шторы, так и норовил запустить глаза поглубже: не удастся ли увидеть сосочки грудочек? Ирочка то и дело оглядывалась на него, ловила его не блистающие скромностью взгляды и молча смеялась, радостно купаясь в его восхищении. Она нравится ему. Да не просто нравится, а он очень хочет её. И когда она покончила со светомаскировкой, он вдруг увидел, что она стоит босиком на полу. Надо было срочно спасать возлюбленную от ночной прохлады, которая успела набежать в её спальню через открытую дверь.

— Миленькая, голубка моя сизокрылая, да ты же совсем босиком, да ты же так совсем простудишься, — зашептал он, прочно беря её ладонями за талию и привлекая к себе. — Иди ко мне, ласточка мой. Ты же так заболеешь. Как же я после этого жить-то буду? Дай, я тебя согрею. Я тебя укрою. Я не могу без тебя. Я люблю тебя. Я только и думаю, как мне увидеть тебя. Ни о чём больше не могу думать.

Ирочка послушно подалась к нему и, обвив его шею своими тоненькими ручками, подставила губы. Коля приподнял её и приник к её губкам в поцелуе. Его руки заскользили вверх по её спинке и принялись гладить всё, что было выше талии. Держа любимую навесу, он двинулся к её кровати. Не прерывая поцелуя, он положил её вдоль кровати и сам лёг рядом. При этом ноги ему пришлось свесить с кровати, чтобы не запачкать простыню. И всё так же не прекращая целовать Ирочку, он принялся укрывать её спинку и ножки одеялом. К этому времени Ирочка уже разогрелась его долгим поцелуем и начала прижиматься к своему возлюбленному всем телом. Вскоре ей стало мало того, что он своей грудью трогает и прижимается к её сисечкам, и что он своим животом уже давит на её животик, и что он своей ногой старается раздвинуть пошире её ножки, чтобы бедром прикоснуться к её лобочку, поэтому она уже сама закинула свою ножку ему на ногу и начала тереться своей самой чувствительной точкой о его ногу. И пока он гладил ей спинку, изредка проникая под мышку, чтобы притронуться к той капельке её груди, которая выдавилась при сжатии их тел, она терпела. Ой, нет, не терпела, а позволяла ему доставлять ей неизъяснимо волнующее наслаждение. Но когда Коля посчитал, что достаточно для первого раза исследовал спинку возлюбленной, что пора разведать и другие территории для дальнейшего завоевания, когда он поднял ей просторную ночнушку сзади повыше и начал проникать пальцем поглубже, Ирочка начала заставлять себя приходить в себя. Она уже знала хорошо, что там у неё живёт очень опасный зверь. Такой опасный и страшный, что она никак не может с ним справиться. Он гораздо сильнее её. И когда он просыпается, то уже не она им командует, а он ею. И если Колечка своим прикосновением разбудит этого страшного зверя, то она может потерять всякую свою хвалёную независимость. И она начала вырываться из его объятий.

— Да ты что себе позволяешь? — задыхаясь, тихо зашептала она, прекращая его насилие над её свободой сладеньким поцелуем. — Да что это за руки у тебя такие? Не руки, а сами настоящие бандиты с большой дороги. Я тебе что, мешок с картошкой, что ли? Ты чего, явился ко мне, чтобы показать мне какой ты сильный? Зачем ты пришёл?

Коля счастливо отстранился, позволяя любимой отодвинуться от него подальше и прижаться через одеяло к стенке.

— Ну как зачем? — тихо засмеялся он и потянулся губами к её лобику. — Потому что не мог уже жить без тебя. Вот не мог, и всё. Все мысли о тебе. Хотел увидеть твои глазоньки, чтобы поцеловать их. Твои глазоньки для меня как звёздочки.

Коля нежными поцелуйчиками начал покрывать Ирочке лоб. Потом опустился пониже и принялся выцеловывать глазки. Поочерёдно, то один, то другой. Ирочка не сопротивлялась, и даже начала подставлять ему свои глазки.

— Как-то странно всё получается, — с удовольствием думала она, купаясь в море наслаждения. — Вот стоило только моему профессору порекомендовать мне сделать перерыв в игре, чтобы отдохнуть от тяжёлой, иногда очень даже занудной, работы со скрипочкой, как тут же является этот весьма симпатичненький грузчик и целует мои глазки, и трогает мне попку, и запускает пальцы туда, куда совсем не надо запускать, но неудержимо хочется, потому что слаще всего этого нет ничего на свете. И вот, мне так хорошо, что я уже не чувствую занудства серых буден, я чувствую такое кипение крови, что хочу петь и даже кричать от восторга и наслаждения. Я ощущаю в себе такой прилив сил и энергии, такой подъём, такое стремление к победе, такую уверенность в своей, просто, необыкновеннейшей талантливости, что готова хоть сейчас выступать на конкурсе. Я абсолютно уверена, что сыграю лучше всех. Всё это хорошо, всё это замечательно. Колечка так прекрасно целуется. Уже от любого его прикосновения у меня всё внизу напрягается и требует, требует, требует. Вот в этом-то и опасность. Какая я счастливая — я люблю, я люблю своего Колечку. Но, ведь, я же люблю и папочку. И если тётя Катя узнает, что я уже не девочка, всё может поломаться. Врачи говорят, что у папы слишком слабое сердце. Он может не выдержать. Да как же я после этого жить смогу? Да зачем же мне все эти конкурсы, если я своей любовью могу убить папу? Нет, нельзя позволять Колечке сделать мне то, что я так сильно хочу, чтобы он мне сделал. А как хочется! Какие у него сладенькие губки.

А Коля уже успел разуться и опять опустился к нежным губкам возлюбленной и принялся их выцеловывать и обсасывать, то каждую по отдельности, то обе вместе втягивать в свой рот, то раздвигать не только губки, но и зубки, чтобы добраться до её сладенького язычка, чтобы выпить из неё все соки. А Ирочка была против того, чтобы он выпивал из неё все соки рта. Она сама хотела пить его любовный сок. И она сама начала внедряться в рот возлюбленного, искать его язык, сосать его соки. И её тело опять само, не спрашивая разрешения хозяйки, изогнулось и принялось искать прикосновения низом живота к его горячему и трепетному стволу. И она опять начала уплывать от самой себя в страну страстного наслаждения. Ирочка запрокинула голову назад, потому что губы Николая заскользили к её горлышку и принялись не просто выцеловывать, а сосать тоненькие жилочки её кровеносных сосудов. Да, её возлюбленный вёл себя как самый настоящий вампир.

Ирочка, широко раскинув руки и сильно запрокинув свою прекрасненькую головку, с нарастающим удовольствием позволяла позволял своему личному вампирчику доставлять себе быстро усиливающееся наслаждение, о существовании которого немножко догадывалась, так как изредка встречала упоминание о нём в некоторых специфических литературных произведениях. Но одно дело читать и недоумённо пожимать плечами, и совсем другое дело истекать соками и млеть от удовольствия, которого раньше никогда не испытывала. А Колечка, похоже было, уже начинал звереть. Ему было уже недостаточно просто целовать под ушком, за ним или посасывать мочечку его. Нет, ему теперь подавай всё её крошечное ушко. Он хотел просто сожрать его, поэтому распахнул свою пасть, взял упругую хрупкую раковинку в свой громадный рот и медленно поводил головой из стороны в сторону, чтобы оторвать и проглотить. Ирочка, вероятно, от неудержимого страха, начала тихо и сладенько постанывать. Наверное, её хрупенькая ушная раковинка не выдержала накала высокой температуры его дыхания, и начала плавиться. И всё-таки, её личный дракончик был не сильно голодный, потому что он почему-то оставил этот деликатес, предположим, на завтрак, опять спустился к горлышку, немножко полизал сонную артерию, уже переполненную кровью под неимоверно высоким давлением, и пополз ниже. Ну, понятное дело, чего терять время на какие-то там ушки, которые годятся только на холодец, когда совсем рядом под тонюсенькой тканью ночнушки таится парочка ещё девственных, сказочно прекрасных холмиков, на вершинах которых застыли в напряжённом ожидании две тёмно-коричневые башенки ещё никем не взятой крепости. Им уже давно надоело при ходьбе покачиваться из стороны в сторону, призывно торчать, стараясь вырваться наружу, и чуть ли не кричать на весь белый свет: «Да неужели же мы хуже, чем у других, более удачных хозяюшек? Да посмотрите же на нас, какие мы твёрденькие! Да присмотритесь же: у нас уже и капельки вот-вот выступят наружу! Да поцелуйте же нас или хотя бы лизните языком. И вы почувствуете, как всё её тело вздрогнет, дёрнется и затрепещет, будто пронзённое электрическим током. И не верьте тому, что нас уже хапал Генрих. Хотя нет, именно так — хапал, как хапал когда-то на рынке товар подешовке. Но мы же не такие! Нам же хочется, чтобы всё было совсем по другому. Нам хочется, чтобы нас любили. Просто, безумно любили. Не калькулировали, а жадно любили. Мы же товар, который не выносит длительного хранения. Нас нельзя держать в холодильнике, чтобы употребить при удобном случае. Возьмите же нас побыстрее, чтобы любить!»

И вот, их случай пришёл. Да такой большой случай. Это ей в награду за долгое, верное и настырное терпение. И этот случай губами принялся сдвигать ночнушку вниз. Это не доставило ему большого труда, так вырез на груди был очень просторный. Ничуть не меньше, чем у чопорных светских девушек и дам серебряного века, которые строго следили, чтобы ручки были затянутыми перчатками, но спина — голая до попочной извилины, а сисечки — все навыкат: смотри, любуйся, желай, хоти и добивайся. Но это же была простая ночнушечка. Никто на бал в ней идти не сбирался. И это хорошо, что выкат был таким обширным. Если бы он был совсем уж скромненьким, то Коля бы для исполнения своих глубоко направленных интересов, не найдя доступа к вожделенным объектам сверху, приступил бы к поиску путей подхода снизу. Он бы начал поднимать подол ночнушки. А кто может предсказать, что бы он начал делать, увидев её прекрасненькие стройненькие бёдра и трусики между ними? В лучшем случае, он начнёт поднимать всю ночнушку вверх, чтобы окутать Ирочку коконом ткани. Чтобы она и рукой пошевелить не смогла. И тогда бы он с её стройненькими бёдрами делал всё, что захотел бы. А если бы Ирочка захотела сильно посопротивляться, то могла бы и ночнушечку свою порвать. И что бы она тогда сказала тётёчке? А если бы тётушка заинтересовалась вопросом: а точно ли, что только ночнушка порвалась?

Нет, это хорошо, что вырез ночнушки удовлетворил ночного насильника. Коля сначала весьма осторожненько, можно сказать, скромненько сдвинул отворот ночнушки вниз и коротко, разведочно поцеловал сосочек. Ирочка ахнула, дёрнулась и закрыла лицо руками. Она испугалась сама себя, так сильно её потянуло под Коленьку. Она кусала себе руки, чтобы не обнять любименького, не потянуть его на себя и чтобы не дать своим ножкам раздвинуться. А Коля, осознав, что его никто не собирается порицать за такую наглость, решил не торопиться. Он отстранился от её груди и приподнялся. Он решил потешить себя прекрасным пейзажем: чудесные холмики, а на вершинах их сладенькие сосочки, которые так и просятся в рот.

— Подождите, миленькие малышулечки, я вас очень люблю, очень хочу, но надо же иногда быть хоть немножечко разумным. Ну зачем так сильно спешить? Если ваша красивенькая хозяечка не прогоняет меня от вас, то не надо торопиться. Надо сначала познакомиться с вами, полюбоваться вами, потрогать вас пальцем, чтобы, так сказать, поздороваться с вами. Я же очень хочу понравиться вам. Нам же с вами теперь очень долго жить вместе. Давайте будем дружить с моими сосочками. Они тоже очень хотят познакомиться с вами поближе. Будем любить друг дружку, доставлять друг дружке только удовольствие, радость и наслаждение. А о неприятностях для нас позаботятся другие. Их много вокруг нас бродят, ищут, за что бы укусить. Ну, пусть себе стараются. А мы будем любить друг друга. Ну, вот, теперь я могу сказать, что познакомился с вами. Вы мне так сильно понравились, что я сейчас буду вас трогать. Ну, на тот случай, если вы уже немножечко приснули. Нет? Какие вы молодцы! Ой, какая нежненькая, гладенькая и упругая сисечка. Так и хочется схватить её сильно и сжать, чтобы Ирочка аж закричала от удовольствия. Только, вот, боюсь по морде получу. Ну, что ж, будем потихонечку. Какая она крутая. Интересно, а далеко она идёт под мышечку? Глянь, аж куда забралась. Вот клёво. А на ощупь какая нежненькая. Сейчас у меня штаны порвутся.

Ирочка уже не закрывала руками лицо. Он, этот, ну, просто очень приятно странный мужчина, ничего не предпринимал, поэтому её интересовало: что же он собирается с нею делать? Он что, не собирается больше соблазнять её? Он что, чем-то недоволен? Уж не хочет ли он сбежать от неё к другой? Ему что-то не нравится в ней? А может ему не нравится, что она так пассивно ведёт себя? Неужели он не может догадаться, что она, собственно, ещё ничего не умеет делать? Именно не умеет, а не хочет. Да нет же, нет, она очень хочет попробовать его на вкус. Она уже ощутила его крепость и силу. Она уже почувствовала его странный, какой-то притягательный запах. Её всю тянуло к нему. Хотелось познакомиться с ним поближе. Ей очень нравились его лёгкие прикосновения. Они были сладенькими, волнующими, сильно возбуждающими. Но у них был один весьма существенный недостаток. Они обладали какой-то незавершённостью. Как реклама чёрной зернистой, а не паюсной, икры на ломте белой булки, покрытой толстым слоем жёлтого сливочного масла. А рядом бутылка бакарди и хрустальная рюмка, наполненная на восемь девятых своей ёмкости. Всё прекрасно, всё изумительно, но хочется попробовать языком. Хочется ощутить в себе силу и мощь.

Да, но это же и опасно! Поэтому Ирочка, опустив руки и вытянув их вдоль туловища, так, на всякий случай, для быстрой защиты своего сокровища от возможных посягательств извне, смотрела на Колю, на движения его глаз, но особенно — на выражение их. У Генриха в те моменты, когда он, дотошно, нудно и скучно, старался довести её до кондиции, лицо оставалось монументально чугунным и спокойным. Он весь был олицетворением, как он считал внутри себя, несокрушимой величавости древнего египетского сфинкса. И только изредка посматривал на неё, чтобы удостовериться в эффективности своих действий. Но уловив в её глазах глубоко спрятанную насмешку, сердился, прекращал исполнение интернетовской программы соблазнения девственницы за пару минут. Потом вставал, застёгивал заранее расстёгнутые штаны, садился и начинал пытаться заинтересовать её разговорами о наварах, бонусах, дисконтах и прочей дребедени.

А этот нет. Этому, похоже, и в сторону некогда глянуть. Боится пропустить что-нибудь интересненькое. Вот он, налюбовавшись животрепещущим видом нерукотворного шедевра, наконец-то осмелился прикоснуться к нему.

Коля опирался на локоть левой руки, поэтому протянул вперёд правую руку и сначала прикоснулся, а потом провёл по верхнему склону её левой груди пучкой среднего пальца. Понравилось. Понравилось не только ему, но и ей. Сильно понравилось. Прикосновение было нежным, осторожненьким, и в то же время приятно обжигающим. Ирочка закрыла глазки, чтобы не мешать ему своей наблюдательностью. А он, осмелев, положил полностью раскрытую ладонь на её грудь. И замер на некоторое время, наслаждаясь упоительным ощущением нежного тепла и движения жизни упругой плоти. Затем растопыренными пальцами принялся гладить, мять, осторожно перебирать, лаская то изящненькие косточки грудной клеточки, то начала склонов её сисечки, то уже налитые желанием навершия. И всё время старался пощекотать центр своей ладони её твёрдым, чуть ли уже не остро торчащим сосочком. Таким образом он исследовал и крутой нижний склон, и более пологий верхний, и уходящий далеко вниз аж под руку внешний склон, и самый короткий внутренний склон, который оказался самым странным. Там, где он начинался, не было ни капельки жира, только изумительно тоненькая кожа. Абсолютно без жира. И такая уж тоненькая, что легко прощупывался рельеф соединения её хрупких рёбрышек с ложбинкой центральной вертикали грудной клеточки. Это так удивило его, что он забыл о своём страстном желании поцеловать сосочек. И он принялся изучать очень странное, с его точки зрения, явление. Вот грудь у Ирочки вроде бы и вовсе не крупная, можно сказать, почти острая и упругая. При таких параметрах, казалось ему, она должна была быть, как говорят, плоской. А ничего подобного. Верхние склоны хоть и не большие, но какие-то объёмные, и начинаются очень высоко. Но эта абсолютно обезжиренная ложбинка, прикрытая тонюсенькой кожей совершенной выделки, тянется аж до самой ключичной ямочки под горлышком. И он надолго застрял в ложбинке между её сисечками.

Вот именно это и вывело из себя Ирочку. Она открыла свои прекрасные глазки и с удивлением посмотрела на него: чего это, мол, ты там застрял и ничего не делаешь? Не так уж у нас с тобой много времени, чтобы попусту тратить его. Она отстранила его от себя, села на кровати и принялась раздевать Коленьку. Нет, нет, только выше пояса. И эта процедура не отняла у неё много времени, потому что он был только в рубахе. Даже без майки. Это потом она будет удивляться: как это он почти зимой явился к ней с улицы так легко одетый? Но это будет потом. А пока она просто раздевала его, чтобы полюбоваться на его торс. Наконец-то она увидит то, о чём так часто мечтала, обнимая подушку и зажав скомканное одеяло между ножками. И он не обманул её. Это был торс грузчика: сухой, жилистый, составленный из валунов мускулов. Ну, если и ниже будет того же порядка, то ей, наверное, будет очень больно. Надо будет подальше оттянуть этот момент. Ирочка повалила Колю на кровать и, склонившись, принялась целовать его грудь. Она показывала ему, чего хочет от него. Коля, не теряя времени, принялся ласкать ей спину. Потом его руки заскользили ниже. И вот, он гладит попку. Очень хорошо. Но он всё испортил, так как начал задирать ночнушку. Это было уже выше программы, которую она отмерила и себе, и ему. К тому же, её губки, насладившись его грудью, опустились гораздо ниже и начали целовать его бугристый живот. И почувствовала Ирочка, что начинает терять голову. Ещё чуть-чуть, и она сделает то, чего делать совсем никак не собиралась. И она, опустив подол ночнушки на своё штатное место, и опять отстранила Колю от себя, и легла на спинку, словно предлагая ему заняться тем же самым. Он, не возражая, склонился над её грудью и принялся опять исследовать склоны её сисечек, но только на этот раз губами. Но теперь Ирочка не могла гладить его сильные плечи, лопатищи, довольно тонкую талию, потихоньку подбираясь к его выпуклым яблокам ягодиц, которые так неприлично, просто, надо сказать: вызывающе, торчали пониже спины. А как она по ночам, обнимая подушку и зажимая скрученное одеяло между ногами, мечтала потрогать их! Этого словами не высказать. И теперь они вот, совсем рядом с нею, казалось бы, ухватись за них и давай, тащи их на себя. Осуществление мечты так близко. Ан нет, не получится. Дело было в том, что когда она ложилась на спинку, то, одёргивая ночнушечку, вытянула руки по швам. И когда он лёг рядом с ней, серьёзно и пристально нацеливаясь на её сисечки, то её правая рука оказалась зажатой между низом его живота и её собственным боком. И вскоре она ощутила прикосновение его напряжённого ствола к внешней стороне своей кисти. Ирочка аж ротик распахнула от неожиданной и обжигающе сладкой приятности. И всё в ней напряглось: вот, теперь его дубина совсем рядом с её входом. И если он захочет сделать ей это, то она даже сопротивляться не будет, так она сама хочет этого. Ужас-то какой вдруг пришёл к ней. Ой, вот бы все ужасы у неё были вроде этого. Вот бы жизнь у неё настала. Да она бы день и ночь валялась под ним. И ничего ей не надо больше. Лишь бы это никогда не кончалось.

— Миленький, сладенький мой, Колечка, — жалобно залепетали её губки, — прошу тебя, не делай мне этого. Я не выдержу. Ну, прошу тебя, не надо, Я боюсь. Мне нельзя.

А он молчал. Не потому что не хотел разговаривать, а потому что не мог. Он в это время прикоснулся губами к её торчащему в его сторону сосочку и принялся целовать его, лизать и даже посасывать. Иногда он отрывался от этого сладчайшего занятия, но только для того, чтобы, поводив головой из стороны в сторону, пощекотать себе губы её упругой, влажненькой пимпочкой. И Ирочке было не того, что ответит он ей на её просьбу. Она прикусила губку, чтобы сдержать громкий стон наслаждения, который рвался из её груди. Он свою левую руку завёл ей под плечи и гладил, и мял ей левое плечо и руку, а правая его рука оставалась без дела, потому что губы его прекрасно справлялись со своей работой и без всяких там рук. Ну, и что делать ему правой рукой? И она занялась тем, что первым попалось под руку. А первым под правую руку попался животик Ирочки. И Коля принялся пока ещё осторожненько и нежненько поглаживать впалый животик любимой. Рука поначалу не сильно наглела, гуляла всё больше поперек животика. Подробненько исследовала выпирающие костомахи таза. Перебираясь с одной костомахи на другую, он ощущал такую глубокую впадину, что казалось, сейчас дотронется аж до копчика. Но этого не произошло, потому что он вдруг рукой дотронулся до вершины вулкана страсти. Это было для него совершенно неожиданно. У него самого, конечно, было там что-то похожее на бугор, но не было такого резкого перехода: глубокий провал кажущейся пустоты животика и вдруг такой торчащий холм. И он накрыл ладонью этот бугорок наслаждения, и принялся исследовать «терру инкогнито». И он через ночнушечку и трусики вдруг ощутил наличие странненьких, пухлых губок, а между ними сводящую с ума щелочку. Нет, он не мог просто так уйти из этого места. Тут надо покопаться, чтобы разобраться получше. И ощутил Коля внутри себя нечто взрыва парового молота. И он захватил открытым ртом всю её сисечку, и начал засасывать. А правую руку он опустил вниз аж до колен и начал, поглаживая её бёдра и раздвигая их в стороны, подниматься вверх. Вот у него под пальцами уже её трусики на лобке, и его средний палец заскользил по щелочке вниз, туда, где должен находиться главный вход. Нет, он был уже в состоянии полной невменяемости. Ирочка тихо завыла и попыталась схватить его наглючую правую руку. Но её правая рука была прижата к боку и была занята исследованиями через ткань устройства его вожделенной дубины, а левой рукой он снизу держал её левую руку. И поняла Ирочка, что он начал насиловать её. Нет, это было уже слишком. И она, собрав все свои последние силёнки, вырвалась из его наглючих лап, оттолкнула его от себя и легла лицом к нему, сжав перед собой обе свои прекрасненькие ручки.

— Ты что это себе позволяешь? Ты чего хочешь? Ты чего добиваешься? Ты зачем пришёл ко мне? — тихо зашептала она ему в грудь, вытянувшись стрункой, но оттопырив попку, чтобы не дать ему дотронуться к её животику своей перенапряжённой дубиной. Она боялась, что второго такого наступления уже не выдержит. Сладкая истома ломало её тело. Её всю тянуло к нему. Ножки сами собой так и хотели раскрыться.

— Ну, я даже и не знаю, на какой из вопросов надо отвечать в первую очередь, — зашептал с улыбкой Коля, целуя её волосы. — Я как-то даже и не думал об этом.

— А о чём ты думал?

— Да ни о чём я не думал. Я очень люблю тебя. Я хочу, чтобы стала моей женой, потому что я жить без тебя не могу. Потому что ты самая красивая девушка на свете. Ну о чём я мог думать? Я думал: не прогонишь ли ты меня? А если не прогонишь, то позволишь ли поцеловать?

— А дальше?

— А дальше я ещё не думал.

— Ну, возьми и подумай. Прямо сейчас. Сейчас, при мне.

— А о чём мне думать?

— Ну, скажи мне: зачем ты туда пальцем лез?

— Ну, Ирочка, ласточка моя ненаглядная, голубочка моя, цветочек мой ясненький. Ну, я не знаю. Ну что я должен сказать? Я люблю тебя. Я хочу тебя всю, всю. Ну, прости меня.

— И это всё? И больше ничего?

— Ирочка, ну, я не понимаю, чего ты ждёшь от меня?

— Я спрашиваю тебя: ты хочешь меня? И это всё для чего ты туда пальцем своим лез?

— Очень хочу, — вздохнул Коля. — Я не могу с собой справиться. Хочу тебя. И всё, и больше ничего на свете не хочу. Хочу, чтобы ты любила только меня.

— А мне показалось… , Ирочка запнулась.

— Ну, и что же тебе показалось? — насторожился Коля и даже перестал прижимать её к стенке, чтобы упереться хоть куда-нибудь своей мучительно торчащей дубиной.

— Мне показалось, — после некоторого молчания со вздохом продолжила Ирочка, — мне показалось, что ты хочешь проверить: девушка ли ещё я?

— Да? — чуть ли не засмеялся Коля. — Очень интересный вопрос. Я совру, если скажу, что меня это не интересует. Но, знаешь, если я и хотел это проверить, то не пальцем. Я не уверен, что смогу это надёжно проверить. Я этого ещё никогда не делал. Боюсь, что по неопытности не смогу это надёжно проверить. У меня для этого другой инструмент есть.

Ирочка тихо засмеялась, подняла руки, обхватила его шею и уткнулась лицом ему в грудь.

— Я тоже этого очень хочу, — прошептала она ему в горло. — Но сейчас этого делать нельзя. Потом, как-нибудь. Ты мне сразу очень понравился. Я всё время боюсь, что не смогу тебе отказать. Ты такой славненький. Какой-то странный, родненький. От тебя так хорошо пахнет. Как-то совсем по домашнему. Мне всё время кажется, что мы давно уже знакомы. Ты так сильно мне нравишься, что я не хочу ни о чём думать. Не хочу думать, о том, что будет. Но нам сейчас нельзя с тобой этого делать. Никак нельзя.

— Почему?

— Ну, как ты этого не понимаешь? — тяжело вздохнула Ирочка, отодвигая его от себя и ложась на спину. — У меня впереди конкурс. И что ты хочешь? Чтобы я на конкурс вышла беременной? Да не смогу я играть. Мне всё время будет казаться, что надо мной смеются. И потом, если я не займу первое место, то я потом буду смотреть на нашего ребёночка, а думать о том, что он не дал мне стать лауреаткой. Это же будет невольно. Это не будет зависеть от меня. Нет. Не хочу я этого. Поэтому прошу тебя: не делай мне этого сейчас.

— Серьёзный ход, — тоже вздохнул Коля, трогая пальцем её губки. На что Ирочка отвечала летучими поцелуями его пальца. — Я об этом как-то и не подумал. Да, если я стану причиной твоей неудачи, то мне всю дальнейшую жизнь не исправить моей вины перед тобой. Нет, я не могу этого допустить. Обещаю тебе, что я этого не сделаю. Готовься к конкурсу спокойно. Я буду чувствовать себя последней сволочью, если испорчу тебе жизнь.

— Какой ты хорошенький, — прошептала Ирочка. — Давай устроим сейчас же первую проверку твоих слов.

— Как? — спросил он.

— Я уже очень устала, — ещё раз вздохнула Ирочка. — Мне надо отдохнуть. Давай расстанемся.

— Я понял, — прошептал Коля. Он поцеловал на прощание любимую и, быстро собравшись, чтобы не расстраивать ни её, ни себя, исчез.