Halgen — Назвался груздем…

Несколько человек собрались в длинном кабинете, обставленном могучей дубовой мебелью, характерной для ушедшей половины 20 века. Мебель в те годы делалась крепкой, она еще продержится долго, пока не попадет в музей, где простоит, быть может, до скончания века. Чего не скажешь о людях — старость их пригнула к земле, и уже видно, что скоро все они окажутся в ней несмотря даже на доступные им передовые разработки медицины. Увы, у людей такого возраста, что бы они ни думали о себе, будущего не бывает. Есть только толстая книга прошлого. Потому надо спешить с написанием мемуаров — скоро писать их будет уже некому…

Но, к всеобщей беде, сейчас этим людям выпало решать именно будущее своего народа. Жаждали они этого? Нет, жажда могучих действий давно ушла из них, как из всех стариков, ведь не придумано таблеток, которые могли бы ее вернуть. Нет, необходимость решения вопросов будущего они принимали как обязанность, непосильную для дряхлых, много вынесших плеч. Вместе с тем одно мощное желание у них все-таки оставалось — умереть в эпоху, хоть чем-то похожую на привычные времена, сквозь которые прошла их жизнь. Потому и не могли они доверить свое бремя тому, кто моложе. А что, если он переворачивать все начнет?! Увы, среди той молодежи, которую им доводилось встречать в своем поле зрения, таких, кому можно что-то доверить, и не находилось. Даже решение текущих вопросов, уж об управлении огромной страной не могло идти и речи. Искать талантливую, но вместе с тем преданную старым идеям молодежь среди всего народа? Как это сделаешь? Ведь сперва придется придумать сам способ отбора молодежи, а старые мозги на придумывание не способны… Заколдованный круг! Ну а уж о том, что сама идеология осталась где-то в прошлом, ибо даже те зерна вечного, которые были в ней, сегодня — растеряны, лучше было и вовсе не думать. Ибо тем самым лишь еще больше заколдуешь и без того заколдованный круг! Ведь творить новые идеи должна именно талантливая молодежь, которой нет поблизости, а найти которую в народе невозможно… И т.д.

А внешний мир не бережет старость этих людей, бросая им вызов за вызовом. Что же, назвался груздем... Ну, если ты стар и болен, глуп или наивен — не называйся им, все справедливо и закономерно!

Что же, есть много причин, по которым им лучше назваться и влезть в политический кузов! Тогда остается глотнуть таблеток для сердца и для почек, потереть пораженные радикулитом спины, и взяться за дело так, будто мозги трудятся так же цепко и ловко, как в давние времена…

Итак, на повестке дня вопрос о вводе ограниченного контингента советских войск в республику Афганистан.

Взгляд на карту бросает ИДЕОЛОГ. Что же, идеология Марксизма-Ленинизма — универсальна, ее можно предложить всем. Или приколоть штыком к любому народу. На время, пока он сам не поймет ее значимости и глубины. Правда, в родной стране над ней уже лишь смеются… Но там народ, насколько известно, темный, авось — примет ее сразу на веру…

Слово дается Маршалу. Тот тоже бросает взгляд на карту. Что же, с военной точки зрения операция осуществима! Вводили же не так давно танки к чехам, так те только покричали, да разбежались. Ну, один студент-дурак бензином себя облил и поджег, так ведь не нас же, а самого себя! У чехов все-таки какая-никакая армия есть. В сравнении с Советской, конечно, пустое место, но пушки и танки все же имеет. Могли бы хоть для приличия пару мелких оборонительных боев дать! Но ведь не дали, сдались, сохранив и технику и личный состав! И вообще наша армия готова, чтоб всю Европу с боями пройти, и дойти до ее края! А тут что за противник — танков ноль, ракет ноль, самолетов и вертолетов — тоже ноль. Про боевые корабли говорить не будем, выхода к морю у них нет. Оружие у всех, кто вооружен — в лучшем случае автоматы, в худшем — винтовки, а то и гладкоствольные ружья. А у нас даже пехота бронетехнику имеет! Правда, горная местность со всеми ее трудностями… Ничего, в Чехословакии — тоже горы! И в Австрии — горы. Но побеждали ведь там!

«Вдобавок, мы ни на кого не нападаем, мы только оказываем помощь законному правительству той страны. Наша решительность отпугнет вероятных противников и привлечет возможных союзников!» — добавил Дипломат. Такой же древний, как и его коллеги. Что же. Договорились. Старт Афганской войне дан.

Через пять лет с далеких баз стратегической авиации взмывали в небеса могучие Ту-22М. Одно название «стратегический» говорит о том, что титановое чрево этого самолета могло нести смерть для нескольких средних американских или европейских городов. Дивизия таких самолетов, сочетающих невероятное для своего веса проворство с такой же невероятной при таком проворстве грузоподъемностью, могла решить исход войны. Для чего, собственно, и предназначалась.

Курс полета лежал не через выученный летчиками наизусть маршрут «Северный Полюс — Канада — цели в США», но над просторами родной страны с последующим разворотом в сторону юга. А дальше, над Средней Азией, в Афганистан. Потому штурманы не отрывали взгляда от карт, а пилоты — рук от штурвалов. Программ для автопилота для этого направления не имелось…

«Заходим на цель» — сказало разом несколько десятков штурманов, отметив точки на картах. Пилоты удивленно глянули вниз. Для пилота стратегической авиации цель — это нечто заметное, например — кварталы вражеского города, нитки рельсов крупной железнодорожной станции, большой военный корабль в океане. Так их учили, так всегда было на тренажерах, где они отрабатывали боевые полеты. Даже на полигонах, по которым проводились учебные пуски ракет и бомбометание, и то было что-то установлено, пусть и плоско-условное…

А сейчас внизу виднелись лишь горы. Девственные, не имевшие ни одного следа касания человеческой руки. Дикая природа, которую даже жалко будоражить потоками бомб, хоть не атомных, но все же весьма мощных! Но приказ есть приказ, а место цели определено с нулем ошибок…

Горное эхо превратило и без того неслабый грохот разрывов в истинно адский шум. Куски камня взлетали в небеса и рассыпались в щебень, а то и в белый известковый порошок. Несколько горных рек были запружены и разлились в горные озера. Одна из гор, которой досталось больше всего, была срыта почти до основания, на что силам природы понадобилось бы несколько миллионов лет.

Самолеты совершили разворот, и пошли в родное воздушное пространство. Первый в жизни боевой вылет. Это повод отметить! И последний тоже. Об этом из летчиков никто, конечно, точно не знал, но все догадывались. Вечером они соберутся в клубах своих частей, и, разогревшись, примутся с хохотом обмениваться мыслями про бомбежку безлюдных гор. Огромная страна показала свою мощь…

Находившаяся на Земле пехота, как и положено, вслед за бомбовыми ударами совершила рейд в ущелье, занятое крупными силами неприятеля. Нашли три мертвых тела, и то — без оружия, потому они могли быть и бродящими по горам чабанами или еще каким-нибудь местным невоюющим людом… Конечно, записали их в потери противника, чтоб операция не казалась совсем уж напрасной. Правда, оттого, что несколько десятков килотонн взрывчатки оказались израсходованными не на ноль душманов, а на целых трех, едва ли что-нибудь изменилось…

Старики, положившие войне начало, начали между тем умирать. Кто от сердца, кто от печени, кто от почек. Что в самой войне уже ничего не меняло, она ползала по своим законам. Заменять себя умиравшим было некем, и потому так и не нашлось головы, сумевшей обдумать все совершенные ошибки и отыскать выход. Ведь для этого пришлось бы хотя бы поразмыслить над вопросом, отчего так легко вышло с Венгрией и Чехословакией, и почему так тяжело в этом проклятом Афганистане, где мы ездим на танках, бронетранспортерах да вертолетах, в то время, как наши противники — на ишаках?! Может, нужна новая концепция войны, касающаяся именно борьбы с разрозненными отрядами противника в горной местности? Для которой опыт прежних, даже масштабных, равнинных войн так же бесполезен, как для флота — опыт всех сухопутных войн вместе взятых?! Или причина выше, в дипломатии, и надо найти способ отсечь от противника ближайшие союзные ему страны, в первую очередь — Иран. С какой стати ему помогать врагам Советского Союза, если у него с СССР имеется общий, куда более опасный враг — США?! А, может, причина сокрыта на самом верху, в идеологии?!

Последнее более всего похоже на истину. Ведь моджахеды бились за идеи, родные для своих гор, где ислам переплелся с древними местными традициями настолько, что сделался от них неотделимым. Это и есть объяснение легких успехов во вполне цивилизованной Восточной Европе и трагического поражения в Афганистане. Ведь при наличии современного оружия, Европа после Второй Мировой Войны лишилась какой-либо своей, родной идеологии. Ей остался лишь выбор между чужим, прошедшим через советскую жизнь, марксизмом, и столь же чужим, пришедшим из-за моря либерализмом. Кто же станет за чужое стоять насмерть? Фактически Европа сделалась трофеем, и в любом случае она уже никогда не смогла бы остаться самой собой. Для ее народов оставался лишь выбор, кому сдаться, и если Советский Союз приходил с оружием в руках, то сдаваться, конечно, следовало ему. Если приходили США, то сдавались им, как по факту сдалась и вступила в НАТО Франция после смерти де Голля.

Конечно, трудно представить, что народы Европы, из которых вышли все известнейшие мыслители, от Платона и Демокрита до Сартра и Леви-Стросса оказались лишенными своей идеологии. В то время, как вроде бы темные, если и имевшие каких-то мыслителей, то с известностью не большей, чем на несколько кишлаков, народы Афганистана — ее имели. Увы, это было так, ведь идеология — она живет не в книгах (которые, даже при всеобщей их известности, никто может и не читать), а в сердцах и в головах. Народы, населяющие горный ландшафт, между тем, отличаются крайним консерватизмом. Даже очень древние, вызывающие удивление в современном мире, идеи, у горных народов могут иметь такую силу, что заставят их идти на смерть. В бою же, как известно, чаще всего побеждает не тот, кто больше хочет убить другого, но кто меньше боится погибнуть сам…

Не зная о коренных обитателях земли, на которую проводится наступление, ничего, кроме того, что «они темны, и их надо просвещать», уравняло в тот момент русский народ с западными колонизаторами. Правда, с тем исключением, что те несли в чужие земли свои корыстные интересы. А об интересах СССР в Афганистане в 1984 году что-либо внятное сказать уже было невозможно. «Выход к теплым морям»? Каждый школьник знает о том, что Афганистан выхода к морю не имеет, а имеют его соседние Иран и Пакистан, причем Иран имеет и общие границы с Советским Союзом. Советское руководство, лишенное какого-либо представления о цели своего правления, а, значит, и картины желаемого будущего, не могло и знать, какие требования предъявлять народу, против которого оно ведет войну. Единственным требованием оказалась лояльность официально правящему режиму, и лишь по той причине, что режим лоялен руководству СССР. В таких условиях победа была невозможна в принципе, ибо по ходу войны лояльность к власти исчезала среди народов самого СССР. А в самом Афганистане гуляли слухи о желании насадить среди его народов марксизм-ленинизм вместе с сопутствующим ему атеизмом. Это при том, что в самом СССР влияние марксизма-ленинизма на тот момент уже было ничтожно, и чаще всего это учение упоминалось лишь в анекдотах. Но если одна воюющая сторона не способна заявить о своих целях, другой не остается ничего, кроме как самой их додумывать. Это известно любому специалисту по психологической войне.

Опасения стариков, назвавшихся груздями и засунувших страну в смертельный кузов, оправдались. На их место в самом деле не нашлось талантов, которые оказались бы способными создать новую идеологию и организовать вокруг нее жизнь русского народа, а потом — и всех народов Империи. Потому война закончилась по единственно возможному сценарию — выводом войск, что означало признание собственного поражения и крах имперской политики. А последствием этого краха сделалось уже сегодняшнее катастрофическое положение русского народа и других народов России.

Потому сегодня из той войны нельзя не извлекать уроков. И главный урок заключается в том, что война народа лишенного идей, против слабого в военном отношении, но имеющего прочные идеи противника, всегда будет выглядеть, как удар раскрытой ладонью по гранитному булыжнику. Второй же урок заключается в том, что сама по себе имперская политика идеологию порождать не способна, а может быть лишь воплощением идеи, которую несет образующий Империю народ на внешний мир. Лишенная идейного стержня, «имперская» политика способна приводить лишь к бессмысленным войнам, которые завершаются неизбежными поражениями. Причем, поражение может последовать даже и за полной военной победой, которой не удалось одержать в Афганистане, но которая, как будто, была одержана во Второй Чеченской Войне. Ибо в настоящее время именно Россия, номинальный «победитель» выплачивает крупные контрибуции «проигравшей» стороне, создает режим наибольшего благоприятствования для представителей «потерпевшего поражение» народа на своей территории. Вместе с тем полный контроль за территорией Чечни у властей России отсутствует, имеется лишь бумага, согласно которой власти Чечни признают за собой главенство властей РФ. Единственный знак «победы», за который пролиты реки русской крови. Каких-либо требований к Чечне, кроме принятия данного документа, у чуждой каким-либо идеям власти России не было ни до, ни во время, ни после обеих чеченских войн. В итоге получилась вовсе парадоксальная ситуация — не потерпев поражения в войне, Россия… приняла его добровольно.    

Вот лишнее доказательство того, что имперская политика, лишенная идеологической основы, может нести лишь зло народу — строителю Империи. Он вынужден платить своими жизненными силами и своей кровью за видимость благополучия, которого в реальности нет. Поддерживать своей жизнью стены уже не железной, но — картонной «империи», все равно обреченные на обрушение.

Вместе с тем и отказ от имперской политики несет образующему империю народу, то есть — нашему народу множество бед в виде заселения ядра бывшей империи многочисленными мигрантами с его окраин. Результатом чего будет разрушение культуры коренного народа и вытеснение его из всех сфер жизни, против чего заградительные мероприятия столь же бессильны, как и поддержание видимости имперской политики.

Потому единственный выход — это разработка могучей национальной идеологии с устранением на ее пути всех препятствий, способных ей помешать. А уже на ее основе должна разрабатываться и имперская политика с четким представлением о том, зачем нам нужен тот или иной народ нашей Империи, что нам необходимо от него получить для реализации наших Идей, и что мы должны дать ему взамен.

На этой же основе должна разрабатываться и система отношения с народами, лежащими вне Империи, то есть — наши международные отношения. Ибо существующая сейчас дипломатия, рассчитанная на поддержание status quo по всем направлениям мировой политики, неизбежно ставит себя в положение обороняющегося, а, значит, обрекает себя на поражение. Противнику не составит большого труда просчитать все ее возможные ходы. А сами дипломаты, стиснутые задачами по охранению того, что имеется на сегодняшний день и лишенные идей, во имя которых им необходимо бороться, могут лишь добиваться замедления темпов сдачи своих позиций, но никогда не перейдут в наступление. К примеру, звучащие ныне заявления по Сирии уже не способны вернуть ее в сферу влияния России, а, тем более, создать на Ближнем Востоке какой-либо блок из союзников. По той причине, что звучат они задолго после сдачи Ирака и Ливии, и начала гражданской войны в самой Сирии.

Очевидно, что лишенная идеи власть станет на все вызовы отвечать разрозненными, хаотичными, лишенными конечной цели, и, потому, в конце концов, бессмысленными действиями. Если какое-нибудь из них и завершится положительным для нас результатом, то он все равно не будет закреплен и в скором времени эта маленькая победа в лучшем случае будет просто потеряна, а в худшем превратится в очередное наше поражение.

Желающие могут продолжать свое наблюдение за этими властными копошениями, напоминающими движения неврологического больного, и рукоплескать некоторым из них, заявляя об их осмысленности, которой на самом деле, конечно, нет и, увы, даже быть ее не может. А также воевать в очередных афганских и чеченских войнах, плакать от обилия вездесущих и далеко не всегда миролюбивых мигрантов, чертыхаться от собственной бедности и бесправия, вздыхать с излюбленными словами «что поделать»… А не желающие пусть задумаются вместе с нами…

Андрей Емельянов-Хальген

2013 год