Pletenyov — Рассказ с бредовой концовкой

— Есть, командир.

Старенький оранжевый вертолет начал спускаться к специально вырубленной площадке посреди дремучего леса. Стояло лето, но даже для этих мест было чересчур холодно. И Виталий Иванович, выходя из кабины затихающего вертолета, плотнее укутался в куртку, стараясь спрятаться от пронизывающего ветра, усиливаемого пропеллерами вертолета, и назойливых насекомых, которыми здешние места полны в это время года.

Раз в год, в конце лета, Виталий обязательно прилетал сюда. Здесь жил один человек, давний друг пожилого командира вертолетного дивизиона, Виталия Ивановича Денисова. Когда-то очень давно он тоже начинал служить с Виталиком, и даже стремительно продвигался по службе, но потом что-то вдруг стряслось — никто не знает что — и тот подал в отставку на самом взлете карьеры, отправившись в такую глухомань. Звали этого друга Димой, Дмитрием Александровичем Красавиным. Но вскоре, впервые встретившись с Виталием, он попросил называть себя каким-то странным именем. Виталий Иванович уже не помнил это самоназвание своего когда-то лучшего друга — с тех пор он обращался к нему просто на «ты».

А сегодня, когда пожилой офицер привез другу разные запасы, за которые тот «расплачивался» берестяными поделками, друг впервые не вышел встречать его. «Может, заболел», Виталий начал перебирать все возможные варианты, пытаясь выбросить из головы самый страшный из них. Командир направился к землянке, которая была врыта в землю чуть поодаль от вертолетной площадки.

**

— Пойдем, поможешь мне, — Виталий обратился к скучающему пилоту, — и это…лопату захвати.

— Есть!

**

Старый вертолет набрал высоту и неспешно возвращался к себе домой, чтобы встать на отдых в свой старый ангар. А еще доставить двух людей, сидящих внутри. Мужчины выполнили все свои задания, кроме одного. Точнее это «одно» задание неожиданно и очень огорчающе сменилось другим.

— Командир, — пилот прервал томительное для обоих мужчин молчание, — а что это за книга?

— Эта? — Виталий Иванович так ушел в себя, что и забыл, что на ногах лежит огромная книга с причудливым переплетом, выполненным из кожи какого-то животного, — да вот в память о Диме решил забрать. Он в нее записывал что-то. Хоть узнаю как жил, да и вообще…

— А-а, — весь оставшийся путь наушники молчали.

А Виталий решил убить время разглядыванием этой без преувеличения целой энциклопедии. Здесь были и рисунки, и карты какие-то, да и текста написано столько, что и не перечтешь. Денисов поразглядывал Димины рисунки, но любопытство взяло своё, и он решил вчитаться хотя бы в одну из страниц, выбранную произвольно:

«Никогда такого со мной еще не было. Смотрел на меня так пронзительно, словно в душу через какие-то мои защитные барьеры пробирался. А я чувствовал слабость. Я буквально физически ощущал, что внутри меня идет какая-то борьба. Словно все силы и тела и разума были брошены на защиту от этого непрошеного гостя. Он долго не отпускал. А я сопротивлялся. Но вот он отпустил меня. Развернулся и ушел. Что я мог еще сделать? Как мне убедить его? Как сделать так, чтобы он понял, что я пришел помочь ему, а не навредить?»

— Командир, подлетаем!

— А, что? — Виталий не без неудовольствия оторвался от загадочной записи, — давай сажай машину и иди в диспетчерскую докладывай, а я к себе.

— Есть!

«Чёрт, — подумал Виталий Иванович, — что там за хренота с ним творилась? Надо разобраться». И Виталий отправился разбираться к себе в кабинет.

**

«Вчера ходил в библиотеку. В этом убогом городишке библиотека — единственное место, в котором можно набраться хоть чуточку культуры. А еще здесь работает единственная девушка на всю округу, которая не матерится, не говорит «Чё» и хотя бы в здании снимает серый выцветший ватник. Но в библиотеку я хожу за знаниями. А на нее мне плевать. Красивая, конечно… Да что я, сам перед собой что ли оправдываюсь? Не об этом я совсем хотел написать. Мне стало интересно, какая книга у них самая старая. Я думал, что библиотекарь принесет какой-нибудь ранний труд Ленина, но она вынесла мне старую потрепанную книгу конца девятнадцатого века. Называется «О поиске пропавшей экспедиции Семёна Дворыгина». Мистика какая-то. Ничего пока не понимаю, но ясно одно: автор этой книги, который в числе прочих как раз и разыскивал эту экспедицию биологов и ботаников «Ея Величества Императорской Академии Наук», либо свихнулся, либо что-то недоговаривает».

Виталий Иванович начал припоминать, как Дима всё носился с этой книгой, пытался рассказать что-то о ней, но Виталику и их с Димой сослуживцам тогда было просто не до книг. Жизнь бурлила яркими красками. Кругом было столько девушек. И не беда, что они как и мужчины ходили в ватниках и кирзовых сапогах, ведь эти дела можно и снять. А тому, как снимать сапоги и ватник, в книгах не научат. Так что пока Дима терял время в библиотеке, летчики брали всё новые высоты.

— Товарищ майор, — постучавшись, в кабинет вошел молодой человек, управлявший вертолетом, — ну, я обо всем доложил. Можно мне домой?

— А, — Денисов затянулся пахучей папиросой, — конечно, давай. Наде привет передавай.

— А как же вы? Домой не собираетесь?

— Да я посижу еще. Мне торопиться не к кому.

— До завтра, командир.

— Счастливо.

**

«Еще так много всего нужно сделать, но… я здесь! Гораздо ближе к разгадке. Завтра отправлюсь на разведку. Старик, который проводил меня к этому месту, сказал, что дальше не пойдет. Гиблое место, говорит. Пришлось остановиться здесь. А нужное мне местечко далековато. Но ничего не поделаешь. Пришлось обустраиваться здесь. Потом, может, поближе переберусь… О, чуть не забыл: всё никак не возьму в толк, какие такие виды растений и животных могли искать те пропавшие ученые? Здесь на сотни верст в округе разнообразных видов этих растений и животных по пальцам пересчитать, а у них в экспедиции было сорок семь человек. Что-то тут не так. Ну да ладно. Времени полно. Я всё-таки доберусь до правды».

Дальше в книге шли какие-то карты, нарисованные Димой. Но Виталия Ивановича больше заинтересовали рисунки, которыми Дима заполнял все свободные места на картах. Это не были изображения деревьев или, скажем, гор и холмов. Они даже не походили ни на одно известное Виталию животное. Но на этих рисунках именно что были изображены животные — четыре лапы, голова…в общем, все атрибуты животного, но было в них что-то таинственное, что-то, что сбивало сердце Виталия с привычного ритма. Но гадать, что же это такое, смысла не было, поэтому Денисов углубился в чтение:

«Сегодня вновь ходил на разведку. Интересное дело: вещи обеих экспедиций (Дворыгина и той самой экспедиции, которая отправилась по её следам) раскиданы на несколько километров вокруг. Чего я там только не находил: одежду, оружие и многое чего ещё. Ах да, все вещи почему-то находятся в идеальном состоянии. Столько лет прошло, а им хоть бы хны. Но самое главное вот что: я нашел дневник одного из членов экспедиции. Думал, что хоть общая картина прояснится, но он меня еще больше запутал. Вот что тот бедолага пишет: «Я не могу понять, что мы здесь делаем, что такого притягательного в этом месте. Половина людей уже умерло от непонятно чего. Ран на теле ни у кого нет. До этого казались вполне здоровыми. Я так хочу домой. Плевал я на деньги эти. Мне жизнь моя дороже…» На этом всё обрывается. А до этого он писал о несущественном. И вот еще что: меня постоянно преследует мысль, что за мной кто-то или что-то следит».

Виталий Иванович в очередной раз затянулся едкой папиросой, встал из-за стола и подошел к окну. Солнце почти ушло за горизонт, и всё вокруг окрасилось в постепенно меркнущий оранжево-красный цвет. Вот что, думал Виталий, такого ему не хватало? Деньги платили хорошие, острых ощущений — навалом, романтики — тоже хоть отбавляй. Нет, потянуло его на Кудыкину гору за тридевять земель (тут Денисов даже присовокупил грязноватое словцо). Докурив и проводив солнце, Виталий Иванович вернулся к столу дочитывать про жизнь своего товарища:

«Как обычно сегодня я гулял по тому месту, где предположительно пропали обе экспедиции. И вот случилось то, что я так долго ждал. [Дальше шла та запись, которую Денисов прочитал первой]. Но он не стал меня убивать. Мне кажется, он даже доверился мне. Повернулся спиной. Я естественно при всём желании ничего не смог бы ему сделать, но всё же…»

«Теперь он (или всё же оно) разговаривать со мной начал. Правда, во сне, но мне кажется, что так и было задумано. Навроде как пытается что-то мне сказать. Но всё урывками. Какие-то намеки, метафоры. Я не пойму его никак. Единственное что я понял точно, так это то, что скоро будет «большой разговор» с ним, то есть спать придется долго. И, надеюсь, я наконец пойму, кто он (оно) такой и что я здесь делаю. Для чего-то же я сюда приехал?!»…

На этом книга обрывалась. Виталий Иванович нервно пролистал ее дальше, трясущимися руками запалил папиросу и, бросая взгляд то в окно, то на книгу, то еще куда-то, стал соображать, что же он натворил и как это исправить. И единственное, что ему пришло в голову — это лететь обратно, спасать друга, уже, наверняка, мертвого друга, но сидеть вот так за столом с осознанием того, что натворил, Виталий не мог.

Одному лететь было несложно, но как-то непривычно. С приборами можно и одному управиться, но вот с тем, что Денисов совсем недавно натворил, справиться одному было не просто сложно, а буквально невозможно. Так хотелось поделиться случившимся хоть с кем-нибудь, услышать дежурное «да успокойся ты, всё будет в порядке». Хотя где в порядке? Закопать человека живьем — это в порядке?..

Вот уже и вырубленная площадка показалась вдали. Солнце совсем недавно выбралось из-за горизонта и теперь ярко светило прямо в глаза неудачливому летчику, но профессионализм пилота не позволил машине совершить ошибку, и та мягко уселась на небольшую проплешину в густом лесу.

«Господи»,— Виталий как-то вдруг поверил, что не всё в этом мире укладывается в рамки писаных людьми законов и правил, цинично так поверил, с выгодой для себя, мол, пусть в этот раз случится необъяснимое, а там и ладно,— «не дай взять на себя этот грех».

И Господь услышал «молитву». Могила была раскопана, а рядом на земле валялся тетрадный листок:

«Верни книгу, падла».