Давным-давно на каменистом нагорье раскинулся большой город. Цельное скальное плато располагалось посреди широкой плоской равнины, из каменных наверший били ключи, и город некогда был воздвигнут в выгодной стратегической точке, укрепленной подчас самой природой в тех местах, где склоны нагорья отвесные.
Ныне город оказался в центре большого королевства, уступая в богатстве лишь столице, а в эпоху основания являлся форпостом продвижения молодой монархии на юго-восток.
Неподалеку от центральной площади проживала семья булочника. Старинный каменный дом, где они обитали, был в меру роскошен, имел два этажа и подвал. Как и все особняки с многовековой историей, этот был мал в ширину, но вытянут вверх, и не выделялся среди соседних ничем, кроме вывески в виде вычурного изукрашенного кренделя, выглядевшего, как водится, даже аппетитнее настоящих.
На первом этаже располагалась булочная, где сидел за прилавком отец семейства, с гроссбухом и счетами под рукой. За его спиной тянулся ряд полок со всевозможной выпечкой. Тут можно было найти хлеб разных форм и рецептов, разнообразную сдобу, пряники, печенье и даже торты. Весь товар был свеж и не залеживался, ведь в подвальной кухне трудилась мать семейства с помощницей, а все, начавшее черстветь, уходило за полцены или съедалось самой семьей булочника.
Стоило отдельно отметить два стола с табуретами справа от дверей, где в самоваре всегда был горячий чай. Посетители могли подкрепиться прямо в лавке, а иногда булочник давал продегустировать какие-нибудь кексы или пирожные бесплатно.
На втором этаже находились жилые комнаты. У булочника был пятилетний сын, что иногда стоял у прилавка вместе с отца, а мог на кухне помогать матери в меру своих сил. Это был смышленый голубоглазый мальчуган с копной ржаных волос.
Как и все маленькие дети, он частенько играл со сверстниками в немудреные игры, копался в саду на заднем дворе, или удил рыбу с набережной, куда выходил фасад дома.
А еще, как думал мальчонка, у старинного дома был свой секрет. Временами днем, когда он в тишине рассматривал книжки с картинками, стены дома начинали трястись, а затем дрожал фундамент на скале, словно снизу ее били гигантским молотком. Грохот начинался внезапно, и редко длился дольше минуты. Иногда стуки были совсем тихие, а временами и яростные.
В четыре года малыша ужасно напугал этот подземный гром. Он уже почти засыпал, когда особняк затрясся, и снизу словно начал бить таран. Еще долго мальчик с широко раскрытыми глазами дрожал на коленях матери, а отец гладил его по голове и объяснял, что в звуках нет ничего страшного, случаются они днем часто, пусть и не так громко, а слышал их еще его дедушка.
Тот свой первый ужас мальчик запомнил на всю жизнь, но с каждым разом, конечно, страшился все меньше. В пять лет мальчонка как-то спросил у отца, что это за стук снизу, но булочник, обычно охотно рассказывавший о любых диковинках, неожиданно помрачнел и коротко ответил:
— Не обращай внимания. Такие звуки по всему городу.
То же сказали мать и ее двоюродный брат-кожевник, заглядывавший за хлебом и плативший не золотом, а солью.
С той поры в сознании мальчика возникло неясное ощущение тайны, скрываемой взрослыми. Тайны мрачных звуков под скалой.
Сверстники, с которыми он играл, тоже ничего не знали. У кого-то в доме грохот и стук слышались сильнее, у кого-то слабее. Но и их родители отвечали примерно то же самое:
— Это всегда, не бойся.
Шли годы, мальчик рос. Его отец богател, смог купить несколько пшеничных полей за городом, нанять работников, мельника и уже не покупать муку втридорога.
В восемь лет сын булочника пошел в школу, научился письму, чтению, даже азам арифметики. В свободное от учебы и игр время он проводил на кухне. Но булочные изделия его уже не притягивали, теперь он пробовал закрывать компоты и соленья, и начал готовить блюда не из муки.
Годам к одиннадцати уже не осталось рецептов из старинной пергаментной книги, которые он не перепробовал на материнской кухне. Семья находила все это неизменно вкусным, но нисколько младшему не льстила. На прилавке появились банки с соленьями, соусами, корзинки с картофельной соломкой, даже домашние колбасы. Булочник разместил тут все, что не портилось хотя бы неделю в тепле лавки. Все, что приготовил мальчик, охотно раскупали и довольный отец половину выручки отдавал ему в виде карманных денег. С ним в школе учились дети богачей и знати, и было негоже, чтобы мальчишка ощущал себя беднее других.
Как-то пять недель мальчик деньги вообще не тратил, зато купил популярную книгу рецептов королевского повара. Теперь его кулинарные эксперименты замедлились из-за сложности, но в итоге вызывали небывалое восхищение.
В школе сын булочника учился выше среднего, но не слишком хорошо, чтобы другие не считали его заучкой. Его закадычными друзьями были двое: троюродный брат, сын кожевника, и толстый мальчишка с окраины города, чей отец заполнял ледники в погребах у богатых горожан. Спрессованный снег он заготавливал зимой в обширных подвалах своего поместья.
Тайна скалы под городом занимала сына булочника по-прежнему. Он добавил к ней свои наблюдения — в редкие поездки на поля отца, где они ночевали в дощатом домишке, звуков никогда не замечалось. А чтобы добраться туда, приходилось спускаться со скального нагорья и два часа ехать по равнинам. Мальчик сидел в телеге, так как ездить верхом так и не научился — лошади не слушались. Может дело было в том, что он много готовил из мяса, а они это чуяли. Ведь попадались у книге королевского повара и блюда из конины.
Выходило, что гремит и стукает лишь под городской скалой. Мальчишка уже слыхал о землетрясениях и горных работах. Но под городом рудокопание не велось.
В двенадцать лет сын булочника проходил на уроках зоологию и монстрологию. Никаких животных, могущих греметь под целым городом, учебник не упоминал. А между тем, мальчик мог поклясться, что изредка, в полной тишине, звуки походили на огромные шаги. Словно нечто невообразимо огромное и тяжелое бродило под скалой, останавливалось, прислушивалось, а потом чем-то било так, что тряслись сразу несколько особняков.
Медленно, но уверенно, в душу мальчишки вновь проникал страх перед загадочным существом. А вдруг оно вырвется наружу? Что тогда станет с городом и с ним, слабым школьником?
Однажды, когда в укромном уголке центрального парка подростки покуривали одну трубку на троих, попивая хмельной квас, сын владельца ледников поведал товарищам нечто новое и странное.
— Мой дядя, отцовский брат который, следит за ледниками, убирает там мусор, лишнюю воду вычерпывает. Часто лазит в подвалах. А они же там ух какие глубокие, я сам далеко не ходил. И вот они бывают пьют с работниками, которые копают новые ходы. Отец считает, что чем глубже хранить снег, тем дольше он не тает.
Сын булочника завороженно слушал, а его троюродный брат сонно раскуривал трубку.
— И вот один рабочий долбил ломом скалу и попал в окошко. В дыру. Лом и камни свалились вниз. А до дна долетели только через полминуты. Там, внизу, пещера, очень глубокая. И вот когда лом зазвенел о дно, работяга услышал будто бы прыжки, где-то далеко. А потом был такой грохот, какого он никогда не слышал. Ну рабочий и убежал в ужасе. Дядя сказал, что за лом с него вычтет с жалованья, а про звуки: «Он припрыгал».
— Он? — переспросил юный кулинар.
— Ну «Он» и все. Потом работяга побоялся, не вылезет ли «Он», а дядя смеялся и говорил, что нет и тот слишком глубоко.
Все трое умолкли. Сын булочника взял у брата трубку, и так долго курил, что в конце концов закашлялся. Потом обвел товарищей взглядом.
— А давайте пролезем к той дыре и посмотрим, что «Он» такое.
Сын кожевника испуганно замотал головой, а толстяк с сомнением скривился.
— Мы заблудимся, и двери там есть на замках…
— Давайте, — воодушевленно воскликнул кулинар. — Представьте, мы первыми будем, кто «Его» увидит! И всем расскажем. Чтобы дети не боялись, как мы раньше.
— Я и сейчас боюсь… — протянул его брат.
— Тем более «Он» не вылезет! Ну же!
Подростками было по тринадцать лет, и ночами они уже начинали мечтать о девочках, но в остальном еще были детьми, одновременно пугливыми и жаждущими подвигов.
После долгих уговоров толстяк согласился позаимствовать у отца из кабинета ключи и карту подвалов.
— Они там хранятся с наградным колесцовым пистолем. У отца остался с гвардейской службы.
Также решено было взять шесть факелов, кирку, коробку свечей, веревку, спички. Провизию юный кулинар брал на себя. Сын кожевника пообещал купить много табака и караулить у входа в пещеру — вниз спускаться он категорически отказался. Поход запланировали на первые выходные мая, когда снег внутрь свозить уже закончат, а отец толстяка с братом уедут рыбачить на озера, что в дне пути от города. Супруга его в такие дни отправлялась на ярмарку с подругами, и в доме не оставалось никого, кроме старого и глухого слуги, любившего подремать. Подросткам бы никто не помешал.
В назначенный день мальчишки собрались у особняка. Мешки со снаряжением они сбросили за дровяным сараем и под видом прилежных школьников зашли через парадный вход. Слуга приготовил им горячий шоколад, пока мальчишки раскладывали наверху полотно старинной игры, с кучей деревянных фигурок. Одна партия занимала несколько часов, старик это знал и надеялся спокойно подремать.
Подростки выпили по чашке шоколада, для вида склонились над игрой и рассеянно подвигали фигурки по клетчатому полю. Довольный слуга спустился к камину, сел в кресло-качалку с книгой, поправил пенсне и стал читать. А спустя несколько минут тихо захрапел.
Сын хозяина осторожно спустился вниз и вернулся.
— Начинаем, — озорно улыбнулся он.
Сперва они пробрались в кабинет — ключ подросток с хитрым видом добыл из-под отходившей половицы.
Внутри висело несколько дорогих картин, стоял стол из красного дерева, а еще поражало воображением огромное количество рыбьих чучел на досках. Сделал их сам хозяин, порыбачив в реках и морях нескольких королевств.
— Вот это твой папа дает! Настоящий рыбак, — восхитился сын кожевника.
— А то, столько денег на поездки тратит, — безразлично пожал плечами сын хозяина. — Лучше бы с нами больше времени проводил.
— Мой, бывает, охотится, но чучел не делает, только привозит мясо. Вкусное очень… Вот я как-то сварил бульон из дикого кабана. М-м-м. Ни с какой свининой не сравнить.
— Да, ты еду не забыл?
— Нет. А ты табак взял?
— Я трубку даже новую нам купил. Раскурим в честь такого похода.
— А еще имбирного эля купил. Алкоголь я пока делать не учился, родные запрещают. Купил у торгаша на рынке.
Не найдя в кабинете больше ничего интересного, юный кулинар подошел к сейфу.
Толстяк усмехнулся.
— А там ничего нет, кроме денег. И отец ключ тот даже во сне на шее держит. Все, что нам надо — тут.
Мальчишка открыл длинный ящик под столешницей. Товарищи склонились над содержимым. Тут лежали: связка ключей, небрежно набросанная дядей для отца карта подвалов, и главное сокровище — пистоль с колесцовым замком. Оружие было тщательно вычищено, по рукояти из палисандра бежало серебряное тиснение, курок в форме утиной головы был спущен.
— Он заряжен?
— Конечно, нет. Порох тут, в коробочке, а тут пули.
— Твой отец воров боится? — усмехнулся сын кожевника.
— Наверное. А знаете, что… Возьмем с собой пистоль. Зарядим там, перед пещерой.
Братья для виду пожали плечами, дескать: «Ты хозяин — тебе решать», но втайне обрадовались.
Толстяк с бывалым видом взял пистоль, завел курок ключом, закрепленным на замке. Оставалось засыпать порох и зарядить оружие пулей. Мальчишку отец учил стрелять по мишеням, планируя, что после школы тот сначала отслужит в гвардии пять лет, и только потом начнет приобщаться к «ледовым» делам.
Стараясь не шуметь, ребята спустились к черному входу, забрали у сарая снаряжение и разложили его на полянке перед зарешеченной дверью ледохранилища.
Кулинар взял крепкую веревку, намотал на кулаки и подергал.
— Выдержит даже тебя, — улыбнулся мальчишка.
— А ну тебя к демону. Сам столько ешь и не толстеешь.
Факелы, кирка, спички и свечи нашлись в тамбурном помещении подвала. Толстяк снял с одной из полок бутыль с бурой жидкостью и воткнутой в горлышко тряпкой.
— Этим можно взорвать кого угодно, — пояснил он.
Сын кожевника уже начал бледнеть, уставившись в темноту лестничного спуска. А юный кулинар ощутил в коленях дрожь — так дрожит бегун перед соревнованиями. Он увидит то, чего боялся с раннего детства, почти десять лет своей недолгой жизни.
— А может Монстр и не нападет, — сказал парень с усмешкой. — Просто посмотрим и вернемся.
— Может. Но умирать мне там не хочется, — спокойным тоном отозвался сын хозяина.
Услыхав про смерть, третий тревожным голосом спросил:
— Ребята, может я вас тут подожду?
— А у пещеры кто ждать будет?
— Ну ладно… — вздохнул сын кожевника.
Подростки зажгли три факела, при дневном свете как следует рассмотрели карту.
— Тут пять этажей, а дядя велел копать шестой. Вот везде центральные тоннели, а от них в стороны идут бассейны со льдом. Ох, я забыл. Одевайтесь.
Подросток снял одну из меховых курток с вешалки и стал укутываться. Даже здесь, у входа, ощущалась прохлада, подходящая марту, а не маю.
Наконец мальчишки двинулись вниз. В одной руке держали факелы, другой — заплечные мешки. Бутылки тихо позвякивали у кулинара за спиной и он думал о том, как бы не споткнуться и не разбить эль. Еще подросток взял в поход вкуснейшие пирожки с мясом и печенье собственного приготовления. Они ведь могли бродить и несколько часов.
Первый тоннель был довольно длинным. Тут уже царил настоящий зимний холод. Повсюду капала с потолка вода, конденсат от растаявшего снега. По левую и правую руку чернели коридоры. В один из них кулинар из любопытства заглянул, поразившись тому, насколько огромен резервуар с прессованным снегом. Не зря хозяин обслуживал все ледники города.
Обстановка была тиха и слегка пугала. Мальчики перестали разговаривать. Лишь треск факелов и звук капель нарушали тишину.
Коридор кончился лестницей, а дальше — второй коридор, похожий на первый. Все пять были устроены по одному принципу, с поперечными ходами в бассейны. В пятом тоннеле царила уже лютая стужа. Хорошо хоть, в толще цельной скалы не гулял ветер. В конце каждого тоннеля толстяк зажигал свечу от факелы и прилеплял к полу.
— А кто это все вырубил? — шепотом спросил сын булочника.
— Это еще при прадеде начали. До этого каждый сам себе снег набирал в подвал, ну его до лета и хватало.
Кулинар шел и восхищался, сколько людей и времени ушло на то, чтобы вгрызться к твердую скалу. И уж не тут ли разбудили впервые монстра сто лет назад.
Пятый штрек окончился новой лестницей, с грубо обработанными ступенями. Толстяк сверился с картой и хмыкнул.
— Не зря ее взял. Дальше тоннели идут и вперед, и назад. Не как обычно.
— И там пещера… — прошептал самый трусливый из друзей.
— Да, — сын хозяина вдруг остановился, вручил кирку кулинару, прислонил факелу к стене, достал пистоль.
— Зарядим.
Он насыпал в него пороху, вложил пулю. Взял факел. Тот прогрел лишь на четверть. Пока мальчишка разбирался с оружием, сын булочника зажег свечу и закрепил на полу.
— Я не хочу вниз, — снова затянул свое его брат. — Ребята, я дальше не могу.
Подросток весь дрожал от страха и холода.
— Хорошо, жди тут. Если к вечеру не вернемся, зови взрослых на помощь.
Сын хозяина говорил вполне серьезным тоном — дальше все могло обернуться уже не детским приключением, если монстр реален и опасен.
С собой двое ребят взяли кирку, взрывную бутыль, все спички, половину свечей, два запасных факела и пистоль. Еда с трубкой и эль остались ждать тут.
Внизу лестницы на карте было две стрелки в разные стороны. Дальше схема ничем не могла помочь. Кулинар прилепил свечу и мальчишки сначала прошлись в тоннель за спиной. Двигались тихо и медленно. Что-то впереди отразилось в свете факелов. Тоннель окончился небрежным обрубком.
— Руда, — чуть слышно прошептал толстый и пощупал искринки металла в скале. — Дальше рыть стало тяжело и продвигались в другую сторону.
Сын булочника подобрал с пола отколовшийся кусочек. Цвет руды сейчас все равно было не разглядеть.
— А может, золото?
Товарищ пшикнул.
— Они наверняка проверили. Железо, какого полно. Было б золото, король поставил бы стражу и прислал бы рудокопов. Все бы тут перерыли.
— А Монстр?
— А что Монстр… За такое богатство убили бы его, как петуха. Железо, говорю, сам посмотришь наверху. Идем во второй.
— Дальше осторожно, — предупредил кулинар. — Пистоль не опускай.
— Да.
Они поравнялись со свечой, заглянули на лестницу — оттуда шел отсвет факела товарища. Все шло нормально.
Через минуту подростки уперлись в завал. Камни и булыжники с теми же рудными прожилками преграждали путь. Лишь на уровне коленей чернело отверстие, куда провалился лом рабочего.
— Он не соврал, — прошептал кулинар.
Его товарищ кивнул.
Мальчишки прилепили здесь одну из свеч, крепко обвязали веревку вокруг неподъемного булыжника.
— Ты первый, твоя идея.
— Дай оружие.
Поколебавшись, толстяк протянул пистоль. Сам коснулся бутыли, притороченной к поясу.
— Не шуми.
— Дойду до дна и два раза дерну. То и ты спустишься.
— Давай.
Подросток сжал пистоль, прикрыл на миг глаза, глубоко вздохнул. Сердце бешено колотилось, но мышцы не слабели от ужаса. Парень отложил факел, протиснулся в дыру и обомлел.
При свете огня они бы не увидели открывшееся великолепие. Здесь лепились к стенам светящиеся грибы, фосфоресцирующие зеленым, а вкрапление руды отражали и усиливали сияние. Пещера была широка, но не так уж и огромна. Вилась она очень далеко, а затем сворачивала. Возможно, дальше шли извилистые проходы подо всем городом.
Мальчишка тихо поведал об открытии, сжал зубами рукоять пистоля и стал спускаться, упираясь ногами в скалу. Всего лишь пятью метрами ниже он коснулся дна. Работяга явно приврал про глубину. Его тяжелый лом валялся тут рядом.
Кулинар дернул веревку дважды. Сначала товарищ бросил ему факел, потом кинул свой и полез в дыру, стараясь не раздавить бутыль. Взрослые не одолели бы отверстие, однако ребенок мог протиснуться. Но не такой толстый, как сын ледовладельца. Мальчишка бурчал, пыхтел, ворочался, но камни не пропускали дальше его пузо. Громким шепотом он сообщил об этом другу и добавил:
— Поднимайся.
— Надо увидеть Его.
— Я не пролезу, честно.
— Тогда я пойду один.
— Не глупи. Давай назад.
— Нет, пойду.
— Ну я жду тут.
Монстра в пещере не было. Ничего не было, кроме рудных булыжников и грибов. И у подростка взыграло странное безрассудное упрямство.
Он не смог бы спать, не увидев того, кто сотрясает глубины города. Того, кто пугал мальчика много лет.
Подросток все равно страшился, и старался не шуметь. Кулинар думал увидеть чудище спящим и безопасным.
С факелом и пистолем мальчик осторожно шел вперед, среди однообразия грибов и минералов. По дну струился мелкий, по щиколотку, ручеек, сгладивший камень.
Внезапно большая груда обломков, усеянных грибами, пошевелился перед ним. Замерев в ужасе, подросток увидел, как из кошмарного светящегося покрывала начало подниматься чудовище. Сначала осыпались камни с каких-то полусгнивших и покрытых струпьями волос на голове, затем открылись полные тупой ярости глаза, показался уродливый свиной пятак, бурые обломанные зубы, и наконец, плечи — в грязной шерсти, перемазанной желтым гноем. Даже сама голова твари едва ли была не выше мальчишки.
Дальше подросток смотреть не стал, ужас погнал его что было сил к спасительной веревке. Рискуя поскользнуться на ручейке, он домчался до нее, сунул в зубы до хруста рукоять пистоля, оглянулся. Монстр уже высвободился. Роста в нем было метра четыре. Чудовище потрясло громадными кулаками и ударило в скалу под собой. С оглушительным громов затряслась вся пещера, осыпались камни, чудом не задев мальчишку.
— Вверх! — высоким голосом заорал толстый товарищ, потерявший было дар речи от увиденного.
Сын булочника бросил факел в сторону Монстра и, упершись ногам в скальную стену, поднимался. От страха его руки выжали из мышц больше обычного, подтягиваясь как никогда сильно.
А тварь, потрясая кулачищами и гнусаво ревя, кинулось к жертве, от которой его разделяло метров тридцать. На чудовищных ступнях обнаружились костяные пластины, оглушительно грохотавшие о скалу. Это было намного громче того, что мальчик слышал дома и ужасался — барабанные перепонки едва не лопались.
Сын булочника уже протиснулся в дыру по самые колени, когда Монстр достиг конца веревки.
— А-а! — закричал сын ледовладельца. — Веревка-а!
Страшилище же подцепило крупный булыжник и топая ногами, метнуло его в ноги мальчика, по счастью, промахнувшись. Оказавшись снаружи, кулинар одернул товарища:
— Бежим!
Монстр прыгнул, пытаясь зацепиться за край отверстия, но его мощные кулаки не были к такому приспособлены. Тварь рухнула на спину, поднялось и в бешенстве сотрясая ступнями пещеру, схватило веревку. Стоял такой грохот, что весь город наверху должен был это слышать.
Подростки, не чуя ног, мчались к пятому штреку. Путь им освещал всего один факел. Все снаряжение осталось у дыры. Дрожавший от страха сын кожевника при виде товарищей сам понесся к выходу.
Веревка потянула за собой каменную глыбу размером с бычью голову, запечатав отверстие, и оборвалась. Монстр вновь оказался на спине. Ему оставалось лишь в бессильной ярости крушить скалу ногами и руками. От сотрясений скалы на голову мальчишкам сыпался гранитный песок.
Добежав к долгожданному выходу, мальчишки на бегу скинули шубы и остановились лишь на полпути к воротам поместья. Грохот не прекращался и им казалось, что Монстр сейчас вырвется из темной пасти ледохранилища. Все трое дрожали, словно кролики в пасти волка.
Однако грохот громче не стал. И толстяк, попросив друга быть рядом и держать пистоль наготове, осторожно подкрался ко входу в хранилище, закрыл решетку и запер на ней замок. Это он впоследствии считал самым смелым поступком в жизни.
Теперь снаружи было не понять, что в подвалы кто-то проникал. Подростки уселись на траву и молчали. Отдышавшись, они тихо зашли в дом, вернули на место вещи ледовладельца и заперлись в комнате толстяка. Выпили по чашке остывшего шоколада и сели на ковер у стены. Все силы словно иссякли. Грохот снизу не прекращался. Мальчишки спиной чувствовали, как дрожат стены усадьбы.
И что самое удивительное — старый глуховатый слуга не пробудился и дремал еще часа два.
— Я скажу дяде, — проговорил толстяк, когда они с юным кулинаром прощались у ворот поместья. — Надеюсь, он отцу не расскажет.
— Ну, уже ничего не сделаешь. Но мы выжили.
— Надеюсь, «Он» не выберется и не придет за нами.
— Я боюсь этого…
— Я тоже.
И сын хозяина действительно сообщил дяде об их походе. Тот долго молчал, потом для вида пожурил мальчишку, в глубине души поражаясь отваге подростков. Позже он велел рабочим собрать вещи детей с тоннелей, а на последней лестнице установить толстую решетку. Новые ходы он велел рыть, отходя от пятого штрека, в сторону от пещеры Монстра. Там с тех пор и хранились новые запасы льда. Брату было поведано, будто в шестом штреке случился обвал и рыть там опасно.
Сын булочника вернулся домой. Ел он без аппетита, ходил молчаливый, пытаясь все же делать вид, что с ним ничего не произошло. Только все его мысли возвращались к кошмарному Монстру, что обитал внизу.
Грохот в районе ледохранилища прекратился лишь к вечеру. А юный кулинар при свете канделябра долго рассматривал камешек с металлическими прожилками. Сейчас они искрились золотым, но днем их цвет был серебристо-белый. Ни одному ножу или гвоздю руда не поддалась.
Вздохнув, мальчишка сунул камень в тумбу, на память о походе. О котором уже сожалел.
Ночью небывало сильный стук и грохот начался внизу. Звенела посуда, дрожали в рамах стекла, качались люстры. Парень трясся от ужаса, с головой укрывшись одеялом. Шум не стихал до рассвета, и никто из семейства не уснул. Сонный и напуганным, мальчик поплелся в школу.
С той поры грохот возобновлялся каждую ночь. Мальчишка стал нервным, стал пугаться громких звуков, плохо ел и спал. Ему все время представлялось, как однажды Монстр проберется к нему и убьет.
Учился подросток теперь хуже. А двоих товарищей грохот и не преследовал. Весь шум теперь слышался в его районе.
Камешек руды кулинар сохранил и никому никогда не показывал. И лишь спустя три века этот металл стали ценить дороже золота за необычную прочность и легкость. Он получил название «титан».
Шло время. Родители подростка удивлялись, почему громыхание снизу стало громче, злее, и теперь доносится по ночам. Днем мальчишка был в школе. Позже к ночным стукам привыкли все, кроме юного кулинара. Он страшился шума, слушая, как Монстр из года в год подбирается все ближе, но все же мог жить дальше, пусть и в вечном беспокойстве.
Готовил сын булочника все лучше. В восемнадцать лет, вполне предсказуемо, он решил учиться поварскому делу. В родном городе никто этому не обучал, и булочник оплатил юноше учебу в столичной Кулинарной Академии.
Жизнь резко поменялась. Теперь парень жил в далеком городе, отдельно от семьи, в комнате с еще тремя студентами. И ночью никто не шумел из-под земли и не тревожил его сон. А под особняком булочника грохот почти прекратился на долгие месяцы. Лишь по приезду кулинара на каникулы, стуки под землей возобновились.
Однажды булочник дождался, пока супруга отправится в спальню, заглянул к сыну и позвал на кухню поговорить. Они выпили по бокалу вина и мужчина произнес:
— Знаешь, сынок, когда ты был в столице, внизу почти не гремело…
— Почему так? — юноша постарался выглядеть невозмутимым.
— Вот тебе уже девятнадцать. Вообще… в городе принято рассказывать взрослым о…
Лишь детям не говорят, чтобы не пугать.
Он помедлил немного.
— Там, внизу, по легендам, живет Монстр. Только его никто и никогда не видел.
Студент с горечью усмехнулся.
— Еще легенды гласят, что Монстр притягивает свою жертву. И гремит рядом с ней.
— Он не выбирался наружу?
— Ни разу. Это всего лишь легенда. Так что… совпадение, будто бы он гремит, когда ты тут. Да может, и никакого Монстра и нет.
— Откуда он там взялся? — ровным тоном поинтересовался юноша.
— Не знаю. Говорят, он там уже был, когда основали город. И гремел всегда.
— А жертвы? Он же не появлялся снаружи.
— А это те, кто пытались его искать. Все они исчезали.
— Как искать?
— Ну не знаю, — рассмеялся отец. — Колодцы копали, может быть.
— У нас, пап, нет колодцев. В скале их не копают.
— Да. Ну да ладно. Лучше расскажи, как первый год в Столице прошел? Познакомился с кем-нибудь?
И отец с сыном общались, пока не допили бутылку вина.
А потом юноша вновь уехал. Начинался второй год обучения. Студента очень выручало то, что он проштудировал в свое время кулинарную книгу королевского повара. Впрочем, были среди товарищей и те, кто не уступал ему в мастерстве.
Не слыша ночами грохот, парень не вспоминал о Монстре неделями. Да и веселая студенческая жизнь, в которую он погрузился с головой, оставляла мало времени на то, чтобы рыться в своих мыслях. Походы в леса, гуляния с бочками эля, танцы и свидания с девушками оттенили Монстра куда-то в глубины памяти.
Той зимой он познакомился в коридорах Академии с прекрасной особой. Девушка училась лишь первый год. Родом она была из города на скале, как и сам кулинар. Разговоры о малой родине были первым, что сблизило юные сердца. А затем обоих охватила страсть и влюбленность.
Они проводили вместе почти все время. Студенческие попойки остались в прошлом. Теперь юноша посещал парки, театры, органные залы и филармонии. Все то, чего в их родно Наскальном Городе не было. Столичная жизнь завораживала их. И в обрамлении всех новых красот и занятий между ними рождалось чувство, у каждого — впервые.
И вновь летом дома он слушал ночами грохот. А днем шел на свидание с любимой, замечая, что здесь, рядом с Монстром, он не может полностью быть с девушкой и потаенная часть мыслей всегда отвлекает его.
На третий год обучения парень начал подрабатывать на ужинах у богачей и знати. Сначала поваренком, затем простым поваром. Золота теперь хватало, чтобы снять меблированную комнату на окраине столицы. Да и учеба давалась легче. Азы кулинарии сменились тонкостями, в которых юноша интуитивно выбирал правильные ингредиенты и пропорции.
На следующих каникулах кулинар предложил девушке руку и сердце. Семейства сыграли пышную свадьбу, а молодожены провели медовый месяц в южном королевстве, на берегу теплого океана.
Глядя на закат и бесконечные пространства моря, парень думал о том, каким мелким и ничтожным был далекий Монстр по сравнению со всем великолепием природы и мира. И ему становился стыдно перед самим собой за свой страх.
Однако по возвращении первый же ночной грохот вновь заставлял его сердце сжиматься от ужаса. К счастью, через три дня началась учеба.
Конечно, кулинар с женой говорил о грохоте под скалой и Монстре из легенд, но никогда не рассказывал о своем подростковом походе вниз. Так же поступали его товарищи, постаравшись закопать те события подальше и не вспоминать о них. Парень вел разговор о Монстре с затаенным страхом, а супруга, напротив, с беззаботным смехом, вызывая в нем обиду. Девушка даже пошутила однажды, что их город следовало назвать не Наскальным, а Гремящим.
Со школьными друзьями парень продолжал видеться. Толстяк наконец-то похудел, потому что служил в Гвардии. Отец смог выбить ему место в Наскальном гарнизоне и каждые пятнадцать дней парень возвращался на сутки в поместье. Сын же кожевника попросту стал младшим торговым партнером отца, взяв на себя поездки по королевству. Учиться в академиях для подобного было необязательно.
О Монстре друзья говорили редко, разве что напиваясь вдрызг. Для всех поход остался необычайным и ужасным событием из жизни. Пьяными никто из них Монстра не боялся. Напротив, товарищи придумывали истории, как берут новейшие кремневые мушкеты, или бомбы гренадеров, расстреливают либо взрывают чудовище и навсегда избавляют город от грохота.
Наутро все трезвели и снова страшились Монстра.
Парень завершил Академию и получил диплом повара на год раньше жены. Он смог найти полноценное место на кухне богатого архитектора. Супруги планировали через год вернуться в Наскальный и снимать целый дом, где будет их лавка и кухня.
Конечно, парень втайне мечтал никогда больше не возвращаться, не слышать топот и удары кулаков надвигающегося чудовища. Однако он не мог открыть душу жене и признаться в трусости.
А весной девушка сообщила, что у них будет ребенок. Комнату в столице они могли оплачивать, но никак не дом. Да и не могли же они втроем ютиться в тесной комнатушке. Впереди их ждало возвращение в Наскальный.
И они уехали, когда девушка получила свой диплом. Булочник с женой пригласили их жить к себе, души не чая в маленьком внуке. Молодожены помогали, как могли — парень в лавке и на кухне, а девушка на кухне и в доставке продуктов с рынков.
Грохот все слышали каждую ночь, но беспокоило это лишь кулинара. Бывало, парень с тоской смотрел на жену и сына, и завидовал, ведь они никогда не видели ужасных глаз Монстра.
Булочник все меньше проводил время в лавке. Он постарел и ему с женой хотелось бывать среди полей и свежего воздуха, вдали от города. Так и получилось, что молодожены остались в особняке одни, когда сыну исполнилось три.
Отныне хлеб с прилавков пропал, зато за столичными деликатесами приходили со всего города. Вывеска тоже сменилась: вместо попорченного дождями старого кренделя над входом красовался роскошный кремовый торт. Денег появлялось все больше, и если бы не Монстр, кулинар мог бы считать себя счастливым и состоявшимся.
Все чаще мужчина задумывался о своей жизни. Он плохо спал и поныне, часто был угрюм. Неужели все, что он делает хорошего, вознаграждается лишь угрожающим подземным громыханием каждую ночь? Неужто другие могут быть счастливы, а он нет? И почему? Лишь потому, что ребенком он просто забрался с друзьями в логово Монстра, посмотреть из любопытства? Теперь всю жизнь он должен расплачиваться за это ночными ужасами? А может быть и смертью, если тварь выберется наружу?
Ответа он не знал. Но пить стал больше. Мужчина и раньше мог раз в неделю позволить себе отдохнуть от мыслей о подземном чудовище. Но это требовалось все чаще.
Сперва он пил тайком и немного. Пьянея, кулинар не боялся монстра и его стуков. Потом мужчина перешел с вина на крепкое бренди перед сном. Когда это стало повторяться часто, супруга забеспокоилась. Случалось, что молодой хозяин лавки напивался так сильно, что наутро отлеживался в кровати и не мог работать.
Встречи с друзьями происходили все реже — оба женились. На грохот им было почти наплевать. И спасения в алкоголе от подземного ужаса гвардеец и кожевник не искали. А кулинар пил или один на ночной кухне, или в трактирах со случайными собутыльниками. Теперь он мог уже пить несколько дней подряд.
Трезвея под жуткий подземный грохот, кулинар не выдерживал наседающего страха и шел в погреб за новой бутылкой. Напившись, мужчина почти не слышал шума снизу и не боялся Монстра. Пропив три или четыре дня, опохмелившись поутру и пришедший в ощущение полной неуязвимости, он даже мог прыгать на полу кухни и топать ногами в ответ на стуки. В такие момент он злорадно ухмылялся.
Большая часть забот по дому и лавке легла на плечи жены и девушка чахла на глазах. Неминуемо наступил день, когда она сообщила, что уезжает с сыном в отчий дом. И пока мужчина не бросит пить, не вернется.
Вдребезги пьяный кулинар пробормотал:
— Ну и ладно…
Супругу подобное безразличие так разгневало, что уехала она, не прощаясь. А мужчина просто сидел за столиком в винной части погреба, читал книги из своего детства, отхлебывая коктейль из двух частей вина и одной части бренди. А когда снизу раздавался грохот, то отвечал стуком тяжелых сапог по скальному полу. На следующий день он достал из отцовского шкафа с инструментами кувалду и что было сил колотил по камню в ответ на шум снизу.
«Я тоже превратился в стучащего и гремящего Монстра, — пришла вдруг хмельная мысль. — Я такой же, как он».
Но трезвея, он каждый раз ужасался громыханию, что еще сильнее отдавалось в пустом теперь особняке, страшился подземного чудовища и горевал о потерянной семье. И пил вновь.
Наступали дни, когда кулинар уже не имел сил даже подняться с кровати за новым бренди, только протянуть руку к кувшину с водой на прикроватной тумбе. Так он лежал в кровати три дня, укрывшись одеялом с головой, словно в детстве, и зажимая ладонями уши, когда Монстр начинал греметь. Принимать обычную пищу мужчина почти перестал. Жизнь в нем поддерживалась алкоголем и водой.
Несколько раз родители или супруга приезжали в особняк, беспокоясь за его судьбу, готовили кулинару пищу и уезжали. На их слова он не реагировал, впадая в ступор или разговаривая сам с собой, попивая бренди из бутылки. Сам мужчина больше не готовил, в доме могло не остаться ничего готового из съестного, а держаться на ногах у плиты было выше его сил. Вдобавок, он боялся огня и того, что может устроить пожар.
Жена тихо развенчалась с кулинаром, родители приезжали реже, и он трезвел на полу погреба три дня, приложившись ухом к холодной скале. Там, совсем близко под ним, кошмарный Монстр в ярости бил ногами и кулаками в камень.
Когда переставала кружиться голова, он плелся на соседнюю кухню и питался чем попало: сухарями, мукой, солеными помидорами, медом.
Странный, но все же обед, добавлял мужчине трезвости и сил. А потом однажды к нему пришла мысль, что это из-за Монстра он все потерял. Но трезвым кулинар страшился чудища невероятно.
Прошла неделя страхов и подземных стуков. Кулинар отъелся, восстановил здоровье. И потом вновь напился бренди, чтобы погасить страх, когда внезапно Монстр затеял свою вечную песню. Утром жуть в его душу вернулась, мужчина отогнал ее прочь новой порцией бренди, взял кошель с золотом и отправился в оружейную, где купил два мушкета, гренадерские снаряды, коробки с порохом и пулями. Дав указание извозчику ехать домой, кулинар вернулся к своей бутылке и задумался.
Он превосходно помнил их с друзьями старые хмельные бахвалы. Но заканчивать дело приходилось ему одному. Ведь не их Монстр преследовал своим невыносимым грохотом. И у друзей были жены, дети. А у кулинара пустота. Все, что было, сожрала подземная тварь.
Дома он крест-накрест перехватил на груди ремни мушкетов, приторочил к поясу гранаты за специальные зажимы, и не забыл коробки с дымным порохом и свинцовыми пулями. А главное — взял в дорогу еще одну бутыль бренди. Извозчик, странно косясь на кулинара, все же соблазнился золотом и отвез его к поместью ледовладельца.
Мужчина знал, что согласия от старого друга не будет, но все равно предложил поучаствовать в новом походе.
— У меня семья, — отрезал гвардеец. — Да и тебя я туда не пущу. Мне не нужно, чтобы он тут вырвался наружу. Хочешь попасть к нему, ищи другой вход.
— Что ж, прощай, — ответил на это кулинар и ушел за ворота.
Отсидевшись с бренди на кладбище неподалеку, он вернулся, едва стемнело, и с третьего раза перелез через ограду, больно сверзившись на траву.
Первую бомбу мужчина взорвал под решеткой в ледохранилище. Та отлетела далеко в сторону, и грохот взрыва явно был похлеще того, каким пугал Монстр много лет.
Пошатываясь от хмеля, кулинар зашел внутрь. Холода он не чувствовал, будучи пьян до крайности. Засветив факел, мужчина спускался вниз. Направление он помнил, словно вчера. Кулинар так част восстанавливал в памяти поход, что теперь это стало его главным воспоминанием в жизни.
За пятым тоннелем он наткнулся на еще одну решетку и тоже взорвал, получив гранитным осколком в лоб до крови. Больше бомбы мужчине не пригодятся. Он не взорвет Монстра, а расстреляет из мушкетов, и будет смотреть, как тот умирает в мучениях. За то, что всю жизнь мучил его несчастный разум и слух.
Кулинар дошел до тупика. Ныне, взрослым мужчиной, он с трудом, но отодвинул булыжник с веревкой от дыры. Пришлось отмотать ее от камня и привязать к скальному выступу.
Изнутри не доносилось ни звука. Кулинар сделал три долгих глотка бренди. И усмехнулся вдруг.
— Нет, еще одна бомба мне нужна.
Мужчина не подумал, что теперь, взрослым, он не пролезет в отверстие. С мрачной улыбкой кулинар запалил фитиль. А потом заглянул в дыру и расхохотался в зеленоватую полутьму.
— Ты гремел, Монстр?! А теперь погремлю я!
И отошел как можно дальше. Оглушительный взрыв расширил дыру и сжег веревку. Но теперь она уже была не нужна, как и факел. Присев, кулинар вошел в пещеру, свесился на руках с края и спрыгнул вниз с трех метров. Ему чудом удалось приземлиться на полусогнутые ноги и удержат равновесие. Хмель будто ушел, страха не было.
А Монстр уже выбрался из своего лежбища, привычно сотрясая пол кулаками и панцирными ногами. Затем ринулся на гостя.
Мужчина вскинул правый мушкет и выстрелил. В полутьме и под хмелем зрение подвело его. Чудовище приближалось. И кулинар вскинул второй мушкет, подпуская врага совсем близко, чтобы не промахнуться.
Однако Монстр вдруг подпрыгнул вперед с невиданной силой, и пуля лишь отскочила от костяной пластины на ступне. Приземлилось чудовище прямо на кулинара.
Монстр настиг свою жертву.
: Соб, правильно писать кординально, проверочное слово — корд
: Макс, а ты что имел ввиду
Все сообщения мини-чата
Регистрация
Забыли свой пароль?
(0)
